В наши дни мы знаем итальянскую поэтессу Витторию Колонну (годы жизни 1492-1547) как музу итальянского живописца и скульптора Микеланджело Буонарроти (годы жизни 1475-1564) и единственную женщину, которая вдохновила его собой на написание любовной поэзии.
Однако и многие другие именитые соотечественники пары посвящали ей стихи и прозу, художники писали её портреты, а городские правители так и старались заполучить «драгоценную жемчужину» в своё владения. Почему? Давайте это выясним!
Тенденции XVI столетия.
Виттория Колонна родилась в последнее десятилетие XV века (точная дата неизвестна, есть только предполагаемая) неподалёку от Рима – современной столицы Италии – и была прямой наследницей древнего, знатного и очень воинственного рода. Когда ей исполнилось четыре или пять годиков, она уже оказалась обручена с Фернандо (Ферранте) Франческо д’Авалосом, маркизом ди Пескары (годы жизни 1489-1525) – внуком испанского военачальника, который перебрался в итальянский город Неаполь сразу после смерти бывшего короля той территории Альфонсо V Великодушного (годы жизни 1396-1458).
А самым первым представителем семейного рода Колонна, имя которого фигурирует в официальных документах, был некий Пьетро, проживавший в 1078-1108 годах в окрестностях города Колонна, который и дал название целому роду.
С тех самых пор девочка проживала и росла в семье своего будущего мужа на острове Искья, что неподалёку от Неаполя. Они вместе играли и учились читать и писать под чутким руководством старшей (почти на тридцать лет) родной сестры молодого жениха – Констанцы д’Авалос, принцессы ди Франкавиллы (годы жизни 1460-1541). Принцесса любила художественное искусство, а поэзия в то время уже была модным направлением среди придворной знати Неаполя. Констанца организовала своего рода «клуб по интересам», собрав там писателей, и сделала абсолютно всё, чтобы заинтересовать своих воспитанников поэзией. Юная Виттория стала одной из самых активных участниц сего клуба.
В конце 1509 года, когда девушке было семнадцать лет (а, может, и девятнадцать), состоялась её свадьба с Фернандо. Брак по расчёту в итоге оказался союзом по любви, что в ту пору случалось крайне редко. Во всяком случае, то короткое время, проведённое вместе, Виттория позже вспоминала как лучший период в своей жизни. Вполне возможно, всё дело в правильной «дозировке».
По мнению историка искусства Бориса Робертовича Виппера (годы жизни 1888-1967):
«Виттория красивой не была и точно не была создана для того, чтобы её любил блестящий и чувственный маркиз. Тем не менее, она сама маркиза любила, и жестоко страдала от измены супруга, который обманул её в их собственном жилище».
Изысканный садист.
По мнению современников, Фернандо был интеллектуалом, обладавшим исключительной ловкостью, которую он хорошо проявлял во время проведения рыцарских турниров, и красивой внешностью. Как писал его биограф и епископ Паоло Джовио (годы жизни 1483-1552):
«Борода у него была каштанового цвета, нос – с горбинкой, глаза расширялись и горели в минуты волнения, но в обыкновенное время они были кротки и нежны».
Его соперникам редко удавалось противостоять силе и напору маркиза ди Пескары, и дамы сдавались ему без боя. О любовных похождениях, ратных подвигах и безжалостности Фернандо д’Авалоса ходили легенды. Официальные документы описывают парня так:
«Он был зол и жесток, он презирал человеческие страдания, даже среди своих товарищей он выделялся не только своей свирепостью, но иногда и наслаждением бедствиями и разорениями, которые он причинял другим».
Вполне вероятно, Виттория жила в блаженном неведении, ведь все годы разлуки (которые сильно превосходили годы, проведённые ими вместе) пара обменивалась страстными посланиями, в том числе и поэтическими.
Поскольку сама война была делом жизни Фернандо д’Авалоса, во время службы в должности кондотьера (главного руководителя наёмных военных отрядов) он воевал как на стороне итальянцев, так и на стороне испанцев, но против Франко-Венецианской армии. Ведь, несмотря на то, что он родился в Неаполе, парень всегда чувствовал себя испанцем и даже разговаривал с Витторией на родном для себя языке.
Мы не знаем, на испанском или же итальянском языке она убеждала его отказаться от участия в заговоре супротив императора. Главное, что девушке это удалось. Как оказалось позднее, заговорщики хотели предать маркиза ди Пескары, предлагая ему стать новым королём Неаполя.
