Инфекционные заболевания были ключевым фактором в установлении рабства в Северной Америке и на Карибских островах. Жаркий и влажный климат в этих местах способствовал распространению малярии и жёлтой лихорадки, к которым у белых европейцев не было иммунитета. Зато он был у африканцев (а местное население уже вымерло от европейских болезней), поэтому их стали массово импортировать для работы на плантациях колоний. Северные штаты, где климат был прохладнее, а экономика была основана на промышленности, со временем отказались от рабства. В южных же, где ядром экономики оставалось выращивание хлопка, рабство обросло увековечивающей его расистской идеологией и стало неотъемлемой частью местного образа жизни.
«Мы восстаём не ради конкретной культуры. Мы восстаём просто потому, что по многим причинам больше не можем дышать».
Франц Фанон
Я не могу дышать
Двадцать пятого мая 2020 года кассир супермаркета в Миннеаполисе вызвал полицию из-за того, что один из покупателей расплатился поддельной 20-долларовой банкнотой. На видеороликах, снятых на мобильные телефоны в тот день, видно, как прибывшие на место полицейские задерживают подозреваемого на улице. Белый полицейский давит коленом на шею афроамериканца, прижимая его голову к асфальту и не давая ему дышать. «Я не могу дышать», — раз за разом повторяет задержанный. Люди на улице просят полицейского отпустить его. Трое других офицеров стоят в стороне и бездействуют. Через 9 с половиной минут подозреваемый умирает.
Убийство Джорджа Флойда спровоцировало массовые акции протеста против полицейской жестокости. В уличных демонстрациях под эгидой движения Black Lives Matter летом того года приняло участие около 26 миллионов человек. Это была самая масштабная акция протеста в истории США. Смерть от рук представителей закона, однако — это лишь наиболее вопиющее проявление дискриминации, с которой сталкиваются чернокожие. Средний доход афроамериканцев составляет 17 600 долларов, тогда как белых американцев — 171 000 долларов. Чернокожие также в 6 раз чаще оказываются за решёткой.
Демонстрации, которые прокатились по Соединённым Штатам летом 2020 года, показали, что хоть рабство и было отменено после Гражданской войны, превосходство белых и угнетение чернокожих никуда не делись. Именно поэтому памятники политикам и генералам-конфедератам в городах Юга стали местами проведения акций протеста.
Однако последствия рабства и колониализма не являются исключительно североамериканской проблемой. Всего около 3 процентов из 12,5 миллионов рабов, переправленных через Атлантический океан, оказались на территории будущих Соединённых Штатов.
Большинство невольничьих суден держали курс на европейские колонии на Карибских островах, где рабский труд начал использоваться за 100 лет до того, как первые рабы были доставлены в североамериканские владения Британии в 1619 году.
Многие потомки афро-карибских рабов впоследствии перебрались в Европу и разделяли чувства сторонников движения BLM. Вскоре после убийства Джорджа Флойда жители английского Бристоля свергли памятник купцу и работорговцу Эдварду Кольстону, который стоял в центре города больше столетия. Местные жители много лет писали петиции в городской совет с требованием убрать памятник, но безрезультатно. В июне 2020 года протестующие протащили его по улицам и бросили в мутные воды реки Эйвон.
Чтобы понять современный мир, мы должны понять, как возник институт рабства. Большинство людей сегодня выступают против рабства на том основании, что один человек не может быть собственностью другого. Адам Смит соглашался, что рабство аморально, но также отмечал его экономическую нецелесообразность. В «Богатстве народов» он утверждал, что «труд свободных людей обходится в конечном счёте дешевле труда рабов». Дело в том, что рабов, которые не имеют шансов стать свободными, можно заставить работать более продуктивно лишь путём насилия и угроз. К тому же у рабов есть все основания заниматься саботажем, нападать на надзирателей и убегать. По словам Смита, расходы на надзор и контроль делают рабство очень дорогостоящим. Если бы европейские поселенцы руководствовались экономическими соображениями, то использовали бы труд свободных людей из своих родных стран.
Адам Смит видел в рабстве проявление желания человека господствовать над другими людьми. Так ли это? Известно, что владельцы плантаций использовали труд рабов для увеличения прибыли. Они вряд ли были настолько жестокими, чтобы использовать рабский труд просто ради удовольствия, но в убыток себе. Как мы увидим далее, американское рабство и идеология расизма, которая использовалась для его оправдания, была непосредственно связаны с инфекционными заболеваниями — и тем, кто имел (или не имел) к ним иммунитета.
Рабство и эпидемиология
История рабства началась задолго до европейской колонизации Карибских островов. Оно возникло вскоре после перехода к оседлому земледелию и является переносом идеи одомашнивания животных на человека. Когда люди становились рабами, с ними начинали обращаться не как с людьми, а как с вьючными животными. Их содержали в ограниченном пространстве, заставляли работать до изнемождения, избивали, продавали и обменивали. Однако в рабстве американского образца было нечто новое. На протяжении многих тысяч лет цвет кожи не играл никакой роли в том, становился человек рабом или нет.
В Америке чёрный цвет кожи впервые начал ассоциироваться с рабством.
В Афинах V века до н.э. 80 тысяч человек (четверть населения) были рабами и поэтому не принимали участия в демократических процессах города-государства. Рабами могли быть как греки, так и негреки, захваченные в плен в ходе военных действий. В древнем Риме также было множество рабов, которые были захвачены во время экспансионистских войн в Средиземноморье. После завоевания Эпира в 167 году до н.э. 150 тысяч греков были обращены в рабство несмотря на то, что римляне восхищались греческой культурой. Некоторые рабы в греко-римском мире были чернокожими, однако они представляли собой незначительное меньшинство, и цвет кожи не играл в этом никакой роли. Римские императоры и другие высокопоставленные чиновники происходили из самых разных уголков империи — в том числе из Африки и Аравии.
