Специальный корреспондент издания «В мире спорта» Александр Косяков побеседовал с Олегом Винокуровым — не только сыном своего знаменитого отца, известного спортивного журналиста Валерия Винокурова, а с яркой и неординарной личностью, имеющей свой независимый взгляд на профессию, которая подарила ему возможность не только побывать на множестве футбольных форумов, но и стать автором книг о таких знаменитых футболистах, как Пеле, Круифф, ди Стефано и Бобби Мур.
Koгда-то давно наш знаменитый актёр и художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин рассказывал, как ему постоянно приходилось слышать от людей, что он сын великого Аркадия Райкина. И только его талант, огромная работоспособность и желание доказать, что он тоже чего-то стоит, как самостоятельная личность, как творец, помогли ему стать тем Райкиным, которым он является сегодня. Герой моего интервью спортивный журналист Олег Винокуров прошёл похожий путь. Тут можно, конечно, говорить о масштабах личностей, но аналогия налицо: его отец — спортивный журналист Валерий Изидорович Винокуров — один из немногих знаменитых отечественных журналистов, писавших о футболе в советское время, которого можно без сомнения назвать свидетелем эпохи. Его аналитические статьи, заметки и отчёты о футболе всегда были интересными и содержательными, и находили отклик не только у рядовых болельщиков, но и у тренеров, у футболистов, да и что бывает далеко не всегда — у коллег по журналистскому цеху. Его сын Олег, которому в этом году исполнилось 58 лет, прошёл похожий путь: он работал на 6-ти чемпионатах Европы по футболу и 4-х чемпионатах мира, впитал в себя всё лучшее, что только можно было взять у своего отца, обладающего огромным футбольным и жизненным опытом человека с энциклопедическими знаниями и потрясающим чувством слова. Олег не только стал журналистом, но и как его отец опубликовал много интересных книг, стал победителем футбольной викторины ФИФА «Гол» на знание истории мирового футбола. Он встречался со многими великими футболистами, одним из которых был легендарный Пеле, записывал очерки, биографии, занимался переводами. Он прошёл в футболе, а потом в хоккее долгий и интересный журналистский путь и продолжает идти дальше. И о моей просьбе рассказать о наиболее запоминающихся ярких страницах своей биографии, ответил согласием практически без раздумий.
— Олег, мы о вас давно не слышали, чем занимаетесь?
— В общем-то, всё, как обычно: живу, работаю. Может, сейчас я и не нахожусь в самой гуще спортивных событий, как раньше, ну так в жизни разные периоды бывают.
— Со своим отцом, Валерием Изидоровичем, часто общаетесь?
— Когда-то мы с ним были неразлучны, вместе работали, вместе ездили по миру. Сейчас, опять-таки, другой период, жизнь развела нас, но мы постоянно на связи, ему в июле будет 85 лет, так что стараюсь хотя бы по телефону уделять ему внимание. Оно ему необходимо, да и мне всегда интересно с ним поговорить.
— Да и не только вам, я с ним тоже часто беседую. Он человек с таким богатым опытом и в футболе, и в жизни, со столькими интересными людьми знаком, столько всего видел, и так интересного обо всём рассказывает. У вас же не только папа известный спортивный журналист, писатель, но и дедушка был литератором, сценаристом, находился постоянно в кругу таких людей, как Лев Кассиль, Агния Барто, Сергей Михалков. Кто на вас оказал самое большое влияние в детстве: дедушка, бабушка, папа, мама или, находясь в такой среде, вы сами росли и развивались без посторонней помощи?
— Все воспитывали меня понемногу (cмеётся). Бабушка баловала, дедушка тоже, но он всегда пытался изобразить из себя строгого. Но это у него никогда не получалось. На самом же деле он был очень добрый и мягкий человек. Но если говорить о моём детстве и к чему оно привело, то тут не может быть никаких разногласий: наибольшее влияние на меня оказал папа. Во-первых, я продолжил его профессию, к которой дедушка сначала относился с прохладцей. Он хотел, чтобы я выбрал литературную стезю. Но я как мальчишка любил футбол, играл в футбол, смотрел футбол и, конечно, папа меня всюду с собой водил, и всё шло к тому, что я пойду по его стопам.
— Ну а как всё-таки это выглядело, как родилась любовь к футболу? Папа вас брал в ложу прессы, что-то рассказывал, объяснял, знакомил с знаменитыми футбольными людьми?
— Интерес к футболу был всегда, насильно меня к нему никто не приучал, я с удовольствием гонял мяч, папа это видел, а затем я записался в школу «Динамо», благо для папы не составляло труда отдать меня туда на просмотр. Я там поиграл, к сожалению, не долго, и это прежде всего было связано с ухудшением моего зрения. Тогда контактных линз не было, а я был вратарём и ничего с этим нельзя было поделать, в итоге мне пришлось рано заканчивать. Но с папой я продолжал ходить на все матчи. Он заметил, что я с любопытством на всё смотрю, брал меня в пресс-центр. Там он меня уже тогда познакомил со многими знаменитыми людьми, тренерами, футболистами. Именно там я первый раз увидел Михаила Иосифовича Якушина, Сан Саныча Севидова, Константина Ивановича Бескова и даже Виктора Александровича Маслова чуть-чуть застал.
