Мстислав Изяславич
Сын великого князя киевского Изяслава и немецкой принцессы Мстислав имя свое получил в честь деда – последнего действительно великого правителя единой Руси. Прадедами его были Владимир Мономах и король Швеции Инг Стейнкельс.
С 1146 г. Мстислав, еще подростком, участвует в борьбе с Юрием Долгоруким, Ольговичами и Владимирком Галицким за Киев. В 1147 г., когда стороны заключили перемирие, Мстислав был «посажен» отцом княжить в Переяславле, здесь и довелось ему получить боевое крещение, добыть свою первую славу.
Случилось так, что Глеб – один из сыновей Долгорукого, оставленный на Черниговщине отцом, ушедшим обратно в Суздаль после неудачи под Киевом, послушал совета своего воеводы и решил самостоятельно отбить для себя отцовскую «отчину» - Переяславль у Изяслава, поскольку посаженный там сын его Мстислав – «еще младенец» и изгнать его будет легко. С Глебом были крупные силы половцев, не спешивших с пустыми руками возвращаться в свои кочевья, и в успехе налета Глеб не сомневался. Решено было напасть перед рассветом.
Осуществлению коварного замысла помешало то, что в городе оказался гроза половцев, странствующий витязь-пограничник Демьян с маленьким отрядом. Одним своим появлением среди нападавших он обратил их в бегство, но был при этом смертельно ранен дружинниками Глеба Юрьевича. Демьян умер в присутствии Мстислава, как бы передав завет защиты русского рубежа от степняков и, можно предположить, что этот момент в жизни юного княжества во многом повлиял на дальнейшую его судьбу.
В следующем году война вновь свела Мстислава с Глебом в тех же местах. Имея в Переяславле доброхотов, Юрьевич вторично вознамерился захватить город. На этот раз Мстислав был на стороже, его дозоры еще на дальних подступах обнаружили вражескую рать и известили своего князя. Изяславич тотчас же вышел навстречу и там, где дорога проходила через лес, устроил засаду.
Пропустив мимо себя войско Глеба, он ударил ему в тыл, отрезав путь к отступлению. Захваченные врасплох люди Глеба пришли в смятение и часть из них была захвачена в плен, самому же ему пришлось отступить в Городец – отцовское владение и «оперативную базу» под Киевом. Сюда вскоре подошел с войском сам Изяслав, заставивший Глеба снова возвращаться в Залесье.
Великий князь стал поручать сыну ответственные задания. Пока сам он с новгородцами разорял поволжские владения Долгорукого, Мстислав оставался на юге, оберегая границу. Позднее, в том же 1150 г., он вместе с отцом сражался на р. Стугне с союзником Юрия Владимирком Галицким, а после ухода из Киева во Владимир Волынский, был оставлен Изяславом оборонять рубеж р. Горынь, прикрывая Волынь с востока.
В тот год половцы, пользуясь русской усобицей, безнаказанно разоряли окрестности Переяславля и Курска, лишь на далекой Рязанщине тамошний князь исполнил свой долг. Догнав степняков, вставших на отдых на р. Вороне, рязанцы перекололи их спящими, освободив пленников.
В 1151 г. Мстислав ездил послом отца к венгерскому королю Гейзе с просьбой о помощи войсками. В это время Юрьево войско, обойдя заслоны Изяслава на бродах под Киевом, форсировало реку у Заруба, заставив Изяслава отступить под стены столицы. Примечательно, что эту неудачу летописец объясняет отсутствием на месте молодого Мстислава.
Из Венгрии Изяславич вел походом шесть тысяч отборных всадников. Как пишет В.Н. Татищев, шел он "с довольною от Владимирка осторожностью», но под Луцком венгры налегли на выставленное местным князем угощение, более не желая слушать предостережения своего юного провожатого и перепились до полного бесчувствия. Когда же люди Мстислава, находившиеся в охранении, доложили о приближении галицкого войска, лишь немногие из венгров сохранили боеспособность. В результате большинство их погибло под мечами галицких дружинников, а те, кто спасся, были обязаны этим Мстиславу, который при наличии всего двухсот человек пытался сдержать целое войско, послав слуг будить союзников, но в конце концов вынужден был спасаться бегством. Венгерского воеводу схватили и привели к Владимирку. Тот приказал отрезать ему нос и уши и отпустить к королю. Мстислав же прибыл к отцу, занявшему, к этому времени Киев, и вскоре они уже изгоняли Долгорукого из его Городца. После этого Мстислав снова отправился в Переяславль. В том же году он похоронил мать. В следующем, 1152 г., пока Юрий зализывал раны у себя на севере, Изяслав решил рассчитаться с Владимирком. Для этого снова понадобилась помощь венгерского союзника, за которой отправился Мстислав. На этот раз король выступил сам, с большим войском. Владимирко же успел нанять 30 тысяч болгар и сербов, собрав 70 тысяч человек. Густонаселенная Галичина могла выставить 40 тысяч – вдвое больше, чем Новгород.