В Средневековье на территории средиземноморского региона шла оживлённая торговля людьми. Считалось, что в рабство можно обращать любого, кто не исповедует христианство. В западной части Средиземноморья рабами были преимущественно мусульмане, захваченные в ходе реконкисты. Генуэзские и венецианские купцы покупали юношей (а чаще девушек) — грузин, армян, черкесов и прочих кавказцев — на невольничьих рынках на побережье Чёрного моря. Большинство рабов в те времена исполняли роль слуг. Однако были и исключения. В арабском мире юноши из черноморского региона становились солдатами — мамлюками. А в 1250 году рабы стали господами — мамлюки захватили власть и правили значительной частью Ближнего Востока из столицы — Каира — до 1517 года.
В XIII веке крестоносцы-норманны высадили на Кипре плантации сахарного тростника и начали экспортировать его в западную Европу. Поначалу на плантациях работали крепостные крестьяне, однако когда спрос на сахар начал расти, стали использоваться рабы, которые покупались на невольничьих рынках на побережье Чёрного моря, а также пленные греки, болгары и тюрки. Данная модель затем стала использоваться на Крите, Сицилии и Балеарских островах. Плантации сахарного тростника, которые появились в XIII и XIV веках, имели много общего с плантациями XVI и XVII веков в Америке: в обеих случаях работу выполняли рабы, трудившиеся на принадлежавших западноевропейцам владениях, а продукция доставлялась на кораблях обратно в Европу.
Связь между цветом кожи и рабством появилась лишь в XV веке. Начавшееся после чёрной смерти расширение Османской империи нарушило экономическую деятельность в Средиземноморье, поэтому исследователи, военные и предприниматели отправились к островам Атлантического океана. Испания завоевала Канарские острова, а португальцы заняли необитаемые острова: Мадейру, Азоры, Кабо-Верде и Сан-Томе и Принсипи. Тёплый, влажный климат, вулканическая почва и обилие воды предоставляли идеальные условия для выращивания сахарного тростника. Главной трудностью было найти рабочих для вырубки леса, создания террас на склонах гор и строительства ирригационных систем; а когда всё вышеперечисленное будет сделано — для выращивания тростника и сбора урожая. Реконкиста подходила к концу, доступ к невольничьим рынкам Чёрного моря был перекрыт османами, а все острова за исключением Канарских были необитаемыми, поэтому пришлось искать рабочую силу в других местах. Среди новых рабочих оказались берберы из северо-западной Африки и conversos — евреи и мусульмане, которые приняли христианство, однако считались неблагонадёжными. Позже, когда испанские и португальские купцы установили более тесные связи с западной Африкой, данный регион стал главным источником рабов. Более того, чернокожих африканцев стали отправлять и в Европу: в середине XVI века они составляли около 7 процентов населения Севильи и 10 процентов — Лиссабона.
Причалив к берегам Эспаньолы, Колумб случайно обнаружил одно из самых плодородных мест на планете, тёплый и влажный климат которого идеально подходил для выращивания сахарного тростника. Прибыв на Карибы во второй раз в 1493 году, он привёз с собой сахарный тростник. Поначалу конкистадоры использовали в качестве рабочих коренных американцев, однако, как мы узнали из предыдущей главы, местное население было уничтожено патогенами Старого Света. Отправившись на Карибы в третий раз в 1498 году, Колумб призвал завозить африканцев, которые уже работали на сахарных плантациях на других островах в Атлантическом океане — например, Мадейре и Канарах. Вскоре после этого началась трансатлантическая работорговля. Через 25 лет число африканских рабов превысило число порабощённых таино и гаитян. К середине XVI века коренное население полностью вымерло. Поскольку западная Африка была соединена с Европой и Азией наземными и морскими торговыми путями, местное население сталкивалось с патогенами Старого Света.
С 1550 по 1650 год в американские колонии Испании и Португалии было доставлено 650 тысяч африканцев. Это вдвое больше, чем количество европейцев, которые пересекли Атлантический океан за тот же период.
Решение конкистадоров использовать африканских рабов на плантациях сахарного тростника имело неожиданное последствие: оно поставило американские тропики на необратимый путь к рабству с оттенком расизма, так как через Атлантический океан перевозились не только люди, но также комары и микробы, из-за которых западная Африка была смертельно опасным для европейцев местом. Комар anopheles gambiae, переносящий самый смертоносный штамм falciparum в западной Африке, не пересёк Атлантику. Однако plasmodium falciparum всё-таки попал в Америку в крови зараженных западноафриканцев. На Карибских островах встречается несколько других видов комара anopheles, которые могут быть переносчиками plasmodium falciparum, однако они менее опасны, чем их африканские собратья, так как их меньше привлекает человеческая кровь. Как следствие, малярия — от которой в западной Африке умирало много людей — в местах вроде Эспаньолы оказывалась менее смертоносной.
С жёлтой лихорадкой всё было иначе. Вид комара, который переносит данный вирус от человека к человеку, aedes aegypti, предпочитает откладывать яйца в емкостях с водой, а не в болотах или лужах; следовательно, у него было больше возможностей пересечь Атлантику на кораблях с рабами. Попав на Карибские острова, aedes aegypti нашёл на плантациях сахарного тростника идеальную среду для размножения: там было много глиняных горшков, которые во время дождей наполнялись водой.