— А с кем было самое запоминающееся знакомство, если такое вообще у вас было?
— Знал-то я всех, но самое яркое впечатление, пожалуй, от Михаила Иосифовича Якушина. Он был очень открытый, энергичный, дружелюбный человек. Когда мы с папой приходили на стадион или ещё куда-нибудь, он всё время старался потрепать меня по голове, похлопать по плечу, обнять. Он же папу очень любил и на меня это соответственно тоже распространялось. Ну и вообще, он был молод душой, такой общительный, доброжелательный, разговорчивый, всегда всё интересно рассказывал. Ну и Сан Саныч Севидов тоже. Они были очень дружны с отцом. Он тоже открытый, дружелюбный человек, большой любитель джаза. Тогда же это редкость была: хорошие записи трудно было достать. Он часто говорил: «Давайте, приходите, мне тут новые диски привезли, послушаем», или он сам привозил и звал нас к себе в гости. У папы был кассетник, и Сан Саныч предлагал всегда ему что-то новое переписать. Знал я и Константина Ивановича Бескова, но он мне казался таким серьёзным, закрытым. Он тоже со мной разговаривал, но не проявлял своих чувств (cмеётся). А так я приезжал на динамовскую базу в Новогорск, со мной там все играли: и тренеры, и действующие игроки, ведь они дружили с папой и, как сейчас помню, мне кричали: «Давай, Олег, вставай в ворота, Пильгуй уже устал мячи отбивать, теперь ты постоишь». Вот такое было моё детство.
— С футболом всё понятно, ну а дальше после школы вы поступили на филологический факультет МГУ, т. е. вы были гуманитарий, много читали, учили языки?
— То, что я пошёл по этому пути, заслуга в большей степени моих дедушки с бабушкой. Дедушка — это был человек, который, по-моему, прочитал все книги, какие только существуют на свете. В любую свободную минуту он всё время что-то читал. Он постоянно покупал книги, которые только появлялись в продаже. Квартирка была небольшая, в ней было просто не продохнуть от книг, по всем стенам от пола до потолка стояли стеллажи с книгами. Дедушка к тому же был очень рукастый, сам эти стеллажи и мастерил. Бабушка знала много языков, была переводчицей. Английский мой — это её заслуга. А в университете я уже стал учить французский. Мой папа очень жалел, что не так хорошо в своё время выучил иностранный язык. Он всегда мне говорил: «Не повтори мою ошибку, учи языки, это самое важное, это расширяет твой круг общения, жизнь становится во сто крат интересней, если ты можешь общаться с большим числом людей».
— А как ваш отец отнёсся к тому, что вы выбрали именно филологическое направление, а не факультет журналистики?
— Когда речь шла о высшем образовании, то у папы всегда были сомнения, что можно человека научить быть журналистом или писателем. Он говорил: «Я не верю в это образование, тут должен быть дар, а он либо есть, либо нет. Ты посмотри на нас всех, мы пришли в журналистику непонятно откуда: я закончил Институт кинематографии, а поступал в Институт Стали и Сплавов. Кто-то инженер, кто-то гидротехник и т. д.». Если ты хочешь стать журналистом, то уже в процессе учёбы выясняется, есть ли у тебя способности к этому или нет. Да и я с ним могу согласиться, что не обязательно целенаправленно учиться на факультете журналистики и получать профильное образование, жизнь и любовь к футболу тебя сама туда выведет. Важно, чтобы ты знал предмет, книги любил читать и хороший русский язык должен быть, чтобы ты мог всё это красиво изложить. А грамотным человеком ты можешь быть независимо от того, кто ты: филолог или инженер. Гуманитарное образование — это больше даже не образование, а мировоззрение.
— Помните, когда вы написали первую заметку на футбольную тему, с чего началась ваша журналистская деятельность, что это за тема была?