В гигантской битве на р. Сан, где мадьяры и русские соревновались в храбрости, Мстислав Изяслав явил собой образец чести и мужества. Находясь возле короля и наблюдая за кровавой сечей, он не выдержал: «Ты за нас терпишь, а мне стыдно стоять!» И с мечом в руке ринулся в гущу галицких полков, увлекая в атаку свою дружину. Его примеру последовал и сам король со своим двором. Видя это Владимирко тоже повел в бой свой последний резерв.
Необычайному упорству галичан способствовал сложный рельеф. Складки местности сковывали действия наступавших. Потери с обеих сторон были огромны. Когда же в конце концов наемников оттеснили от берега реки к болотам и там разгромили, галичане бросились спасаться бегством.
Поле боя осталось за волынянами и их союзниками, и на нем король Гейза чествовал Мстислава Изяславича перед строем как героя и главного вдохновителя победы. Где-то вскоре после этого похода или даже в ходе его Мстислав женился на дочери малопольского и силезского князя Болеслава Краковского Агнешке.
Зимой 1153 г., находясь в походе против Ольговичей, Изяслав узнал, что половцы неожиданно напали на Поросье. Для отражения набега он отправил туда Мстислава с торками, берендеями и поршанами (русскими жителями тех мест). Летопись, повествуя далее о действиях великого князя, ничего не сообщает о Мстиславе вплоть до конца марта, когда от него прибыл гонец с вестью о победе, одержанной над половцами в степи, на р. Угле (Орели). Для того, чтобы оказаться там, русскому войску, по-видимому, преследовавшему противника, необходимо было переходить Днепр незадолго до ледохода. Сообщалось также о их дальнейшем преследовании за р. Донец, взятии большого полона и добычи, освобождении из неволи множества христианских душ. Из опыта этого, похода-погони Изяславич извлек ценные выводы. Он, как оказалось, заново нашел «ахиллесову пяту» врага, уже целый век терзающего Русь. Однако, воплотить этот опыт в полководческой практике удалось не скоро.
Значение этой, по словам В.Н. Татищева, «сугубой победы» было велико. Недаром русские князья поздравляли с ней друг друга, а гордый за сына Изяслав Мстиславич рассылал родственникам письма с этой доброй вестью. Такого не случалось со времен Мономаха. Ведь русским давно уже стало недосуг ходить в степь.
Конечно, силы одного Мстислава, даже вместе с «черными клобуками» (как стали называть разноплеменных служилых кочевников Правобережья) и поршанами, были не настолько велики, чтобы пройти по всем кочевьям левобережных кипчаков. В результате его февральского рейда разгрому подверглось только ближайшее к границе орельское объединение. Основные зимовки половцев на реках Волчьей и Донце, на Нижнем Дону, азовском побережье остались нетронутыми. Но важность этого похода, выросшего из обычного преследования, заключалась в том, что половцам наконец-то был нанесен ответный удар, возобновивший традицию, прервавшуюся более двадцати лет назад. Понятна радость Изяслава, который сам когда-то начинал карьеру в пограничном Курске в схватках с половцами, а затем вынужден был растрачивать талант полководца в изнурительной борьбе с родственниками за эгоистические цели и ради их достижения ручьями проливать русскую кровь. Теперь же сын его приобрел совсем иную славу – славу защитника Русской земли от язычников. Летом Изяславич вновь выступил на половцев из Переяславля к р. Суле, но те успели уйти вглубь степей.
В том же году Мстислав Изяславич ходил с отцом под Галич на Ярослава Владимирковича. В тяжелой битве у Теребовля он командовал левым крылом и был увлечен в бегство своими воинами. Не зная, что Изяслав остался на поле с главными силами и победил противника, Мстислав собрал до двух тысяч бежавших и поспешил на помощь отцу. Теперь уже побежали преследователи, увидев атакующего Мстислава.