Прибытие западноафриканских патогенов превратило Карибы в ещё одну могилу для белых людей. Почти все, кто вырос в западной Африке, приобрели иммунитет на всю жизнь, тогда как европейские поселенцы начали умирать один за другим. Как следствие, труд африканцев стал для владельцев плантаций экономически «целесообразным» вариантом.
Благодаря исследованиям, проведённым по заказу британской армии, мы имеем довольно чёткое представление о разнице в смертности между африканцами и европейцами на Карибах в первой половине XIX века. В мирное время в Британии ежегодно умирало 1,5 процента солдат. Среди солдат, размещённых в Средиземноморье, Северной Америке и южной Африке, уровень смертности был примерно таким же. Однако среди солдат, размещённых в тропическом климате, он был значительно выше. В американских тропиках ежегодно умирал каждый восьмой солдат, что в 10 раз больше. В медицине начала XIX века не проводилось различия между жёлтой лихорадкой и малярией, однако данные показывают, что британские солдаты на Карибах умирали преимущественно от «лихорадки» — 84 процентов смертей на Ямайке и чуть меньше 50 процентов на Малых Антильских островах, в том числе Барбадосе.
Учитывая, что рабочие на плантациях подвергались намного более высокому риску комариных укусов, чем солдаты в городах и портах (а также, что на каждого умершего приходилось по два тяжело больных), ясно, что сельхозработникам из Британии на Карибах пришлось бы очень несладко. Иллюстрацией того, что происходило с европейскими поселенцами, которые пытались создать колонии в Америке без использования рабского труда, служит провальная попытка шотландцев построить торговое поселение на территории современной Панамы в конце XVII века. В Дарьенскую компанию вложили средства тысячи людей, а её оборот составлял от четверти до половины бюджета Шотландии. В 1698 году 1,2 тысячи человек отправились на кораблях в «Новый Эдинбург» с годовым запасом продовольствия и шотландскими товарами для торговли с коренными жителями. Через 8 месяцев после прибытия три четверти были мертвы, а выжившие решили вернуться в Шотландию. К сожалению, незадолго до их прибытия Дарьенская компания отправила ещё одну экспедицию численностью 1,3 тысячи человек. Через 9 месяцев в живых из них осталось только 100.
Последствия этого провала отражаются на Шотландии по сей день. Хоть Англия и Шотландия были независимыми странами, с 1603 года у них был общий монарх. Англия хотела, чтобы страны объединились, однако многие шотландцы предпочитали сохранить независимость. Провал Дарьенского проекта привёл не только к смерти 2 тысяч человек, но и потере всех вложенных в него средств. Англичане пообещали возместить вкладчикам ущерб, если те согласятся на сближение двух стран. Столкнувшись с перспективой банкротства, даже убеждённые националисты поддержали Акт об унии 1707 года. Так родилась Великобритания.
После успеха испанских плантаций на Карибах, другие страны начали создавать собственные колонии, чтобы извлечь выгоду из растущего спроса на сахар. Англичане высадились на Барбадосе в 1627 году и сразу же начали высаживать плантации сахарного тростника. Как и в предыдущих случаях, местные жители очень скоро умерли от инфекционных болезней. Однако владельцы плантаций не сразу начали использовать труд африканских рабов. В отличие от южной Европы, на Британских островах в те времена не использовался рабский труд, а рабство не ассоциировалось с чернокожестью. Владельцы плантаций использовали традиционную систему: кабальный слуга соглашался работать на плантации определённый срок (обычно от 3 до 7 лет); работодатель, со своей стороны, оплачивал путешествие в Америку, а также питание и проживание на период выполнения работы. По окончанию контракта бывший слуга получал землю, товары или деньги, чтобы начать новую жизнь в Новом Свете.
На первый взгляд, использование рабочих из родной страны было разумным решением. Дело не только в том, что, как отмечал Адам Смит, свободных рабочих было легче контролировать, и поэтому в конечном счёте они обходились дешевле. Аграрная революция в Британии привела к появлению большого количества безземельных и безработных рабочих, которые искали новых возможностей, а многочисленные рабочие места оказались доступны лишь в XIX веке благодаря промышленной революции. После Английской революции владельцам плантаций не было необходимости искать рабочих далеко. Оливер Кромвель отправил на Карибы несколько тысяч политических оппонентов, многие из которых были ирландцами. Не имея средств к существованию и оказавшись в незнакомом месте, многим изгнанникам не оставалось ничего другого, кроме как стать кабальными слугами.
Через десять лет после основания колонии Барбадос на острове было около 2 тысяч белых кабальных слуг и 200 африканских рабов. Бедным белым поселенцам трудно было выжить в американских тропиках. От жёлтой лихорадки в середине XVII века умерло около 6 тысяч человек — половина белого населения острова. Потеряв столько рабочих, английские владельцы плантаций решили перенять испанскую модель и начали использовать африканских рабов. К 1680-м годам африканские рабы на Карибах почти полностью вытеснили европейских кабальных слуг.
Климат и почва в американских тропиках настолько хорошо подошли для выращивания сахарного тростника, что к концу XVII века с Карибов поставлялась большая часть сахара на европейском рынке. Испанские, португальские, английские, французские и нидерландские колонии были устроены одинаково и использовали труд западноафриканцев. Когда объёмы производства выросли, цены упали. То, что некогда было роскошью, стало повседневным продуктом. С начала по конец XVIII века годовое потребление сахара на душу населения в Британии выросло с 4 до 18 фунтов. Увеличение объёмов производства сахара на Карибах стало возможным исключительно за счёт огромного количества африканских рабов, которые трудились на плантациях, где бушевала жёлтая лихорадка.