— Ну вообще-то, я ещё с детства баловался разными дурацкими юмористическими рассказами, и иногда там находилось какое-то «зерно». Иногда они были глупыми, иногда что-то папа подмечал, хвалил меня, говорил, что я молодец и идею хорошую выбрал. А в еженедельник «Футбол» я первый раз написал, когда был студентом и там ещё не работал. Шёл чемпионат мира по футболу 1990 года в Италии, и в еженедельнике в разделе писем появилась статья, в которой какой-то учёный-экономист Андрей Сахаров, только прошу не путать со знаменитым Андреем Дмитриевичем Сахаровым, вывел гипотезу: она заключалась в том, что в футболе чётко прослеживается идея успеха команд, страны которых превосходят своих соперников в экономической составляющей. И в пример приводилась победа Англии над Камеруном, что мол Камерун — это развивающаяся страна и как она вообще может выиграть у Англии, ну и там приводились какие-то другие примеры и т. д. Меня это, как человека футбольного, задело, что тут начинают мешать политику, экономику и футбол. Сваливают всё одну кучу. Да, Англия выиграла у Камеруна, но это ничего не означает: Камерун тогда играл очень хорошо при Валерии Непомнящем и вполне мог ту встречу выиграть. А как быть с Аргентиной, Бразилией, которые чемпионаты мира выигрывали. Тут сто примеров можно найти, в этом и есть прелесть футбола. В общем, я написал этому учёному, на мой взгляд, хороший и остроумный, подкреплённый фактами, ответ и попросил папу, чтобы он отнёс моё письмо в редакцию газеты «Футбол» и передал его главному редактору Олегу Кучеренко. Папа сначала не хотел нести письмо, но под моим давлением дал Кучеренко его посмотреть. Ему понравилось, как я всё аргументированно разложил по полочкам, и он даже придумал заголовок «Зачем я месяц не досыпал», и в том же разделе писем всё было опубликовано. А потом этот экономист опять выступил с ответным словом и упомянул уже меня, что у молодого искреннего студента МГУ Олега Винокурова я вижу преданность и любовь к футболу, что футбол никого не оставляет равнодушным и т. д. Вот это был мой первый опыт.
— Вы стояли у истоков спортивных программ на телеканале НТВ и, насколько я помню, первым начали вести передачу «Футбольный клуб». Потом уже её лицом стал Василий Уткин, а позже всё это перешло на НТВ плюс. Расскажите, как всё начиналось, и почему вы не остались там работать?
— Да, мыс Юрой Юдиным пришли на НТВ, там тогда Анна Дмитриева искала людей, ей нужны были новые лица. Не помню уже, кто нас точно ей посоветовал: то ли это был Лев Иванович Филатов, то ли кто-то другой, вот мол есть молодые ребята в еженедельнике «Футбол», попробуйте их. И мы пришли по договору раз в неделю делать программу о футболе. Это было очень интересно, мы заказывали оператора, снимали сюжеты, приходили в студию, потом монтировали, да и зарабатывали мы там в три раза больше, чем у себя в еженедельнике, хотя и у нас нормально платили. Но дальше встал выбор: им нужны были люди не по договору, а штатные сотрудники…
— Я так понимаю, что перед вами встал вопрос о том, что нужно круто менять жизнь и переходить в новую сферу деятельности.
— Да, но к тому времени я укоренился в мысли, и опять-таки это папино влияние, что самый высокий уровень журналистики — это пишущая журналистика. Если брать печать, радио и телевидение, то они так и распределяются, сначала самая сложная сфера — это печатные СМИ, потом идёт радио, ну а в конце — телевидение. Объясню почему: на радио и телевидении есть для тебя, как журналиста, дополнительные средства поддержки. На радио есть звуки, эффекты, можно записывать разные голоса, т. е. создавать то, что привлекает дополнительное внимание. Ну а на телевидении там сам бог велел, там вообще всё просто: включил футбол, и говори себе всё, что угодно. Ты можешь вообще нести полную чушь, и тебя всё равно будут смотреть. А вот пишущая журналистика такова, то ты тут один на один с читателем и обязательно должен удержать его внимание своим словом, и если ты пишешь неинтересно, то и никакие фотографии, сопровождающие твой текст, тебе не помогут. В пишущей журналистике нет никаких условностей. На радио, к примеру, монолог должен быть не более трёх минут, человек не может долго слушать один голос. А на телевидении говорящая голова должна быть в кадре максимум сорок секунд. Я это ставлю под сомнение, но это не столь важно. Вы поняли, что там есть определённые законы и есть какие-то рамки. В пишущей журналистике рамок нет, есть только ты и читатель, удержишь ты его внимание: всё, ты нормальный журналист, нет — значит, извини. Ты не можешь сказать, что статья должна быть не более пяти страниц. Если ты пишешь интересно, то человек и двадцать страниц взахлёб прочтёт. Если же ты пишешь неинтересно, то он на третьем абзаце бросит чтение. А что касается НТВ, то посчитал невозможным для себя переходить из журналистики высшего уровня в журналистику низшего уровня. Извините, но это не моё.
— А что скажете про Василия Уткина, который пришёл вам на смену и стал культовым журналистом?
— Про Васю Уткина не буду говорить много. Я с ним познакомился очень давно. Он пришёл тогда к нам из «Взгляда». У меня, мягко говоря, не сложились с ним отношения, человек он был непростой. О его журналистских способностях у меня есть своё мнение, но Василия уже нет с нами, поэтому об ушедшем давайте не будем говорить.
— У вас на телевидении всё равно было много проектов и на 7ТВ, и на телеканале «Столица», и на ВКТ.