После смерти отца Мстиславу пришлось оставить Переяславль и укрыться в Пересопнице, но Долгорукий послал на него пинских князей и выгнал. Изяславич бежал в Луцк, но Юрий преследовал сына своего врага и здесь. По его требованию из Луцка Мстислава выбил Ярослав Галичский. После чего оставалось бежать «в ляхи», к родственникам жены. Брат его Ярослав ездил в Киев на поклон к Юрию Владимировичу и сохранил за собой Луцк. Мстислав же остерегся, опасаясь быть схваченным Долгоруким. Спустя два года, 1157 г. он сумел с польской помощью «изгоном» отнять у дяди Владимира Мстиславича столицу Волынской земли, что заставило Юрия Долгорукого совершить сюда поход. Мстислав активно оборонялся, и население его поддерживало, видя в нем достойного и законного наследника своего отца.
С ощутимыми потерями осаждавшие вынуждены были отступить, а Мстислав их преследовал до самого Дорогобужа и возвратился во Владимир победителем. Здесь снова проявилась характерная черта его полководческого стиля – ведение возможно длительного преследования как средства нанесения противнику максимального ущерба минимальной ценой.
Отбившись от Юрия, Мстислав вступил в союз с черниговскими Давыдовичами (Изяславом и Ростиславом). После смерти Долгорукого старший из них – Изяслав – занял Киев, и Мстислав вступил с ним в борьбу. Пользуясь поддержкой черных клобуков и киевлян, он вскоре выгнал Изяслава из Киева, отдав столицу старшему из Мономашичей, своему смоленскому дяде Ростиславу Мстиславичу и с добычей вернулся в свой Владимир-на-Волыни, но не задержался в нем. От дяди Мстислав получил во владение Торческ в Поросье, Белгород под Киевом и Канев на Днепре, где с успехом занялся любимым делом – обороной границы.
В 1160 г. Мстислав участвовал в войне Ростислава Мстиславича с Изяславом Давыдовичем и своими действиями добыл ему победу. Когда войска вступили в Киев, жители в первую очередь приветствовали его, а не великого князя, как истинного победителя, избавителя от власти Ольговичей и всеобщего любимца.
Летом 1167 г. Мстислав по призыву Ростислава, как и многие другие князья, принял участие в защите торговых путей и купеческих караванов на Днепре. Тогда огромное войско все лето простояло у Канева ожидая возвращения купцов из Византии (по Днепру) и с Кавказа (по Залозному шляху), лишь высылая в степь и вниз по берегу разъезды.
После смерти Ростислава Мстиславича все князья Южной Руси и находившиеся там Ростиславичи постановили передать престол Мстиславу Изяславичу «не как старейшему, но как храбрейшему», скорее – как искуснейшему - осложнявшаяся обстановка в Диком Поле требовала присутствия на киевском «столе» лучшего полководца страны. Правда, при этом сами между собой поделили волости, как хотели, и заблаговременно составили союз против Мстислава на случай, если он с такими условиями не согласится. Из этой затеи ничего не вышло. Узнав о ней, Мстислав привел с собой в Киев поляков и галичан и всех заставил себя слушаться. 15 мая 1167 г. волынский князь вступил в Киев.
Установив среди «братии» относительный порядок, Изяславич немедленно обратился к подготовке того, что, по-видимому, было его заветной мечтой, - организации общерусского похода на половцев. Половецкая угроза в то время заметно возросла. Из-за установившегося на Руси затишья половцев больше не приглашали в союзники и грабить «законно» им стало нечего.
Симпатизировавший Мстиславу киевский летописец, повествуя об этих событиях, превращается в настоящего поэта. В его изложении зачин повести о походе на половцев в 1168 (1170 по тексту) г. звучит как гимн, перекликаясь со словами Игоря из бессмертного «Слова о полку…»: «Вложи Богъ въ сердце Мьстиславу Изяславичю мысль благу о Руской земли, занеже ее хотяше добра всимъ сердцем, и съзва братью свою, и нача думати с ними, река имъ тако: «Братье! пожальтеси о Руской земли и о своее отцине и дедине, оже несуть (половцы Ю.С.) хрестьяны на всяко лето у веже свои, а с нами роту взимаюче всегда переступаюче; а уже у насъ и Гречьский путь изъотнимають, и Солоный, и Залозный. А лепо ли ны было, братье, възряче на Божию помочь и на молитву Святое Богородици, поискати отецъ своихъ и дедъ пути и своее чести». Не даром Б.А. Рыбаков видел автора этой части Киевской (Ипатьевской) летописи автором «Слова о полку Игореве»!