С начала XVI по середину XIX века в Америку было доставлено 12,5 миллиона африканцев. Это крупнейшее перемещение людей против их воли в истории человечества.
Почти 2 миллиона погибли по пути через Атлантику. Пережившие путешествие были проданы тому, кто предложил более высокую цену. Родители были разлучены с детьми, мужья с жёнами. Оказавшись на плантациях, они вынуждены были заниматься непосильным трудом под постоянной угрозой насилия. Женщины регулярно подвергались изнасилованиям. Возможно, самым известным насильником был владелец плантации на Ямайке Томас Тислвуд, который в своём дневнике описал 3852 акта сексуального насилия с 138 рабынями за период 37 лет.
Именно в Новом Свете африканцы впервые начали ассоциироваться с рабством. После этого появились расовые представления, обосновывающие такое положение дел. Расширение трансатлантической работорговли и американского рабства в XVII и XVIII веках совпало с периодом Просвещения в Европе. Одним из излюбленных занятий философов-просветителей было разделение всего живого на категории. Это касалось и людей, которые классифицировались по расовому признаку. При этом считалось, что каждая раса обладает определёнными физическими, умственными и нравственными характеристиками. Эта псевдонаучная таксономия людей имела чёткую иерархию с белыми европейцами на вершине. Иммануил Кант писал, что «белая раса обладает всеми необходимыми мотивами и талантами», тогда как чернокожие африканцы способны быть лишь слугами. Кёртин отмечает, что иммунитет к инфекционным заболеваниям был важной частью этих стереотипов. Идея о том, что чернокожие идеально подходят для тяжёлого труда, сформировалась из-за способности африканцев выживать на плантациях в американских тропиках. Коренные американцы же считались немощной расой, поскольку часто умирали при первом же контакте с белыми людьми.
Свобода и революция
В августе 2019 года журнал «Нью-Йорк таймс» запустил «Проект 1619». Название отсылает к году прибытия первых африканцев в британские колонии в Северной Америке ровно 400 годами ранее. Двадцать с небольшим мужчин и женщин пересекли Атлантический океан на кораблях португальских работорговцев, однако у побережья Мексики их захватили английские пираты и доставили в Пойнт-Комфорт, Виргиния. Трудно поверить, что африканцы были на континенте аж с 1619 года, ведь даже отцы-пилигримы, чья история занимает важное место в американской мифологии, достигли Америки лишь годом позже.
Однако 1619 не был годом превращения Северной Америки в рабовладельческое общество. Как и на Барбадосе, поначалу предпочтение здесь отдавалось кабальным слугам, которые составляли две трети из 250 тысяч европейцев, прибывших в Новый Свет в 1600-х годах. Количество чернокожих было сравнительно невысоким: состоянием на 1680 год во всех колониях их было всего 7 тысяч, то есть менее 5 процентов населения. С ними обращались как с кабальными слугами, а не как с рабами; от английских и ирландских слуг они отличались лишь цветом кожи. Многие из них, отработав оговоренный срок, обрели свободу. Некоторые даже обзавелись собственными участками и собственными рабами.
Первое упоминание о рабстве с расовым оттенком относится к 1640 году, когда трое кабальных слуг из Вирджинии — двое белых и один чернокожий — решили сбежать. После того, как они были пойманы, суд колонии приговорил двоих европейцев к 4 дополнительным годам службы. А вот несчастный чернокожий, которого звали Джон Панч, по решению суда должен был проработать на своего хозяина всю оставшуюся жизнь. И всё же в те времена Джон Панч был скорее исключением из правил.
В конце XVII века количество африканских рабов в Северной Америке резко возросло — с менее 7 тысяч в 1680 году (5 процентов населения) до почти 17 тысяч в 1690 (8 процентов) и до 28 тысяч в 1700 (13 процентов). К 1750 году в североамериканских колониях было почти 250 тысяч чернокожих (20 процентов населения).
При этом доля африканцев в северных колониях почти не изменилась; рост пришёлся исключительно на южные колонии. К 1700 году афроамериканцы составляли 43 процента населения Южной Каролины и 28 процентов населения Виргинии. Через 50 лет цифры выросли до 61 и 44 процентов, соответственно.
По мере роста численности афроамериканцев их положение начало меняться в худшую сторону. Принятые в последнем десятилетии XVII века законы превратили чернокожих из слуг в рабов. В 1696 году в Южной Каролине были приняты законы, согласно которым африканские рабы объявлялись собственностью своих владельцев. Примеру Южной Каролины последовали другие штаты, и к началу Войны за независимость США рабство было узаконено во всех Тринадцати колониях. Затем, в конце XVIII века, северные штаты начали отменять законы о рабстве. В 1780 году это сделала Пенсильвания, а 3 годами позднее Массачусетс. К началу 1800-х годов рабство было отменено во всех северных штатах. Южные же штаты предоставили рабам свободу лишь после того, как проиграли в Гражданской войне.
Чем объяснить, что рабство с конца XVII века существовало на Юге, но не на Севере? Принято считать, что выращивание подходящих для климата и типа почвы культур на плантациях было очень трудоёмким процессом. Выращивание табака, сахарного тростника, риса и хлопка требовало такого количества рабочих рук, что единственным способом найти достаточное количество рабочих было импортировать их из Африки. Однако данная теория противоречит фактам. Фермеры и предприниматели с Севера также нуждались в рабочих руках, однако продолжали использовать труд свободных граждан и кабальных слуг из Европы.