— Когда меня приглашали на эти проекты, то в отличие от НТВ, там у меня уже было имя. Мы делали программы с папой. Мы же с ним любители разговорного жанра, нам было в удовольствие просто посидеть, пообщаться с болельщиками, сделать с кем-то интервью, мне такая форма передач нравилась. Мы были на таких каналах, где не было строгих требований к картинке. Но всё равно мы старались разнообразить эфир, что-то пытались снимать. Ведь на больших каналах у тебя повышенные требования к декорациям: там смотрят, какие у тебя видеоперебивки, какие джинглы и т. д. А тут всё проще, как на канале «Культура». И нас там всё устраивало.
— А каков, с вашей точки зрения, нынешний уровень журналистики? Времена ведь изменились: сейчас не только Матч ТВ, а практически каждый, кто хочет, что-то записывает, высказывается, комментирует. В сети Интернет засилье футбольных блогеров, там чего только не увидишь. Всё снимается на смартфон, а потом выкладывается в сеть. Говори, что вздумается, пиши тоже, что хочешь.
— Я считаю, что, к сожалению, журналистская профессия закончилась, и в других сферах уровень компетентности людей снизился. О футболе это тоже можно сказать: разные бывают времена, разные эпохи. Сейчас на тебя сваливается много информации, и ты уже сам выбираешь, что тебе смотреть, что читать, с кем общаться. А журналистика «продалась» в широком смысле этого слова. На первый план вышла экономическая составляющая. Но тут никуда не денешься, это ещё при мне началось. Все издания стали с кем-то «дружить». Если ты «подружишься» с какой-то командой, то тебя и на сборы с ней возьмут куда-нибудь на Кипр или в Турцию, и в самолёт посадят на матч еврокубков, и в итоге ты уже становишься зависимым. Мне в этом плане повезло: где бы я не работал, везде у меня была возможность высказывать собственное мнение. Независимость в журналистской профессии — это самая главная её составляющая.
— Олег, вы, конечно, помните момент, когда появилась газета «Спорт-Экспресс». Это было что-то новое в жизни футбольных печатных СМИ, газета была очень интересной, все новости попадали в газету чуть ли не сразу с футбольных полей, и вообще она стала хорошей альтернативой, конкурентом многолетнему изданию «Советский спорт». Насколько я помню вы в ней не работали. А вас туда звали или у вас были какие-то свои причины туда не идти? Ведь там практически весь цвет нашей журналистики собрался.
— Тут очень интересный момент. Первый номер «Спорт-Экспресса» появился в печати 1 августа 1991 года, и это совпало с моим первым рабочим днём в еженедельнике «Футбол». Моя журналистская карьера — ровесница «Спорт-Экспрессу». Поэтому вся эта история с уходом журналистов из «Советского спорта» в «Спорт-Экспресс» прошла мимо меня. Помните был раздел МХАТа: вот там было практически тоже самое. Люди, которые остались в «Советском Спорте» считали тех, кто ушли, предателями. А те, кто ушли, считали тех, кто остались ретроградами, мешающими развитию и т. д. Это был такой конфликт, который естественно ко мне не имел никакого отношения.
— На чьей стороне были ваши симпатии? Вы же всех и с той, и с другой стороны хорошо знали.
— У меня, если можно так сказать, был нейтралитет. А вот Олег Сергеевич Кучеренко был на стороне «Советского спорта». Ему не нравилось, что люди толпой взяли и ушли, бросили дело. Но это не долго обсуждалось. «Советский спорт» естественно со «Спорт-Экспрессом» конкурировал и даже, скажу больше, они враждовали. Но еженедельник «Футбол» стоял особняком, там было всё налажено, и меня эта конкуренция не касалась. Я, вообще, на всё это не обращал внимание, кто там, что там. И что касается конфликтов, то я никогда никуда не влезал, старался по возможности всё это избегать. Может, я человек такой добрый, мягкий и наивный: наоборот, я считал, что мы все делаем одно дело, и потому всегда делился со всеми своими идеями. Я считал это вполне нормальным. Если я по каким-то причинам не могу что-то осуществить, пусть другие попробуют. Мне ещё как-то папа сказал, что на идею нет авторского права. Реализовать её — вот это самое главное! Если у меня есть идея, я ей сразу поделюсь. И неважно с кем, будь это Игорь Рабинер, который работал в «Спорт-Экспрессе», или я расскажу о ней кому-то из журналистов «Советского спорта». Тут хуже быть не может. Важно, чтобы они за неё ухватились и довели всё до конца.
— Вы знаете английский и французский языки, понятно, что вы общались на них и с футболистами, и с тренерами, и с журналистами из других стран. Вы наверняка читали и знакомы с такими известными футбольными журналами как France Football, Kicker, Word Soccer, Don Balon. Какой из них на ваш взгляд самый интересный, информативный и т. д.?
