Никита маялся бы бездельем в громадной квартире, в которой он оказался волей случая, если бы не очень большая библиотека. В комнате, служившей, скорее всего, кабинетом, одну стену занимали книги по философии, политологии, истории дипломатии, путеводители и оба издания Большой советской энциклопедии. В гостиной два книжных шкафа заполняла художественная литература. Причём в одном были исключительно собрания сочинений. Столько подобных изданий Никита видел однажды в квартире одноклассницы, мама которой работала заведующей книжным магазином подписных изданий. Эмма Аркадиевна, так звали родительницу, запрещала не то, что листать, но открывать книги и даже трогать их, ссылаясь на то, что абсолютно новые экземпляры стоят дороже. Здесь же книги были живыми — их читали.
И Никита окунулся в чтение. Не устанавливая приоритетов, он то проглатывал рассказы любимого О’Генри и незнакомого раньше Чапека, то открывал для себя заново Паустовского и Катаева, которые писали о родном городе. И сразу воспомнил дом, маму, и её любимый литературный аргумент в споре с сыном и Никита нашёл собрание сочинений Пушкина и в нём стихотворение «Памятник», которое ненавидел. Теперь оно не выглядело столь страшным.
В начале прошлой осени одноклассники сговорились пойти в субботу в поход с ночёвкой. Никита втайне надеялся пообщаться со Светланой, а может, и поцеловать её. Но мама категорически запретила.
— Ну ты даже не привела ни одного аргумента! — сдерживая отчаяние, старался разговаривать по-взрослому Никита.
— За меня всё сказал Александр Сергеевич в последней строке своего «Памятника»[1], — а это означало, что продолжать разговор уже бесполезно.
А потом матушка позвонила родителям других туристов, и родаки запретили всем. Понятно, что в понедельник весь класс устроил Никите бойкот. Тогда и вступилась за него Света.
— Вы, что, хотели пойти с ночёвкой и не поставить в известность своих? Я бы предупредила, и было бы то же самое. Так что можете и со мной не общаться, — вспылила Света и села рядом, прижавшись плечом к плечу Никиты.
Сердце Соколова забилось часто-часто, и простил он маму за запрет. Чтобы в там случилось в походе, неизвестно, а так Света оказалась с ним против всех. И от осознания этого было очень тепло.
И вот теперь любимая девушка находилась где-то рядом, а Никита даже не может, не то чтобы встретиться, но просто увидеть её.
«А почему не могу? Мне общаться с ней нельзя. А посмотреть издалека? Как она. Никто не запрещал», — подумал Никита и решил попытаться найти подругу. Не так уж и много общежитий у университета. И даже не нужно дежурить, чтобы привлечь к себе внимание. Просто пройти мимо и, может, повезёт увидеть издали.
Но уже в нескольких кварталах от дома встретился милиционер. Узнать в молодом человеке в джинсовом костюме и куртке, да ещё в парике и солнцезащитных очках, разыскиваемого демобилизованного Соколова было невозможно. Но внутри у Никиты всё похолодело, и правоохранитель, похоже, это почувствовал.
— Предъявите документы, — обратился он строго.
— Докьюментс нау в общемжитии, — коверкая слова на манер иностранных моряков в родном городе, стал говорить Никита, — Я заблудил себя. Виа… где общемжитие юнивёрисити, пожалуйста.
Милиционер, признав в незнакомце иностранца, почему-то смягчился и рассказал дорогу до ближайшего общежития университета. И уже через несколько минут Никита увидел Свету. Она шла впереди, по другой стороне улицы. Невзирая на прохладную погоду, девушка была без головного убора, и светлые волосы спадали на бирюзовую куртку.
Не помня данного себе обещания, Никита уже хотел окликнуть, но в этот момент увидел, как шедший навстречу ей высокий худой парень приветственно помахал, и девушка побежала ему к нему и обняла. Потом взяла под руку, и, появившаяся было надежда, что это просто похожая на Свету, рухнула. То была Светлана. Она что-то весело рассказывала парню, который смущённо улыбался.
Бульвар засыпала опавшая листва. И если на газонах листья оставались ещё жёлтыми, то на асфальте проезжей части и тротуаров их запачкали шины колёс и подошвы пешеходов. Никита сидел на скамье, на оставленной кем-то газете. Недалеко остановилась женщина с девочкой лет шести. Женщина поставила тяжёлую сумку и присела отдохнуть.
Малышка подошла ближе и стала возле Никиты, внимательно его рассматривая.