Единственной причиной резкого роста количества африканских рабов с 1680 по 1750 год в южных колониях были инфекционные заболевания.
В отличие от Карибских островов, где главной угрозой была жёлтая лихорадка, в североамериканских колониях решающую роль сыграла малярия. До прибытия европейских колонистов в данном регионе не было малярии. Самый смертоносный штамм — plasmodium falciparum — прибыл из западной Африки, возможно, транзитом через Карибы. Мы знаем, что falciparum попал в Америку в крови заражённых людей, поскольку комар anopheles gamibae не пересёк Атлантический океан. На американском континенте переносчиком falciparum стал anopheles quadrimaculatus, который распространён в низинах восточного побережья. Он менее эффективен в распространении болезни, чем его западноафриканские собратья, однако более эффективен, чем карибские виды благодаря пристрастию к человеческой крови.
Малярия появилась в Виргинии и Южной Каролине в середине 1680-х годов, то есть незадолго до зарождения рабства в североамериканских колониях. Это не совпадение. Данная эпидемия, как и многие другие, совпала с изменением климата. В 1680-х Эль-Ниньо имело место намного чаще, чем в предыдущие 20 лет, что способствовало образованию водоёмов со стоячей водой, в которых размножаются малярийные комары. Кроме того, поскольку для размножения plasmodium falciparum нуждается в длительных тёплых периодах, он выживал в южных колониях, но не в северных. Географическая черта между регионами, где паразит мог и не мог размножаться, проходила прямо по линии Мэйсона — Диксона, которая определяла границы штатов Мэриленд, Пенсильвания и Делавэр.
На Юге сельхозрабочие, не имевшие иммунитета к малярии, тяжело заболевали. Поэтому спрос на кабальных слуг из Европы упал, да и сами они не горели желанием туда ехать. Труд западноафриканцев стал для владельцев плантаций наиболее оптимальным вариантом. Владельцы плантаций знали, что уроженцы западной Африки были подвержены намного более низкому риску заболеть малярией, а также, что люди, выросшие в определённых частях Африки, имели более стойкий иммунитет. Рекламные плакаты на удивление подробно описывают происхождение рабов; часто упоминаются места вроде Сьерра-Леоне, Наветренного и Рисового Берегов. Согласно итальянскому экономисту Элене Эспозито, из 3 тысяч африканцев, проданных на невольничьих рынках Луизианы с 1719 по 1820 год, самые высокие цены были на уроженцев регионов западной Африки, сильнее всего страдавших от малярии.
Роль, которую малярия сыграла в распространении рабства, можно увидеть на примере Джорджии. Когда колония была основана в 1730-х годах, использование африканских рабов поначалу было запрещено по военным соображениям. Власти опасались нападения со стороны испанской Флориды и рассудили, что лучший способ защитить Джорджию — это иметь армию из британских поселенцев, которые будут сражаться за свою землю до последней капли крови. Это имело смысл с точки зрения военной стратегии, однако через несколько лет выяснилось, что из-за малярии данный подход несостоятелен.
В 1740 году Джеймс Хебершем, который прибыл в Джорджию в качестве миссионера, однако позже стал торговцем и политиком, пожаловался на нехватку рабочих рук. Жители Джорджии отдавали себе отчёт в том, что за данной проблемой стояла беззащитность европейцев перед малярией. В 1751 году Джорджия отменила запрет на чернокожих рабов. К 1760 году чернокожие составляли 37 процентов населения провинции. Хоть количество африканских рабов в южных колониях стремительно росло, белые европейцы по-прежнему составляли большую часть населения. Переболевшие малярией европейцы и их дети имели иммунитет. Это значило, что новое поколение колонистов могло работать на земле без риска тяжело заболеть, однако к тому времени расистская классовая система, согласно которой чернокожие трудились на плантациях, а белые набивали карманы, уже твёрдо упрочилась.
Тот факт, что белое население Юга приобрело иммунитет к малярии, сыграл важную роль в строительстве нации. Когда летом 1776 года Континентальный конгресс принял Декларацию независимости США, не было уверенности, что революционеры выиграют войну. Британия отправила в Северную Америку флот и 34 тысячи солдат, чтобы подавить восстание. Через 3 года боёв война за независимость зашла в тупик. Британцы планировали склонить преимущество на свою сторону, применив «Южную стратегию». До того момента военные действия шли преимущественно на Севере — в частности, в Новой Англии, где революционеры пользовались наибольшей поддержкой. Британцы отправили 9 тысяч солдат на Юг, где население было предано королю и поддержало бы британскую армию. Хоть расчёт на широкую поддержку населения и не оправдался, армия генерала Чарльза Корнуоллиса выиграла большую часть сражений против колоний. Однако с наступлением сезона малярии «Южная стратегия» потерпела крах.
В конце лета и осенью 1780 года солдаты Корнуоллиса заболели. К зиме они выздоровели и весной следующего года двинулись в сторону Виргинии. Генерал рассчитывал, что это поможет уберечь его армию от болезни. Однако затем командование приказало Корнуоллису идти на лежавший в низине у побережья Тайдвотер. Британские солдаты, которые только что пережили свой первый сезон малярии, имели намного более слабый иммунитет по сравнению с солдатами Континентальной армии, которые провели на Юге всю свою жизнь.