— Трудно сказать, они же прежде всего представляют футбол своих стран: Францию, Германию, Англию, Испанию. France Football— это самый известный в мире футбольный журнал, у него такая историческая роль, тут и номинации на лучшего игрока и вообще французы всегда какие-то идеи подбрасывали, чемпионаты мира, Европы, кубок Чемпионов и т. д. Это же их заслуга несмотря на то, что англичане — родоначальники футбола. А наименее серьёзный из всех этих журналов, на мой взгляд, это Word Soccer. Правда, это тоже всё условно. Уже в названии заложено, что он должен был показывать картину мира или, проще сказать, подёргать с миру по нитке. Конечно, он английский футбол тоже охватывал, но если ты пытаешься писать обо всём и понемногу, то ты не можешь сделать это глубоко, с подробным анализом на несколько страниц. А Kicker я, конечно, тоже держал в руках — это очень серьёзный футбольный журнал, да и там главным редактором был Карл-Хайнц Хайманн, которого у нас все хорошо знали. Он был другом многих наших советских футболистов и тренеров, папа его хорошо знал.
— А можно рассказать о Хайманне поподробней, это же моя тема, я же писал для Kicker и о нём тоже много слышал?
— Ну, Хайманн — это человек известный и у нас, и вообще в футбольном мире. Я его близко не знал, но мы часто виделись и на чемпионатах мира, и на чемпионатах Европы. Он часто к нам приезжал на всякие матчи, еврокубки. Я его видел регулярно в нашей редакции, он же сто лет общался с Филатовым, с папой, с Галинским, Радчуком. Я был молодой, но всегда сидел, слушал, что он рассказывал, естественно мотал себе на ус. В пресс-центрах на чемпионатах сталкивались с ним, разговаривали. Я был, как бы при папе. А они с ним и по возрасту, и по опыту были ближе. У него всегда можно было узнать, как сейчас говорят «инсайд» о сборной Германии. Он знал также всё, что происходило в клубах. У него был огромный авторитет, он дружил с Беккенбауэром, другими известными футболистами. Мы же, например, не успевали везде на чемпионатах мира на все матчи, на все пресс-конференции. Поэтому он нам всегда давал свежую информацию по сборной Германии, причём это было очень интересно. Когда его спрашиваешь, например: «Ну, как там дела? Что Хельмут Шёйн говорил после матча?». То он отвечал, что Шёйн говорил о том-то и о том. И здесь он немного покривил душой и на самом деле там ситуация другая, он вам много не расскажет. И кое-чем делился с нами. И тем самым благодаря ему у нас была самая последняя и эксклюзивная информация, и мы насколько это возможно, хорошо знали, что там у немцев происходит.
— Может какие-то истории помните, связанные с ним?
— Историй каких-то особых нет. Просто Хайманн всегда нам помогал, с ним было интересно поговорить, он отлично знал русский язык, четыре года в плену у нас был, там его и выучил. А ещё я помню, когда мы приехали с папой на чемпионат мира в США летом 1994 года, то это был первый чемпионат, когда были ужесточены меры безопасности. А до этого двумя годами ранее на моём первом чемпионате Европы в Швеции всё было открыто для журналистов, всё доступно, что хочешь делай, куда хочешь иди. Заходишь в пресс-бар, а там Пеле сидит и кофе с кем-то пьёт, можно было подойти к нему и о чём-то спросить. А за соседним столиком Мишель Платини интервью журналисту даёт и совсем рядом со мной Джеки Чарльтон пробежал. И вообще была такая домашняя обстановка, команд было мало, журналистов тоже. А в Америке уже всё огородили: идёшь по огороженному проходу в ложу прессы, туда нельзя, здесь находиться запрещено, всё везде перекрыто, и ты уже не чувствуешь себя участником процесса. Журналистов полно кругом, особенно японцев и корейцев, у них проснулся ни с того, ни с сего интерес к футболу. Они же подали заявку на проведение у себя чемпионата мира по футболу, вот и ходили везде толпами. Вот и Хайманн тогда, помню, сильно возмущался: «Как мне с Беккенбауэром встретиться, у него другие зоны доступа, теперь о встрече надо только в городе договариваться!».
— А вы с кем-то из иностранных журналистов дружили?
— Конечно. Получать информация из первых рук — это всегда ценно. Из этого ведь и складывается вся журналистская жизнь. Дружить просто необходимо. Ведь тренеры и футболисты — это публичные люди, они на всех мероприятиях выражают официальную позицию, они вам многого на публику не скажут. Да и говорят в основном то, что от них хотят услышать. Друзей среди журналистов у меня было много: англичанин Кир Рэднедж, многолетний редактор журнала «Уорлд соккер», много и часто общался я с Брайаном Глэнвиллом, мэтром английской журналистики и писателем. Моя бабушка, кстати, в свое время переводила один из его романов – «Олимпиец». Были друзья-коллеги и во Франции, был друг итальянец Массимо Франки, он в «Туттоспорте» работал. Он как-то с одним итальянским клубом приехал в Москву на матч еврокубков, я ему тут чем-то помог, то ли отвёз куда-то, то ли ещё что-то, и мы подружились. Он делился со мной постоянно информацией. Всегда интересно узнать больше, чем где-то написано.
