Я смотрю на маленькую Людочку, мирно посапывающую в своей кроватке, и не могу отделаться от тревожных мыслей. Ночь, а мамы все нет дома. Опять ушла к своим собутыльникам и пропивает жалкие гроши, которые удается заработать. Мне всего шесть, но я прекрасно понимаю, что наша семья разваливается на глазах.
С каждым днем мама все реже бывает трезвой. Раньше она любила нам сказки на ночь читать, гладила по головкам, жалея, что не может дать нам лучшей жизни. А теперь только обещания: "Завтра все изменится, доченьки, вот увидите". Но завтра ничего не меняется. Людкин отец совсем из семьи ушел, даже не знаю, где он. Моего папу я вообще не помню.
Рано утром мама, не накрашенная, с опухшим от пьянства лицом, возвращается. Опять начнутся извинения, клятвы завязать. А ближе к вечеру тоскливый взгляд в окно - там, за стеклом, зовут ее собутыльники. И вот снова скудные запасы еды подчищены, в наших кружках плещется лишь некрепкий чай. Людка ревет, ей четыре годика всего. Приходится ее нянчить, пока мама в не в состоянии. Девчонки во дворе смеются, дразнят чумазыми сиротками. Но они не знают, каково это - рано взрослеть, терять мать на глазах.
***
Мамины похмельные утра сменялись днями, когда она хваталась за голову и клялась завязать с пагубной привычкой. В такие дни мы старались вести себя тихо, не расстраивать ее лишний раз, лишь бы она не сорвалась снова.
Но долго маме не удавалось продержаться. Через пару недель она начинала нервничать, ходить по квартире и тоскливо посматривать в окно. Там, за стеклом, собирались ее подружки со стаканами "чая". И в один из вечеров мама не выдерживала, хватала сумку и убегала к ним, обещая вернуться через час-другой. А возвращалась лишь через сутки, а то и позже.
Я быстро взрослела. В сад мы почти не ходили, так как мама частенько забывала нас туда отвести. Приходилось самой готовить еду, если были продукты. А если нет - идти к соседям просить хлеба. Еще я научилась стирать детские вещи и убираться по мере сил.
Когда продуктов и денег совсем не оставалось, мы с Людкой ходили за ручейком собирать бутылки и банки. Местные мальчишки постарше задирали меня, пытались отобрать нашу скудную "добычу". Они не понимали, что для нас это не развлечение, а способ выжить, хоть как-то прокормиться. Иногда приходилось даже красть с огородов соседей картошку или морковь.
В такие дни я впервые задумывалась о смысле жизни. Детство, казалось, уже прошло - нужно было заботиться о младшей сестренке, крутиться по хозяйству. А маме на все было наплевать.
И все же даже в самые тяжкие времена случались просветы. Порой мама приходила в себя, начинала плакать и каяться. В такие дни она будто становилась другим человеком - ласковой, доброй, заботливой. Мы с Людкой забирались к ней на колени, и она часами могла рассказывать нам сказки, терпеливо отвечать на детские "почему". Мы засыпали, убаюканные ее теплым голосом, ненадолго чувствуя себя обычными счастливыми детьми. Но просыпались - и сказка вновь обращалась в кошмар реальности...
Одна из маминых очередных попыток завязать с пагубной привычкой длилась невероятно долго - почти три месяца. Мы с Людкой уже начали надеяться, что самое страшное позади. Мама снова работала, приносила деньги. По выходным мы гуляли в парке, она покупала нам мороженое, качала на качелях.
Но однажды, вернувшись из детского сада, я не обнаружила маму дома. Прождав до глубокой ночи, мы с Людой заснули голодные и замерзшие. А на следующий день в дверь позвонили люди в форме. Два мужчины и женщина в строгом костюме. Они сказали, что мама снова запила, попала в какую-то передрягу и теперь им придется забрать нас в приют.
Людка застыла с расширенными от ужаса глазами, а я хваталась за их рукава и умоляла не разлучать нас с мамой. Но они были неумолимы. Нам быстро упаковали в небольшие рюкзачки вещи первой необходимости и куда-то повезли.
В детском доме я впервые в жизни испытала настоящий шок. Огромное серое здание, строгие тетеньки в халатах, десятки таких же, как мы, брошенных родителями детей. Людка безутешно рыдала, вцепившись в мою руку. Остальные дети косились на нас с любопытством.