«Братия» поддержала Мстислава единодушно, в том числе и Ольговичи, временно рассорившиеся со своими степными родственниками. Им тоже не по душе пришлось смренное конвоирование чумацких и купеческих обозов по пыльным шляхам. К тому же зимой они уже отличились, разорив на Осколе кочевья ханов Кзы и Беглюка.
Ранней весной, когда половецкие кони были обессилены голодной зимовкой, в поход по призыву Мстислава поднялись двенадцать князей, чтобы через заснеженные степи нанести внезапный удар. Объединенное войско вышло из Киева 2 марта 1168 г., и в течение девяти дней движения, ему удавалось сохранять скрытность, пока, уже недалеко от цели, из свиты одного из княжичей не сбежал боевой холоп – «кощей». Перебежчик успел предупредить ближайшее кочевье, и половцы в панике бежали, бросив вежи с семьями.
Чтобы окончательно не упустить время, князья решили далее идти налегке, форсированным маршем, оставив «у возов» Ярослава Всеволодовича, обеспечивать им тыл. Благодаря этому они сумели захватить половецкие «вежи» с семьями в устье р. Орели – «Угле» и по «Снопороду» - р. Самаре, а самих половцев догнали у Черного леса «и ту, притиснуша к лесу, избише, а ины руками изоимаша». Предводитель черных клобуков Бастый и многие другие гнались за бегущими в разные стороны половцами, в том числе и за Ворсклу, избивая и хватая в плен. Пленников было взято великое множество, «якоже всем руским воемъ наполнитися до изобилья и колодникы, и чагами (пленницами Ю.С.), и детми ихъ и челядью (их бывшими рабами) и скоты, и конми…». Всех освобожденных христиан отпустили на свободу.
При описании этой, почти фантастической победы поражает не только то, что достигнута она была практически без потерь, ценой жизни всего двух воинов и одного попавшего в плен при преследовании. Могли быть убитые у черных клобуков, но об этом не сообщается. Возникает вопрос, как вообще удалось достичь такой внезапности и подобраться к району половецких кочевий практически вплотную?
Со времен походов Мономаха и Ярополка, половцы, несомненно, привыкли ожидать подхода русских из Киева Залозным шляхом, идущим по Левобережью. Это направление они должны были стеречь, уже за Ворсклой у Лтавы, так что сохранить внезапность идя старым Мономаховым путём было совершенно невозможно.
Летописная повесть об этом походе сообщает, что в нем Мстислав Изяславич потерял брата Ярополка. Тот выступил в поход больным и смог дойти со всеми только один переход. Когда полководец находился уже «за Каневом», ему сообщили, что брат его при смерти в Тумаще – левофланговой крепости Стугнинской укреплённой линии. Таким образом, мы узнаем, что русское войско избрало неожиданный для половцев маршрут, и двигалось на юг правым берегом, вдоль линии крепостей, а затем, после бегства кощея, находясь уже, ориентировочно, в районе устья Ворсклы, перешло по льду на левый берег Днепра и ускорив свое движение захватило ставку одного из крупных половецких объединений, что ранее перекрывало пути русским купцам по реке и Залозному шляху.
Мстислав Изяславич, полководец мономаховой школы, как видим, творчески развил идею зимних походов на половцев в новых условиях морально-психологического превосходства русской стороны, когда главным стало не дать противнику уйти от преследования, избежать столкновения и уничтожения (захвата), чего можно было достигнуть только в условиях ранней весны и максимального снежного покрова, как это и было реализовано у Черного леса. В дальнейшем, когда для этого снова возникнут внутриполитические условия, его преемники в деле борьбы с кочевниками начнут действовать по его примеру.
Казалось бы, огромные трофеи могли бы сгладить противоречия между князьями, наполнить их признательностью к полководцу, сохранившему жизни их людей, но вышло наоборот. Оглушительный успех Мстислава Изяславича вызвал приступ ревности у «братии». Участников похода возмутило, что их предводитель, в ночь перед нападением на половецкий лагерь, тайком от них выслал своих слуг для захвата половецких табунов «и сердце ихъ не бе право с нимъ», заключает летописец.
Помимо оригинального замысла, в котором был использован давний опыт, полученный в 1153 году, и уникальной, бескровной победы у Черного леса, поход 1168 г. интересен еще и упоминанием участия в нем «седельников» – особого рода легкой конницы из зависимого от князя населения Киевщины, живших к югу от Василева, в отдельном поселении, о чем летопись сообщает в 1170 году.