— Вы сказали, что вашим первым большим футбольным форумом, который вы увидели живьём, был чемпионат Европы 1992 года в Швеции, можете описать ваши впечатления? Я, например, свой такой первый выезд до сих пор помню, даже слёзы подкатили. Думал тогда, неужели я здесь, ведь столько лет я всё это видел по телевизору и никогда не думал, что занавес откроется, и я буду на таком празднике жизни!
— Но у меня с этим было полегче (cмеётся). Я ведь родился в семье футбольного журналиста, папа много ездил по миру, всегда какие-то сувениры привозил. Да и вообще, я с детства был пропитан этой футбольной атмосферой, выезжал с бабушкой и с дедушкой в соцстраны: в Польшу, в ГДР, в Чехию, в Венгрию. В 1989 году, когда мне было 23 года, побывал по приглашению моего друга в ФРГ, поэтому таких особых чувств тогда я не испытывал.
— Тогда какой из чемпионатов был для вас самым запоминающимся, самым ярким?
— Как-то так сразу трудно вспомнить что-то одно. У меня же в общей сложности десять чемпионатов мира и Европы за плечами (смеётся). Про чемпионат Европы в Швеции я говорил — это самый демократичный чемпионат был, всё везде разрешалось. Меня поразил на нём матч Швеция-Дания. Они же добрые друзья, помню все идут на стадион, обнимаются. Это просто нужно представить, всё в вперемешку, одни жёлтые, другие красные, сидят все рядом, какие-то барабаны, трубки. Весь стадион пестрит красно-жёлтыми цветами, никаких секторов для болельщиков. А когда мы в Японию приехали в 2002-м, то там была просто сказка: скоростные поезда, десятиэтажные автомобильные развязки. А во Франции, на окраине Парижа, можно было попасть в какой-нибудь хорватский бар, в самый эпицентр празднования, это же незабываемо! Атмосфера была фантастическая, хорваты все радуются, обнимаются и тут же спорят, кто лучше: Шукер или Бобан. Тогда они в 1998 году «бронзу» выиграли. Везде что-то запоминающееся было, что тебя до сих пор с какими-то волнительными чувствами заставляет это всё это вспоминать.
— Но я всё-таки под другим углом хочу вас об этом спросить: вы же знаете французский язык и английский. Мои самые яркие впечатления были на чемпионате мира 2006 года в Германии или двумя годами позже на чемпионате Европы в Австрии и Швейцарии. Я знал хорошо немецкий, поэтому было интересно находиться внутри всех событий, общаться с болельщиками и вообще окунуться в атмосферу праздника.
— Начну с того, что чемпионаты мира и Европы — это не только футбол. И восприятие их безусловно меняется со временем. Если говорить про папу, то он был на чемпионатах ещё до эпохи Интернета, расцвета телевидения и прочих средств передачи информации. Прежде всего, это была для него уникальная возможность что-то увидеть, с кем-то познакомиться. Весь цвет мирового футбола концентрировался в одном месте, где ты мог вживую посмотреть на тех же бразильцев, аргентинцев, о которых ты что-то раньше читал, какие-то заметки о них видел, может, фрагмент какой-то несколько секунд по телевизору покажут и всё. А тут раз в четыре года ты открываешь для себя новый футбольный мир, все знаменитые люди находятся рядом с тобой, можно их чуть ли не потрогать. Сейчас же восприятие другое: ты приезжаешь, допустим, на чемпионат Европы, и все люди тебе знакомы, ты их видел сто раз, все их матчи за клубы и за сборные тебе хорошо известны. Ты уже знаешь, как тот или иной футболист прожил эти два или четыре года. Футбол ты видишь совсем по-другому. Да. без сомнения, каждый такой форум, как праздник, а то, что касается знаний языков, я тут даже выделю не Францию 1998-го года (хотя там тоже было очень интересно), а чемпионат Европы в Англии 1996-го. Там же ведь каждый камень футболом дышит. Ну скажем, как не сходить посмотреть знаменитый стадион лондонского «Арсенала» «Хайбери». Тогда на нём матчи не проводились, и человек, который просто стриг траву, всё бросил и очень любезно со знанием дела, везде нас поводил, показал и раздевалки, и музей клуба, и вообще нам там очень обрадовались: что есть люди из России, и у них есть интерес к их клубу. Да и мы были сами счастливы такому приёму, и до сих пор всё это вспоминается. А потом мы были в неигровые дни на «Уэмбли». Заказали там экскурсию, и тоже остались невероятные ощущения: идёшь по туннелю на поле, а там шумовые эффекты, гул приближающихся трибун. Это просто невероятно, когда выходишь наружу, то тебя прибивает этим звуком, и хочется даже чуть присесть. А ещё было неописуемое чувство, когда идёшь на трибуне по этим тридцати девяти ступенькам в ложу, куда обычно поднимаются игроки, чтобы из рук королевы получить кубок Англии. Были мы и на «Стэнфорд Бридж», где играет «Челси», и на стадионе клуба «Вест Хэм». Поэтому любой чемпионат мира или Европы — это всегда яркие воспоминания не только от самих матчей, но и ещё масса всего интересного.
