Рассказ из цикла " Сказки для взрослых".
"Сказки для взрослых" представляют собой сборник небольших рассказов. Сюжеты содержат ожившие, материализовавшиеся человеческие пороки, страхи и психологические травмы. Главным героям зачастую придется бороться с обстоятельствами на уровне своего подсознания, иллюзий и снов.
В одних историях воспоминания и чувства будут выступать в роли врагов и подстрекателей, в других- наоборот спасителей и праведников. Кому-то из героев предстоит сразиться и погибнуть, кому-то исцелиться. Во многом это будут определять их личности: зрелые и не зрелые, сильные или слабые, цельные или разобщенные, подлые или чистые.
Вопли наших напрасно молящихся голосов заглушают шепот бога, умоляющего людей о помощи!"
(Мой отец).
...
Отец проговорил совсем тихо:
-Наташа…-он протер ладонью лицо, повернул голову ко мне? Разве возможно такое? Может, помешались мы? Дурной сон и скоро он закончится? Я точно знаю, скоро все закончится…
Наступила тишина, ветер тоскливо завывал в лесной чаще, он медленно покачивал голые ветки деревьев, солнце скрылось, небо затянули холодные сухие облака, надвигались сумерки. Я не рассказала отцу о мальчике. Вдруг Степан подскочил и воскликнул:
-Сжечь бы этот проклятый дом и все, что в нем есть!- он встал, подошел ко мне и протянул руку. Я ухватилась за нее и тоже поднялась на ноги. И вдруг раны на его теле сами собой начали затягиваться, волосы потемнели, а каштановые кудри его опустились до самых плеч. Отец отпрянул и начал медленно разворачивать бинты, он рассматривал свое израненное тело, под бинтами была совершенно невредимая кожа. Степан засмеялся сквозь слезы.
- Да разве может тот, кто рожден Нечистым, выбрать свет?
-Я могу!- мой голос прозвучал четко и громко, так, чтобы и Степан и земля вокруг и даже я сама поверила этим словам.
Отец улыбался, он сделал несколько шагов и вновь обратился ко мне:
- А я, знаешь, вчера из избы вышел, и сразу упал толи в яму, толи в пропасть. Стоял там не выносимый жар, и угодил я в липкую тягучую смолу и никак выпутаться не мог и пришли ко мне не пойми кто- демоны, да черти! И как давай потешаться, и как давай измываться. Они кусали мою живую плоть и умывались моей кровью. И я кричал и плакал, а вырваться никак не мог. И волосы все поседели, и стал я стариком дряхлым в несколько мгновений. Утром проснулся по среди поля, а черти и яма и черная смола- все исчезло. Только я остался старцем, и пошел я сразу к церкви, хоть ходу мне туда уже давно и нет…
Он замолчал. И я молчала. Степан пошел к еще тлеющему костру, закинул в него сырой хворост. Воздух совсем похолодел, наступила тьма. Скоро костер разгорелся, Степан вынес старый изношенный ватник и сунул его мне в руки. Я накинула ватник себе на плечи. Так же он принес железный чайник и черствую буханку хлеба, разделил ее надвое, один кусок Степан вручил мне, а второй с жадностью начал поедать сам.
Он удобно устроился у костра, налил кипятка в кружку и начал рассказ:
- А знаешь, с чего началось все? Раньше были мы уважаемыми и достойными людьми. Я служил при сельском храме, все ко мне за советом бегали. Совсем безнадежных людей спасал, наставлял на путь истинный, и пьяниц, и воров малолетних и даже убийц. Всех я приручал к любви, к богу, возвращал на пусть истинный. Так мне, по крайней мере, казалось…И заметил за собой однажды, что совсем молиться перестал, посчитал я тогда, что не должен у творца помощи никакой просить и блага, а должен это благо, по мере сил своих, сам на земле создавать, понимаешь? И каждый человек, как я тогда полагал, должен так жить. Решил, в общем то для себя, что сам я и есть…бог.