В начале августа британская армия разбила лагерь в Йорктауне. В конце сентября их окружили вражеские войска, состоявшие не только из американцев, но и из прибывших им на помощь французских солдат. После 21-дневной осады города Корнуоллис сдался. У него не было выбора: более половины его солдат не могли сражаться из-за малярии. У французских солдат тоже не было иммунитета, однако поскольку с момента укуса до появления симптомов проходит около месяца, они заболели уже после того, как британцы сдались. В Йорктауне в плен попало 7 тысяч британских солдат — четверть всего контингента в Северной Америке. Это изменило ход войны. В 1783 году был подписан Парижский мир, по условиям которого Великобритания признавала независимость США.
Малярия убила в 8 раз больше британских солдат, чем американское оружие.
Два десятилетия спустя комары — на этот раз aedes aegypti — вновь пришли на помощь другой колонии, сражавшейся за независимость от европейской сверхдержавы.
Чернокожие якобинцы и жёлтая лихорадка
Франсуа Макандаль родился в обеспеченной мусульманской семье в западной Африке в первой половине XVIII века. В возрасте 12 лет он был схвачен и переправлен через Атлантический океан в Сан-Доминго, французскую колонию в западной части Эспаньолы.
Сведения о жизни Макандаля скудны и противоречивы, но достоверно известно, что он работал на сахарной плантации и лишился правой руки (её раздробило давильней для сахарного тростника). После этого он сбежал в горы и стал предводителем беглых рабов острова — маронов. По словам тринидадского историка и автора книги «Чёрные якобинцы» (1938) Сирила Лайонела Роберта Джеймса, Макандаль утверждал, что способен предсказывать будущее, а также убедил своих последователей в том, что он бессмертен. На протяжении многих лет он возглавлял кампанию по истреблению французских жителей колонии, отравляя воду. В 1758 году французы схватили его и сожгли на костре на глазах у собравшейся толпы. Его последователи были убеждены, что он избежал смерти, превратившись в комара и улетев прочь.
Если Макандаль действительно превратился в данное насекомое, то это был очень хороший выбор, так как позже aedes aegypti сыграл решающую роль в гаитянской революции — единственном в истории случае, когда африканским рабам удалось свергнуть своих европейских угнетателей.
Сегодня Гаити — беднейшая страна в западном полушарии. Однако в 1789 году колония Сан-Доминго была одной из самых прибыльных территорий в мире. Несмотря на то, что по размерам она была не больше Массачусетса, там производилось две пятых всего сахара и более половины всего кофе в мире. Из-за повышения спроса в Европе, с 1780 по 1789 год объёмы экспорта выросли вдвое, обогатив владельцев плантаций, торговцев и французское государство. Однако прибыльность Сан-Доминго зависела от принудительного труда более полумиллиона африканских рабов. Чернокожие африканцы — включая 50 тысяч маронов, которые вслед за Макандалем бежали с плантаций — составляли почти 90 процентов населения. Остальные 10 составляли богатые и бедные белые, а также свободные мулаты.
По словам Сирила Лайонела Роберта Джеймса, владельцы плантаций ненавидели Сан-Доминго и мечтали только о том, чтобы заработать достаточно денег и вернуться во Францию. Одной из причин, по которым французам не терпелось покинуть колонию, были инфекционные заболевания, в частности жёлтая лихорадка. Вероятность умереть была не настолько высокой, чтобы отбить охоту приезжать у разорившихся аристократов, стремившихся к быстрой наживе, однако и не настолько низкой, чтобы привозить свои семьи и оставаться там навсегда. Как следствие, упор делался на краткосрочной прибыли. Это отражалось на обращении с рабами. Более половины всех африканских рабов умерли в первые 5 лет после прибытия от измождения, недоедания и антисанитарных условий, в которых процветали дизентерия, тиф и столбняк. Чтобы остановить волну смертей (а также повысить производительность труда рабов), французское министерство колоний в середине 1870-х годов призвало владельцев плантаций предоставить рабам один выходной в неделю и перестать их убивать. Французское население Сан-Доминго было возмущено этим указом, а суд Кап-Франсе отказался признавать его законность.
За жестоким обращением с рабами стояли экономические причины: заменить их стоило дёшево — настолько дёшево, что целесообразнее было каждые несколько лет покупать новых рабов, чем обеспечивать им приемлемые условия жизни и поощрять их заводить детей. Количество африканских рабов, прибывающих в Сан-Доминго, резко выросло во второй половине XVIII века: с 10 тысяч в год в середине 1760-х до 15 тысяч в 1770-х и 40 тысяч накануне Великой французской революции. Однако в своём стремлении к краткосрочной выгоде владельцы плантаций упустили из виду один важный факт: большинство рабов родились в Африке, поэтому помнили жизнь до рабства, мечтали вновь обрести свободу и понимали, что если не восстать, то через несколько лет они будут мертвы.
В 1780-х годах проницательные гости из Франции увидели всю опасность ситуации. Один из них даже сравнил Сан-Доминго с Везувием. Из-за политической нестабильности вспыхнуло противостояние между grands blancs — роялистами и владельцами плантаций — и petits blancs — бедными французами, поддерживавшими революцию. Мулаты и чернокожие были возмущены, осознав, что революционные идеалы liberté, égalité, fraternité на них не распространяются. Во Франции революция быстро смела остатки феодализма, однако в колониях на Карибских островах всё оставалось по-прежнему. До тех пор, пока чернокожие жители Сан-Доминго не взяли дело в свои руки.
В 1791 году рабы напали на своих французских хозяев с мачете, подожгли плантации и начали крушить оборудование для обработки сахарного тростника. Колонисты, значительно уступавшие в количестве, бежали. Они умоляли Национальное собрание Франции отправить войска, чтобы подавить восстание и восстановить рабство. Однако революционное правительство отказалось вмешиваться. А в 1793 году рабство на Сан-Доминго было отменено. Повстанческая армия присоединилась к своему бывшему врагу, Франции, а её командир, Франсуа Доминик Туссен-Лувертюр, стал генерал-губернатором колонии и главнокомандующим вооружёнными силами острова.