На Пасху русское войско возвратилось домой. Какая-то часть Половецкой земли была обескровлена, но начинающаяся очередная усобица помешала закрепить успех. Победа вместо радости посеяла новую зависть и злобу среди южно-русских правителей.
В конце весны Мстислав, опасаясь половецкой мести купцам, снова созывал князей в Канев, но Ольговичи уже не пришли. Вскоре откололись смоленские Ростиславичи, и мало кто из князей не таил зла на Мстислава Изяславича, обвиняя его во всех грехах и в то же время вымогая у него новые подачки. При том, что Киевская земля и так почти вся была растащена на уделы.
В это время прибыли новгородцы просить себе князя, и Мстислав послал с ними сына Романа, не считая нужным согласовывать это решение с Ростиславичами, вызвав еще большее недовольство. По поводу новгородского княжения киевский князь столкнулся с новым недругом. На Новгород претендовал Андрей Юрьевич Владимиро-Суздальский. Едва узнав о решении Мстислава послать Романа в Новгород, Андрей Боголюбский стал собирать войска и посылать к недавним союзникам Мстислава Изяславича призывы объединиться против него.
К Андрею примкнуло 11 князей. Со всех сторон Изяславич оказался окруженным врагами. Лишь благородный Михалко Юрьевич остался верен слову чести, встав на его сторону против своего старшего брата. Мстислав послал его с отрядом черных клобуков на подмогу сыну, но на Смоленщине Михалко был перехвачен и пленен Ростиславичами. Берендеи и торки изменили – они, активно участвуя в усобицах, всегда поддерживали сильнейшую сторону и стремились не обнажать своих сабель, если только на противоположной стороне не участвовали половцы.
К концу зимы Киев был блокирован огромным войском, возглавляемым Мстиславом Андреевичем – старшим сыном Боголюбского. Поддерживаемый горожанами Мстислав Изяславич успешно отбивался, но на всю протяженность городских стен его войск не хватало, а поддержка «киян» не распространялась далее сочувствия. Когда войска коалиции пошли на штурм Мстислав, по совету дружины, покинул город, осыпаемый стрелами черных клобуков. При прорыве он потерял плененными многих своих приближенных. Соединившись с братом Ярославом Мстислав Изяславич ушел на Волынь.
8 марта 1169 г. Киев был взят и два дня подвергался разграблению. Летописец сообщает о пленении и даже убийствах горожан, вероятно, пытавшихся оказывать сопротивление насильникам и грабителям. Были ограблены храмы и монастыри. Смоляне, суздальцы и черниговцы сняли все колокола, забирали из храмов святыни и книги, сдирали с икон оклады. Возможно по этой причине враги Мстислава не преследовали его.
Вернувшись во Владимир, Мстислав не отказался от борьбы. Он заключил союз с галичским Ярославом Владимировичем и поляками, наказал ближайшего из врагов – Дорогобужского князя, разорив его удел, и вскоре осадил в Киеве Давыда Ростиславича.
Для успеха Мстиславу не хватало сил, от Киева пришлось уйти. Другой его враг, Глеб Юрьевич Переяславский, переправившись через Днепр, пустил в погоню за ним половцев, и здесь прославленный полководец вновь блеснул тактическим мастерством. Приказав основному войску изобразить бегство, он сам с отборной тысячей устроил в лесу засаду и ударил на преследователей. Едва ли не все половцы были перебиты.
Уже дома Мстислав вдруг занемог. Внезапная болезнь все усиливалась, и 19 августа 1170 г. он умер. Похоронили князя во Владимире Волынском, в построенной им церкви Богородицы.
«Сей князь роста был не вельми великого, но широк в плечах и крепок, яко лук его едва кто натянуть мог. Лицем красен (красив Ю.С.), власы кудрявы и кратки носил. Мужествен был во брани, любитель правды, его храбрости ради все князи боялись и почитали. Хотя часто с женами и дружиною веселился, но жены ни вино им не обладало. Он всегда к расправе и распорядку был готов, для чего вельможи упражнялся, и детей своих прилежно тому наставлял, сказуя им, что честь и польза князя состоит в правосудии, росправе и храбрости».
Это был последний, на долгие годы, князь киевский, великий если не властью, но авторитетом и дарованиями, правивший самостоятельно и независимо.