В первые дни мы постоянно звали маму. Нам твердили, что мама была плохая, жестоко поступила с нами. Но как тут поверишь? Ведь мы столько раз видели ее доброй и любящей! Мы надеялись, что она скоро за нами приедет и заберет обратно домой.
Но мама все не приезжала. Месяцы шли, наша боль и тревога постепенно сменялась апатией. Мы смирились с новой реальностью, осознав, что детства у нас, возможно, больше не будет... Лишь в редкие моменты, когда одна из воспитательниц читала сказку перед сном, я будто слышала голос родной мамы.
Годы в детском доме тянулись бесконечной чередой серых будней. Мы с Людой крепко держались друг за друга, находя опору лишь в своей сестринской близости. Остальные обитатели приюта стали нам чужими, мы так и не обзавелись настоящими друзьями.
Но однажды в нашу размеренную жизнь ворвалась долгожданная весть - мама освободилась и хочет забрать нас обратно! Это известие было подобно спасительному глотку свежего воздуха. Мы ждали, затаив дыхание, когда же мама приедет, заберет нас отсюда в настоящий родной дом.
Увы, радость была недолгой. Как выяснилось, мама пока еще не имела права нас забрать - ей предстояло доказать опекунскому совету свое исправление и стабильность. Но она нашла выход - устроилась работать в столовую при нашем же детдоме. Каждое утро мы с восторгом наблюдали, как мама разносит по столам еду в белоснежном халате и передничке.
В ее глазах читалась детская радость от встречи с нами, хоть и в таких условиях. В перерывах она подзывала нас, обнимала, расспрашивала о жизни. Мама клялась, что очень скоро мы сможем воссоединиться, наша семья обретет прежнее счастье. "Только вы верьте в меня, мои хорошие, и все обязательно наладится!" - повторяла она с влажными от слез глазами.
Эта вновь обретенная близость с мамой вселяла в меня невиданные доселе силы. Я старалась учиться на отлично, была примером для остальных, помогала воспитателям. Людка тоже ожила, расцвела. Мы грезили скорым воссоединением, представляли, как заживем все вместе - я, Люда и любимая мамочка.
Но судьба смеялась над нашими мечтами. В один из дней мама не вышла на свою смену. Ее сбила машина недалеко от детдома... О ее гибели нам сообщили ошеломляющую весть. Боль потери была невыносимой. Люда ходила ошалевшая, не в силах вымолвить ни слова. А меня снова охватила апатия. Мир вокруг стал серым и бессмысленным.
Лишь родная кровь - узы, связывающие с Людкой, не давали окончательно сломаться. Мы плакали, обнимались и вдвоем скорбели по маме. Но жизнь постепенно брала свое. Надо было жить дальше, ради Люды, ради памяти матери. Мы вновь сплотились, черпая друг в друге силы. И благодаря этой сестринской поддержке, мы в конце концов смогли пережить страшную утрату.
***
Прошли годы с тех страшных событий. Люда и я давно выросли, обзавелись собственными семьями. У меня двое замечательных сыновей, у сестры - дочка. Казалось бы, чего еще желать? Но порой воспоминания о тяжелом детстве накатывают с новой силой.
В такие минуты я призываю к себе детей, прижимаю их к груди и ловлю себя на мысли, что никогда не позволю им испытать то, что довелось пережить мне. Ради них я готова на все - ворочать горы, месить грязь, но только бы они были счастливы и не знали забот.
Люда тоже часто грустит, но старается не подавать виду. Она работает педиатром и с присущей ей теплотой относится к каждому ребенку. В ней течет невиданная жизненная сила - после всех потрясений, она сумела не сломаться, сохранить доброту и человечность.
Иногда мы собираемся всей большой семьей - я, Люда, наши мужья и дети. Сидим за большим столом, пьем чай с пирогами, от души смеемся. И в такие моменты я ловлю на себе счастливый осмысленный взгляд сестры. Мы обе понимаем - все то, что пережито в детстве, сделало нас только сильнее.
***
Хотите отвлечься от повседневной рутины и погрузиться в чтение увлекательных, жизненных историй? Подписывайтесь на канал!