— А на пресс-конференции ходили, может быть, какие-нибудь интересные вопросы задавали?
— Пресс-конференции я, конечно, посещал, но больше любил слушать тренеров, и то, как другие вопросы задают, а сам очень редко что-то спрашивал. Там ведь всё напряженно. Но помнится, например, случай, когда очень хотелось задать вопрос Авраму Гранту после матча «Челси» — «Ливерпуль». Это была первая полуфинальная игра в Лиге чемпионов перед финалом в Москве в «Лужниках» в 2008 году.
— И какой же вопрос?
— Короче говоря, Грант был тренером «Челси», и его команда играла ни шатко, ни валко и в этом матче проснулась только тогда, когда пропустила в свои ворота гол. Встреча тогда вничью завершилась со счётом 1:1. И я хотел одно лишь спросить: «Вы начинаете играть в футбол после того, когда пропустите?» (смеётся). А ещё помню, когда проходил чемпионат Европы для 19-летних в 2007 году в Австрии, то на пресс-конференции я задал вопрос знаменитому испанскому игроку 50-х годов Хуану Сантистебану, который отвечал за подготовку всех детских и юношеских команд. Испанцы тогда громили всех, причём по всем возрастам. Потом уже позже это дало положительный эффект и на чемпионате 2008-го года, и на чемпионате мира двумя годами позже, когда они стали чемпионами. А тогда на пресс-конференции народу было мало, вопросы почти никто ему не задавал, и я всего лишь решил спросить, как это испанцам удаётся так здорово готовить команды. И он очень этому вопросу обрадовался и, наверное, пять минут рассказывал, как они создавали эту систему подготовки молодых резервов, как у них работают тренеры, как они всё отслеживают, как работают с региональными организациями, как ищут таланты по всей стране. Было видно, что я попал в точку, и знаменитому в прошлом игроку «Реала», выигравшему не раз кубок Чемпионов, было приятно поделиться и радостью побед, и успехами людей, которые вместе с ним и под его руководством проделывали каждый день трудную и кропотливую работу, которая стала приносить свои плоды.
— А неужели неинтересно было спросить известных тренеров на чемпионатах мира, Европы о причинах успеха или неудач? По игрокам узнать какую-нибудь информацию, да и вообще, как-то о себе заявить, через вопросы ближе познакомиться? Ведь тренеры и вопросы запоминают и журналистов.
— Вы знаете, я об этом в таком ключе даже не задумывался. Когда попадал на чемпионаты, то вокруг было столько интересного, что лезть с каким-то своим вопросом даже не пытался. Потому что я знаю тренеров: если у тебя какой-то критический вопрос, то тренер всегда найдёт оправдание. А с другой стороны, там хватает своих журналистов, которые отпляшутся на нём. Тренеров и так, мучили без меня, они после поражений и особенно после покидания чемпионата столько всего нелицеприятного выслушивали от своих журналистов, что добивать их совсем не хотелось. А когда выигрывали, то и хвалить было не с руки. А что они мне ответят, я и так знал.
— Вы не только журналист, но автор книг о футболе, о знаменитых футболистах: Пеле, Бобби Муре, Альфредо ди Стефано. Насколько важно журналисту писать книги, и что это даёт? Есть ли в этом повышение своего профессионального уровня, переход на другую ступеньку?
— Я себя как таковым писателем не считаю, всё-таки писатель — это тот, кто пишет художественную литературу. Джоан Роулинг написала о Гарри Потере, вот она писатель и папа мой тоже писатель. У него же помимо спортивных книг, есть художественные произведения, детективные романы. А у меня биографические очерки, публицистика. А такого воображения, чтобы писать художественную литературу, у меня нет. А мои книги — это был проект издательства «Книжный клуб», мне было очень приятно и интересно в нём работать. Я писал ещё автобиографии, был летописцем у Игоря Шалимова, Андрея Канчельскиса. Когда хочется рассказать про человека, тут не важно, я сам рассказываю или его слова записываю. Мне было интересно работать над этим, потому что я сам много узнавал. Если взять книгу о Пеле, то это словами не передать. Приходилось не только с ним встречаться и разговаривать: я и книги о нём я читал, много узнавал, говорил о его жизни с другими людьми, которые играли с ним. Всё мною написанное я воспринимал, как возможность вырасти самому. Это же творческий процесс, который тебя развивает. Когда ты пишешь, ты всегда чему-то учишься. Вот когда я писал о Валентине Иванове, то тоже с ним много беседовал. Я приобрёл новый опыт, новые знания, рос, прежде всего, как творческая личность.