Пламя тускло озаряло его лицо и тело, Степан сделал глоток, поморщился и продолжил.
- А Наташа моя…Не было у нас детей. Стали мы с ней отдаляться. Она же молилась с утро до ночи. И как то пришел я со службы и понял, что что-то не ладное с женой моей творится. Будто сошла с пути она истинного, лицо у нее было совсем другое. И сказала Наташа мне тогда, что в бога не верит и семья наша в немилости у него и все из-за меня и моей гордыни. А я ей : « Если бы не я, если бы не я!». А она мне: « И до тебя мир был и после тебя будет, и неизвестно, с тобой или без тебя ему было и будет лучше!». Ну я и вспылил, и сказал ей, что дура она и баба совсем никчемная. Тогда Наташа на колени упала и умоляла и меня на колени припасть и помолиться с ней. Мол, знает сердцем своим, что тогда мы снова в милость попадем, и даст нам господь и благо и детей здоровых и счастье…
Слезы вновь полились из его больших черных глаз. И начал Степан восклицать взахлеб и с трудом:
- Я ей сказал тогда, что такие бестолковые вопли молящихся, как ее, и заглушают шепот бога, просящего людей о помощи! Сказал я ей, что сам я, муж ее, и есть… бог! И тогда Наташа завопила не по-человечески, что никакой не бог я и жалок для нее и для творца. Сказала, что пьяницы, как с церкви выходят, дальше пьянствуют, а убийцы так же убивают. А потом…а потом сказала, что и бога для нее нет…и прокляла меня…моя Наташа.
Взгляд его потупился, голос сделался монотонным. Костер догорел, и теперь лишь угли тлели у ног Степана, стало совсем холодно, нас больше ничего не грело. Он продолжил:
-И тогда все вокруг задрожало- окна, и воздух, все потемнело! И Наташа завопила: « Вон из дома!», и какая-то неведомая сила вытолкнула меня на улицу. Я упал, я слышал, как она хохотала. Наступила тьма. Я спрятался за домом и в окно наблюдал за тем, что будет дальше. А дальше было вот что: Из тьмы, медленно и важно появился он…Не то зверь, не то мертвец. Он зашел в дом и вдруг…он весь перекрутился и стал выглядеть точно, как я. Демон этот медленно подошел к Наташе и что-то шепнул ей на ухо. Она заулыбалась и прильнула к его груди. Я знаю точно, как знал и тогда, это был Сатана. Нечистый! Он поцеловал ее в губы…и вдруг они оба уставились на меня и захохотали. Это была уже не моя жена, это была не Наташа. Я упал без чувств под тем самым окном своего дома. Последнее, что помню- распятья…они перевернулись и глухо ударились, все три, что были в доме, как один об деревянный пол.
…
-На следующий день, подумал я о том, что, быть может, мне это все привиделось, под тем же самым окном…- Степан ненадолго замолчал и задумался,- я вошел в дом, Наташа сидела за столом и держала в руках...новорожденного ребенка. Она обрадовалась мне и шепотом подозвала к себе. В груди у меня похолодело, а ноги совсем не слушались, Наташа улыбалась и все шептала: "Ну иди, иди, не бойся. Мы тебя одного и ждем". Я шел, как мне казалось, целую вечность и когда наконец добрался до них, я увидел не младенца, это был, это был...копыта и глаза! Огромные черные глаза! Я сделал еще шаг назад и упал, а Наташа бросила ребенка, тот встал на ноги и заметался по комнате, как зверек. Она поднялась надо мною, лицо ее исказились, и жена моя разразилась чудовищным смехом, повторяя и повторяя: "Ну что, бог, ты как мог допустить такое? Как? И что теперь делать думаешь?",-Степан медленно повернулся ко мне, его большие уставшие глаза зажглись не добрым огнем,- этим ребенком была ты!- он опустил глаза к земле,- я выбежал на улицу и помчался в храм, но когда добрался, я вновь увидел Нечистого в моем обличии, а затем… и церковь в огне. Он посмотрел на меня, улыбнулся и исчез в пламени пожара. В этот момент кто-то завопил: " Лови его, вон он!". И разъяренная толпа с злобными криками ринулась ко мне. Они кидали проклятия и, наверное, растерзали бы… Я пытался объяснить...я пытался что-то сказать, но все было зря. И тогда я бросился бежать, и бежал и бежал, до самой лесной чащи, а мне все слышались голоса и крики людей за спиной. Так здесь я и остался...-Степан глубоко вздохнул.
