«Собачье сердце» Булгакова помните? Операция по превращению собаки в человека путем пересадки желез внутренней секреции – это эксперимент. Но и текущую практику профессор Преображенский не отменял. «Двери открывались, сменялись лица, гремели инструменты в шкафе, и Филипп Филиппович работал, не покладая рук…
- Вам, сударыня, я вставлю яичники обезьяны,— объявил он и посмотрел строго… - Ляжете в клинику с утра. Мой ассистент приготовит вас».
Операции по омоложению путем пересадки половых желез обезьяны Булгаков не выдумал. В 1920-х годах их делали в нескольких лечебных учреждениях Москвы - как частных, так и государственных.
Красный Франкенштейн
В этом году исполняется 100 лет с начала работы в Кузьминках, в ВИЭВ – Всесоюзном (тогда Государственном) институте экспериментальной ветеринарии – Ильи Ивановича Иванова (1870-1932), выдающегося ученого- биолога, основоположника метода искусственного осеменения сельскохозяйственных животных. С его именем связаны также опыты по скрещиванию человека и обезьяны. О красном Франкенштейне, как его иногда называли, помогли вспомнить документы, письма, научные отчеты и газетные публикации.
Доска за забором
Гранитный барельеф: голова вполоборота, зачесанные назад волосы, очки, усы, бородка. Ниже подпись: «Здесь с 1924 г. по 1930 г. работал выдающийся советский учёный-биолог профессор Илья Иванович Иванов».
Сегодня увидеть мемориальную доску, установленную между окнами старинного дома со львами, где без малого 90 лет располагался ВИЭВ, можно только на фотографии. Высокие ажурные ворота территории, где больше ста лет размещался институт, заперты, за прутьями табличка: «Объект на реконструкции. Вход воспрещен!» А с аллеи, которая ведет в парк Кузьминки, к пруду и мельнице, ничего не разглядишь – далеко, да и деревья разрослись, закрывают фасад почти полностью.
Из Петербурга в Кузьминки
Институт экспериментальной ветеринарии был основан в 1898 году в Петербурге. В Кузьминки, в бывшую усадьбу Голицыных, его перевели в 1918 году, вместе с переездом в Москву Советского правительства. Для писем и посылок действовал адрес «Кузьминки, почтовое отделение Люблино-Дачное». Из города добирались по железной дороге – с Курского вокзала до платформы Люблино, дальше полтора километра мимо поселка, пруда и плотины.
Докладная Луначарскому
Откуда врачи брали органы для пересадки? От обезьян-доноров. Их было мало, и они стоили очень дорого. Антропоиды – шимпанзе и гориллы - в неволе, в условиях тогдашних питомников не размножались. Их отлавливали в Африке и в Юго-Восточной Азии, долго везли. Дорогу животные переносили плохо, болели, умирали.
Вот почему в Докладной записке о необходимости организации экспедиции в Африку, во Французскую Гвинею, которую Илья Иванович подал 17 сентября 1924 года на имя Народного комиссара просвещения А.В. Луначарского, первым пунктом значилось: «Получение гибридов между различными видами антропоидов».
Зеброиды и зубробизоны
В этом – в гибридах - Иванов был дока. К моменту, когда он пришел в ГИЭВ – и, соответственно, обратился в правительство, он уже являлся автором методики искусственного осеменения сельскохозяйственных животных, селекционером с 35-летним стажем. Кого он только не скрещивал: лошадей разных пород, овец, лис, чтобы получить роскошную чернобурку… На зоотехнической станции в заповеднике «Аскания-Нова» появились на свет гибриды коровы и бизона, коровы и зубра, лошади и зебры.
В ГИЭВ Илья Иванович возглавлял отдел биологии размножения, занимался отработкой технологии искусственного осеменения.