— А почему вы выбрали именно этих футболистов, есть ведь много других не менее великих?
— Тут всё просто: про Иванова — это была серия «Наши легенды», её придумал Лёха Беликов. А что касается иностранцев, то, по-моему, перед чемпионатом мира во Франции в 1998 году ФИФА проводила опрос среди журналистов на разных континентах: в Европе, в Америке, в Азии, в Африке, и были выбраны именно эти лучшие футболисты двадцатого века, о них мы и решили написать. У папы уже была готова книга про Льва Ивановича Яшина. А потом мы выпустили ещё десять. Папа написал про Мишеля Платини, Андрей Трухан про Франца Беккенбауэра, Игорь Горанский про Диего Марадону и Нилтона Сантоса, мы же ездили в Бразилию, встречались там с ним и с Карлосом Альберто, собирали материалы, где-то удалось фотографии достать. Я написал про Пеле, Круиффа, ди Стефано, Бобби Мура.
— А в завершении этого интервью хочу узнать, как вы оказались в хоккее? Вы же никогда о нём не писали. Это была не ваша сфера деятельности. Жизнь заставила или ещё какие-то причины есть?
— Так получилось, что открывался новый проект, КХЛ, и мой хороший знакомый, с которым я учился в университете, был с ним напрямую связан. И соответственно, зная, что я имел уже определённый опыт развития чего-то нового, он меня туда пригласил. Я к хоккею никогда не имел отношение, но перспективы оказались очень интересными. Мы и сайт там запускали и телеканал КХЛ. Я там вёл передачи, правда, недолго, и снимал для него. Мы занимались продвижением нового продукта. Жизнь била ключом: то больше, то меньше. Потом в 2016 году образовался китайский клуб «Куньлунь Ред Стар», а задача поднять хоккей в Китае — это тоже миссия не из лёгких. И вообще, у меня нет претензий к собственной карьере. Так получалось по жизни, что я сталкивался с чем-то новым, ещё неизведанным для себя, и это было всегда интересно.
— Но это был всё-таки заработок или вызов, вы-то душой всегда были с футболом?
— Человек, на мой взгляд всегда должен развиваться. А чтобы это происходило, нужно постоянно ставить перед собой новые задачи. И потому я всё время развивал новые проекты. У меня так по жизни получается, что я рос всё время. Еженедельник «Футбол» — там всё понятно. Потом был телеканал НТВ и «Футбольный клуб», я его начал, вдохнул в него жизнь. Правда был там совсем недолго, несколько месяцев, но передал его Васе Уткину, который вошёл туда в штат. А потом была масса всего, что практически нужно было начинать с нуля. Так же и КХЛ. Меня же не позвали туда со словами: «Вот мы здесь создали КХЛ, приходи поработать». Нет, мы её сами создавали, но не саму лигу, а отдел маркетинга. Затем образовался китайский хоккейный клуб, где я стал работать с первого дня, и там тоже было всё новое. Ну, что китайцы знают про хоккей – ничего! И была у нас небольшая группа людей из России, которые все процессы налаживали. Каждый брался за всё, что нужно, приходилось быть всем понемногу.
— Там вы были, насколько я знаю, пресс-атташе…
— Формально, да. Но, когда требовалось, делал все, что нужно: в посольства бегал за визами, организовывал логистику во время выездов команды, встречал соперников, приезжавших на матчи в Китай… А когда надо было, то и разгружал грузовики с формой, таскал баулы, показывал китайцам, как разбирается хоккейная экипировка, как она развешивается. Временами был и в роли начальника команды, и администратора, без отрыва, так сказать, от основного вида деятельности. Сейчас, по прошествии восьми лет, в клубе уже все по-другому, достаточно квалифицированных сотрудников, каждый на своем месте и знает свой маневр, поэтому есть возможность сконцентрироваться на своих прямых обязанностях. Это, конечно, поспокойнее, но иногда скучаю по тем бурным временам, по «движухе», которая ни секунды не давала сидеть на месте.
А вообще я хоккею очень благодарен. Довольно неожиданно пришел я в него из футбола, но нисколько не жалею. Столько всего узнал, повидал, поколесил и по России, и по Китаю, и по другим странам, со столькими интересными людьми встречался и работал. Один только «Железный Майк» Кинэн чего стоит! Год работы с ним – не то, что за два, а за все десять, наверное.
— Удачи вам.
— Спасибо
Текст: Александр Косяков.
Фото: из личного архива Олега Винокурова.
Подписывайтесь на наш канал. Не забудьте поставить лайк.
Telegram: t.me/vmsport
Сайт vmsport.ru
Группа ВКонтакте vk.com/vmsportru
Яндекс Дзен dzen.ru/vmsport.ru
Сотрудничество: info@vmsport.ru