В 1793 году британцы решили воспользоваться ситуацией и вторглись на Сан-Доминго. Французские владельцы плантаций встретили их с распростёртыми объятиями, так как надеялись, что те помогут восстановить былой порядок. Оккупация южной и западной части Сан-Доминго продолжалась 5 лет. Изначально на территории колонии было 25 тысяч британских солдат, однако 60 процентов из них умерли через несколько месяцев после прибытия, преимущественно от жёлтой лихорадки. В 1798 году британская армия вернулась в Европу.
В конце 1799 года Наполеон пришёл к власти в результате переворота. Первый консул стремился восстановить контроль над колонией Сан-Доминго, которая, хоть формально и оставалась частью Франции, под руководством Туссен-Лувертюра обрела изрядную долю самостоятельности. Наполеон рассчитывал восстановить рабство и возродить плантации, которые затем можно было бы подарить своим верным сторонникам.
Отвоевание Сан-Доминго также было частью более масштабного замысла по использованию колонии в качестве плацдарма для расширения Французской империи в Северную Америку. Формально Франция владела обширной, но малонаселённой территорией Луизианы, простиравшейся от Мексиканского залива до канадской границы и от Миссисипи до Скалистых гор. Однако в действительности контроль Франции едва ли распространялся за пределы Нового Орлеана, население которого на тот момент составляло 8 тысяч человек. Наполеон хотел выращивать в этой местности зерно, чтобы кормить население Сан-Доминго, а также обскакать своего главного врага, Британию, которая потеряла большую часть своих колоний в Северной Америке двумя десятилетиями ранее.
Когда стало известно о намерениях Франции захватить Сан-Доминго, военное министерство в Париже заполонили желающие принять участие во вторжении. Как и Наполеон, они думали, что победа им обеспечена, и рассчитывали обогатиться. В декабре 1801 года 30 тысяч солдат отправились на Карибы под командованием зятя Наполеона Шарля Леклерка. Наполеон и Леклерк осознавали, что на Сан-Доминго их солдаты заболеют жёлтой лихорадкой — хотя и считали, что она вызывается «миазмами», а не переносимым комарами вирусом. Войска отправились в путь зимой, чтобы иметь несколько месяцев на завоевание колонии и восстановление рабства до наступления сезона дождей и умножения популяции aedes aegypti. Французские командиры были настолько уверены в быстрой победе, что не составили планов на лето. Эта самоуверенность дорого им обошлась.
В мае 1802 года французы праздновали быстрый успех, захватив Туссен-Лувертюра во время переговоров о перемирии. Затем предводителя повстанцев отправили во Францию и заключили под стражу в замке в Юре, где он и умер год спустя. Однако, не считая этого, французская кампания по отвоеванию Сан-Доминго была провальной. За 10 лет противостояния повстанческая армия превратилась в дисциплинированное и хорошо вооружённое войско, которым руководили умные командиры (в первую очередь это относится к Жан-Жаку Дессалину, который принял командование после того, как Туссен-Лувертюр был схвачен). Aedes aegypti был важным оружием в их арсенале. Повстанцы знали, что новоприбывшие европейцы умирали каждое лето во время сезона дождей. Они делали всё возможное, чтобы избежать прямого противостояния, к которому готовились французы. Используя скалистый ландшафт, они нападали в самый неожиданный момент, а затем скрывались в горах. Это не только нивелировало тактическое и техническое преимущество французской армии, но и позволило выиграть время до начала сезона дождей. Данная стратегия оказалась невероятно эффективной. Когда пришли дожди, французы массово заболели. В письме к Наполеону, написанном летом 1802 года, Леклерк жаловался, что потерял 80 процентов своей армии. Сам Леклерк умер от жёлтой лихорадки в ноябре. В начале следующего года из Франции прибыло подкрепление — 12 тысяч солдат, однако их постигла та же участь.
По оценке Джона Макнилла, в общей сложности в отвоевании Сан-Доминго было задействовано 65 тысяч французских солдат. Умерло более 50 тысяч, преимущественно от жёлтой лихорадки.
Летом 1803 года в Европе вновь разразилась война между Наполеоном и Третьей коалицией, в которую входили Британская империя, империи Габсбургов и Романовых. Британский Королевский флот снова заблокировал французские порты, лишив Наполеона возможности отправить на Карибы новое подкрепление. Учитывая предыдущий опыт, это, вероятно, всё равно ни к чему бы не привело. Тем не менее, это заставило Наполеона признать, что победа недостижима. «К чёрту сахар! К чёрту кофе! К чёрту колонии!» — предположительно сказал он. Если бы он лучше понимал причины поражения своей армии, то проклинал бы aedes aegypti и РНК-вирусы.
В первый день 1804 года повстанцы провозгласили создание нового государства — Гаити. Поражение французов от рук гаитянских повстанцев — и комаров острова — помогло сформировать современный мир. Лишившись плацдарма на Сан-Доминго, Наполеон вынужден был отказаться от своих планов по строительству империи в западном полушарии. В декабре 1803 года Франция продала свои североамериканские колониальные владения Соединённым Штатам за 15 миллионов долларов. Луизианская покупка была важным шагом в расширении новой страны. Территория, приобретённая у французов, была впоследствии разделена на 15 штатов.