— Славочка, не приставай к незнакомому человеку, — попросила женщина.
— Бабушка, не переживай, я сейчас познакомлюсь, — успокоила девочка и, протянув руку, представилась: — Ярослава.
— Никита, — ответил, нежно пожимая детскую ручку, новый знакомый, — У вас красивое имя.
— А почему ты в летних очках? — сразу перейдя на ты, поинтересовалась девочка.
— Это волшебные очки. Они показывают, кто хороший, а кто плохой.
— А можно я через них на тебя посмотрю?
— Нет. Но я хороший.
— А сильный?
— Так себе.
— Жаль. Нужен сильный, чтобы помочь бабушке нести картошку, — разочарованно вздохнула Ярослава.
Ольга Сергеевна попыталась отказаться от помощи, но видно было, что она очень устала.
— Я всегда с собой беру сумку на колёсиках. Сейчас, как назло, не взяла. А там картошка хорошая и недорого. Вот не рассчитала силы, — оправдывалась женщина, пока шли к дому.
Возле дверей квартиры с десятком звонков Никита оставил сумку и собрался уходить.
— Ну, что вы, как можно. Без чая я вас не отпущу, — строго заявила Ольга Сергеевна, — вы нам очень помогли.
— Давай дружить, — предложила Ярослава и уточнила: — У тебя есть подруга?
— Уже нет, — вздохнув, ответил Никита.
— Теперь есть, — успокоила его девочка.
И парню действительно стало легче, такая доброта исходила от бабушки и внучки. За чаем хозяйка рассказала, что они живут в коммунальной квартире, которую несколько лет назад почти расселили, но потом в стране стройки остановились и им жилья не нашлось. Вот и остались они одни в чуть отапливаемом помещении. Но газ и вода пока есть.
Когда Ярослава вышла из кухни, Никита поинтересовался, где её родители.
— В позапрошлом году собрались на природу. Славочка заболела, и я с ней осталась. И всё. На встречку неожиданно выехал грузовик. В машине ещё были родители Витеньки. Они раньше жили здесь, но им уже квартиру дали. Витя нам помогает. Он учится заочно и работает. Обещал сегодня зайти, но, наверное, уже не придёт.
В этот момент в дверь позвонили. И из коридора раздался радостный крик Ярославы:
— Витя!
И через несколько секунд Никита увидел парня, с которым совсем недавно обнималась Светлана.
— Виктор, — представился пришедший.
Никита тоже назвал себя, отвечая на крепкое рукопожатие.
— А вы, Никита, откуда знаете Ольгу Сергеевну? — поинтересовался Петин.
— Просто помог поднести тяжёлую сумку и уже ухожу.
— А у Вити завелась невеста, — прервала напряжённое общение Ярослава.
— Славочка, заводятся мыши. А невеста — это дар божий, — попеняла внучке Ольга Сергеевна и спросила уже Виктора, — И кто же наша избранница?
— Студентка она. Приезжая…
— А ещё красивая, — поделилась добытой информацией Слава.
Каждая фраза этого разговора оставляла рубцы на сердце Никиты.
«Вот почему все мои письма остались без ответа, — подумал он, — Света даже на почту за ними, может и не ходила».
— Я пойду. Спасибо за чай, — заторопился гость.
— Это мы вам, Никита, благодарны за помощь, — сказала хозяйка.
— Мы теперь друзья, — напомнила девочка, — Я жду тебя в гости.
— Обязательно, — пообещал новый друг и направился к выходу.
— Я провожу, — сказал Виктор и пошёл следом. Когда остались одни, спросил:
— Парень, ты, вообще кто?
— Для тебя никто. И с чего ты решил, что можешь мне задавать вопросы?
— Тётя Оля и Слава — самые близкие мне люди и…
— Ты забыл про невесту, — усмехнулся Никита.
—… и за их безопасность я несу ответственность.
— Ну, и неси себе спокойно. Тебе никто не мешает.
— Слушай, а документы у тебя есть?
— Есть, но не про твою честь, — открывая входную дверь, сказал Никита.
Петин схватил уходящего за рукав куртки, пытаясь удержать, но Никита прижал кисть Виктора к своему предплечью и резко присел, с удовольствием взяв на болевой приём жениха Светланы. Милиционер попытался схватить строптивого собеседника за волосы, но в руках оказался парик, и солнцезащитные очки упали на пол.
— Соколов? — удивлённо произнёс Виктор.
[1] Последняя строка стихотворения «Памятник»: «И не оспаривай глупца».