Вмешательство в божий промысел
Трудно представить, но метод искусственного осеменения, который со второй трети XX века стал основным в сельском хозяйстве, поначалу был встречен в штыки. Бытовало мнение, что искусственное осеменение – без непосредственного контакта животных и особого эмоционального состояния - приведет к появлению слабого и больного потомства. Кроме того, многие считали это богопротивным делом - вмешательством в божий промысел.
«Предполагается взять представителя одного из африканских племен»
Впервые о возможности скрещивания человека и обезьяны Илья Иванович заявил еще в 1910, на международном зоологическом конгрессе в Австро-Венгрии. Его начали упрекать в нарушении моральных норм и безнравственности. Он отвечал, что соединяются не человек с обезьяной, а их клетки - ничего безнравственного в этом нет.
Не сразу, но его услышали. Летом 1925 года Управление делами Совнаркома выделило Академии наук 10 тыс. долларов целевым образом – на экспедицию в Африку.
«В первую очередь предполагается произвести опыты по искусственному скрещиванию шимпанзе с орангутангом и гиббона с гориллой, - рассказывал Иванов корреспонденту «Вечерней Москвы» в октябре 1925 года.
На следующем этапе – скрещивании обезьяны и человека - в качестве второй стороны предполагалось взять «представителя одного из африканских племен, по возможности, наиболее примитивных».
Зооферма обезьян
Через месяц, в ноябре «Вечерка» сообщила, что готовящийся к экспедиции профессор Иванов берет с собой фотографический аппарат, чтобы фиксировать ход экспериментов на пленке.
В этой же заметке Иванов подтверждает, что: «Обезьяны – в высшей степени благоприятный и в высшей степени дорого стоящий материал, употребляющийся для выполнения целого ряда научных опытов» и делится планами о том, что собирается создать первую в СССР зооферму обезьян «для снабжения ими всех научных лабораторий».
Браунинг в кармане
В целях экономии экспедиция состояла всего из двух человек: профессор Иванов и его 22-летний сын. Она стартовала в начале 1926 года. Почему-то перед отъездом никому не пришло в голову поинтересоваться, а сколько там, в Гвинее, на Пастеровской станции, самок шимпанзе, готовых стать мамами. Оказалось – ни одной, только неполовозрелый молодняк. Пришлось вернуться в Париж, до ноября работали в лаборатории.
Второй заезд состоялся 4 ноября 1926 года. Взрослых обезьян в питомнике по-прежнему не было. Вместе с тремя чернокожими помощниками отец и сын отправились на охоту. Ловили обезьян с помощью особых прочных сетей. Привезли в питомник, посадили в клетки на цепь.
27 февраля ввели семя человека обезьяним самкам по кличке Сессет и Баббет. Третья шимпанзе - по кличке Черная – была осеменена только через три месяца. . Сделать все, как следует, не получилось. Надо было скрывать суть манипуляций от темнокожих работников – им сказали, что самки нуждаются в обследовании и лечении. Профессор понимал, что, если местные догадаются, что делают белые, им с сыном несдобровать.
Обстановка на станции была напряженная. Профессор всегда носил с собой браунинг – в одиночку с шимпанзе, если животное рассердится, не справиться.
Результат эксперимента
Все, что происходило на станции, Иванов исправно заносил в рабочий дневник. В Москву, в Академию наук, регулярно направлялись отчеты о ходе эксперимента. В одном из них комиссия прочитала, что Иванов собирается продолжить эксперимент на туземных женщинах и договаривается об этом с врачом местной больницы. Женщинам при этом решили ничего не сообщать, их согласия никто спрашивать не собирался.
Узнав об этом, Академия наук СССР категорически запретила продолжать эксперимент и свернула финансирование экспедиции.
Отец и сын Ивановы, погрузив на пароход 13 подопытных обезьян, отправились домой. Бабет и Сессиль умерли в Марселе от заразной болезни, Черная – позже, на пути в Сухуми. Вскрытие показало, что ни у одной из них признаков беременности не было. Больше экспериментов по скрещиванию человека и обезьяны под эгидой Академии наук не проводилось.