Разделение
Гаитянская революция повергла в шок атлантический регион. Бывшие рабы с Сан-Доминго восстали и свергли европейскую сверхдержаву, несмотря на 40-кратное преимущество той в численности населения. Это показало уязвимость белых плантаторов, которые не только сильно уступали рабам по численности, а и вынуждены были иметь дело с невидимым врагом, который истреблял посланные им на помощь из Европы войска.
Неслучайно Британия запретила трансатлантическую работорговлю в 1807 году, через 3 года после провозглашения независимости Гаити. На тот момент это не рассматривалось как первый шаг на пути к отмене рабства; наоборот, это была попытка сохранить институт рабства. Британцы рассчитывали, что запрет на торговлю людьми положит конец потоку дешёвой рабочей силы из Африки и вынудит владельцев плантаций лучше заботиться о «своей собственности», чтобы снизить риск восстаний в других колониях региона. Рассчёт не сработал. Восстания поднялись на Барбадосе в 1816 году, в Демераре (ныне Гайана) в 1823 и на Ямайке в 1831 — 1832. Хотя карибские плантации по-прежнему были невероятно прибыльными и оставались важной частью экономики Британской империи, Лондон решил полностью отменить рабство в 1833 году.
В США Конгресс также запретил ввоз рабов в 1807 году, хотя закон вступил в силу лишь год спустя, и контрабанда продолжалась. Гаитянская революция усилила опасения североамериканских владельцев плантаций, что рабство могут отменить и там. Из-за этих опасений они слишком резко реагировали на угрозу со стороны движения северян-аболиционистов, что лишь усугубило поляризацию, которая привела к разделению страны. После вспышки малярии в конце XVII века колонии Севера и Юга пошли разными путями, и к началу XVIII века противостояние между ними обострилось. Труд африканских рабов был неотъемлемой частью экономики Юга, тогда как растущий промышленный сектор Севера полагался на труд свободных граждан из Европы. Это обусловило очень разные представления о свободе. В северных штатах свобода означала противостояние южным рабовладельческим штатам, которые определяли политику страны со времён революции. Для белых южан свобода означала невмешательство федерального правительства в дела штатов, в особенности применительно к рабству.
Хрупкий союз Севера и Юга рухнул в 1860 году после избрания Авраама Линкольна, представителя новосозданной Республиканской партии, которая выступала против распространения рабства на запад. Линкольн одержал победу несмотря на поражение во всех южных штатах. Элена Эспозито показала, что малярия сыграла важную роль в поляризации американской политики того времени. Поддержка выступавшей за рабство Демократической партии на выборах 1860 года была самой сильной в тех округах, где было самое большое количество случаев малярии — вероятно, потому что в этих местах были сильнее всего укоренены рабство и оправдывающая его расистская идеология. Чувствуя, что их образ жизни оказался под угрозой, южные штаты отделились.
Чтобы выиграть Гражданскую войну, Север должен был не просто победить армию Конфедерации на боле боя, но и вынудить Юг остаться частью Соединённых Штатов. Для этого необходимо было установить контроль над обширными территориями неприятеля. Как следствие, военные действия велись преимущественно в той части страны, где бушевала малярия. Армия Союза была более многочисленной и лучше вооружённой, однако она редко выигрывала сражения — по причине некомпетентности командиров, отваги врага и проблем с логистикой. Ещё одним важным фактором было то, что у большинства солдат Севера, в отличие от южан, не было иммунитета к малярии. По одной из оценок, ежегодно заболевало 40 процентов солдат Союза.
За годы Гражданской войны от болезни умерло в 2 раза больше солдат северян, чем погибло в бою.
Малярия не смогла изменить исход Гражданской войны, хоть и, вероятно, отсрочила победу Севера на несколько месяцев или даже лет, что в свою очередь оказало влияние на послевоенное расселение. В начале конфликта весной 1861 года Линкольн пытался сохранить хрупкую военную коалицию с другими республиканцами, а также северными демократами и юнионистами из приграничных рабовладельческих штатов, которые не отделились. Таким образом, его цели были достаточно скромными: удержать Юг в рамках Союза и ограничить распространение рабства. Он понимал, что обещание отменить рабство положило бы конец коалиции. Однако летом 1862 года, на фоне военных неудач Севера, Линкольн решил перейти к более радикальным мерам. Он решил, что отмена рабства поможет переломить ситуацию в пользу Севера. Африканские рабы были жизненно важной частью экономики Юга и обеспечивали логистику в армии Конфедерации. Двадцать второго сентября Линкольн принял решение о том, что отмена рабства — это «военная необходимость». Через 100 дней, 1 января 1863 года, была подписана «Прокламация об освобождении рабов».
В 1865 году, вскоре после победы Севера, была принята Тринадцатая поправка к Конституции США — и через почти 90 лет после того, как в Декларации независимости все люди были провозглашены свободными и равными, рабство наконец было отменено. Однако победа Севера в Гражданской войне не положила конец идеологии превосходства белых и угнетению чернокожих. Многие афроамериканцы продолжали работать на плантациях как издольщики. Законы Джима Кроу сохраняли расовую сегрегацию и ограничивали в правах чернокожих избирателей. Около 50 лет назад Джеймс Болдуин писал, что в ХХ веке мало что изменилось: «Для чернокожих в этой стране нет никаких законов. Мы по-прежнему живём по законам о рабстве». Убийство Джорджа Флойда и массовые протесты Black Lives Matter, которые вспыхнули по всей стране летом 2020 года, показывают, что спустя более чем полтора столетия после отмены рабства до равных прав на жизнь, свободу и счастье для чернокожих по-прежнему далеко.
©Jonathan Kennedy
Оригинал можно почитать тут.