Я хотела было что-то спросить, но не успела, и он продолжил:
-Они договорились с ним! И я знаю, я знаю, о чем- догадался! Он ведь, Дьявол, видимо, меня проучить захотел, а мы о сыне с Наташей так мечтали. И она… она сына ему родить должна, Сатане…не мне! И потом он смеяться, верно, смеяться будет, потешаться, как черти ночью потешались,- взгляд его застыл, и он осторожно докинул в костер пару поленьев,- вот она какова, штука… А сына должна была Наташа выносить в этот раз, я точно знал. Нельзя было этого допустить, на грех пошел страшный, а видишь как, даже этого сделать не смог.
Тут я не удержалась, схватила его за руку и выпалила, сама от себя не ожидая:
-Степан! Эх Степан, да не знаешь ведь ты и ,может быть, не надо тебе и знать…
Он грозно посмотрел на меня и тихо спросил:
-Чего не знаю?- я молчала,- говори, сказал!- он с силой сжал мою руку.
-Степан, мальчик этот…твой сын!- я зажмурила глаза, отдернула руку и опустила голову
-Врешь…
-Не вру отец, он сам так сказал…Нечистый, так сказал!
-Но разве ж такое может быть? Это все не может…слышишь?…
Я села на колени перед ним. Хотела было снова взять его руку, но Степан не позволил.
-Сам же сказал, издевается нечистый над тобой- вот тебе все объяснение! Вот и все!
Степан медленно и грозно выпрямился во весь рост
-Вот и все?…Вот и все?!Это что ж выходит, я собственного сына, единственное, если тебе верить, свое дитя погубил?!А? Ты скажи, поди лучше знаешь?
Он начал вырывать со своей головы кудри, топтать горящий огонь, вопить и спотыкаться, постоянно повторяя и повторяя:
-Вот и все…вот и все!?Вот и все!
Наконец Степан побежал к реке, встал на четвереньки у самой воды. Ему достаточно было только решиться, только решиться и безжалостные потоки ледяной воды быстро закончили бы его мучения. Но в последний момент что-то будто бы вынудило Степана остановиться. Он затих и замер.
Я медленно подошла к нему и проговорила:
-Мальчик жив, отец, твой сын жив, слышишь. Но от того еще хуже…
-Что может быть хуже смерти? -быстро выпалил Степан.
-Душа его в руках не Сатаны…как и Наташина, и он потешается над ними и издевается, как над тобой, Степан. Мальчик- единственное живое, что было в том доме ночью, я…о нет, нет! Забыть не могла, и всю ночь мальчик мне чудился, как он плачет, и как черти и демоны нянчат его и играют с ним, как с игрушкой, а мать хохочет, а он кричит и плачет так жалобно, так жалобно! Некому защитить его, и некому помочь…
Степан опустил руку в бурлящую воду, зачерпнул немного, и протер ею свое лицо и шею. Затем молча встал и проговорил:
-А я, стало быть, могу помочь?
-Не знаю. Но знаю одно, он точно тебя ждет.
Наступила тишина. Деревянный пирс безвольно извивался в воде, ветер гулко завывал, где-то вдали зловеще отзывалась громкая ночная птица.
...