Их современник Бенедетто Варки (годы жизни 1503-1565) так говорил в своей книге под названием «История Флоренции»:
«Однако я прекрасно знаю, что его жена – синьора Виттория – женщина безупречной нравственности, богато одарённая всеми добродетелями, украшающими её женский пол, полная чувства бесконечной печали и тревоги, написала своему мужу самое горячее письмо, уверяя его в нём, что у неё имеется только одно желание – остаться женой честного и прямолинейного человека».
В результате маркиз отказался от мысли об измене и немедленно доложил обо всём императору.
Город Пескара, как и сам маркиз, особенно отличились в Битве при Павии в феврале месяце 1525 года, когда в плен к его войскам попал французский король Франциск I (годы жизни 1494-1547). В конце того же года от полученных во время боёв ран (по другим данным – от туберкулёза) Фернандо скончался в Милане, куда сильно просил Витторию приехать как можно скорее. Но вовремя девушка так и не успела, а когда узнала, что её муж умер, впала в депрессию и даже решила уйти в монастырь. Но тут в дело вмешались её близкие друзья, которые никак не хотели терять компанию девушки. Вскоре монастыри стали получать письма от папы Климента VII (годы жизни 1478-1534), в которых он угрожал монахиням полным отлучением от церкви, если те позволят маркизе принять постриг.
Тем не менее, Виттория всё же связала себя своего рода клятвой: поскольку детей от умершего супруга у неё не было, она усыновила своего дальнего молодого родственника – Альфонсо дель Васто (годы жизни 1502-1546), который был всего на десять лет моложе неё и стал её ближайшим другом на всю оставшуюся жизнь.
Первая леди эпохи Возрождения.
Виттория не имела особого недостатка в поклонниках ни в замужестве, ни после смерти супруга (кстати, именно это печальное событие и пробудило в ней тот самый поэтический талант). Вот как начинается её первый элегический сонет:
«Я пишу только лишь для того, дабы излить сокровенное страдание, питающее моё сердце, не желающее никакой другой пищи».
Её по праву называют «первой вдовой, которая восстала, крича о своей душевной боли в сонетах». А главное, она была первой из дам итальянского Возрождения, посягнувшей на мужскую привилегию писать любовные стихи. Таким образом, из субъекта брачного торга она превратилась в женщину, громко заявившую о своём праве на любовь.
Стиль стихотворений Колонны был единодушно признан изящным, их содержание глубоко продуманным, хотя сами сонеты и не были слишком уж эмоциональными. Однако после первых публикаций поклонники изо всех сил стремились заполучить их экземпляры. Среди преданных читателей девушки были кардиналы, епископы, поэты, учёные, дипломаты, которые распространяли её произведения из рук в руки и даже делали главным предметом своей переписки с так называемой «божественной поэтессой».
Английский писатель XIX века по имени Томас-Адольфус Троллоп (годы жизни 1810-1892) говорил так:
«За всю свою жизнь она имела удовольствие видеть сразу три издания криков, вырывавшихся из её груди помимо её воли».
Поэты XVI столетия воспевали её красоту, а писатель Бальдассаре Кастильоне (годы жизни 1478-1529) даже говорил о её «божественном интеллекте». Многие художники спешили запечатлеть на своих полотнах «самую красивую женщину на белом свете».
Историки искусства нашли Витторию среди других итальянских поэтов на знаменитой фреске Рафаэля Санти под названием «Парнас», написанной в Станце-делла-Синьятура Апостольского дворца в Ватикане – городе-государстве в Риме.
Считается, что она также изображена в образе Девы Марии на знаменитой фреске «Страшный Суд» в Сикстинской Капелле, работал над которой как раз-таки сам Микеланджело. По другой версии, мы можем увидеть Витторию как одну из женщин в платке слева от Иисуса Христа, тогда как моделью для самого Иисуса был его любимый ученик (и, как многими предполагалось, но так и не было доказано, его любовник) – Томмазо деи Кавальери (годы жизни 1509-1587).
Титан и Колонна.
Один из её современников называл Витторию «приближающимся столбом, стоящим прямо посреди бушующего шторма». Таким образом, он лишний раз подчеркнул не только её талант объединять вокруг себя простых людей, но и то, что она продолжала сопротивляться даже в самые тяжёлые времена инквизиции, несмотря на опасную репутацию лидера реформистского движения. Виттория встала на сторону тех богословов, которые выступали против жёсткой схоластики в официальной церкви: многие из них погибли и были сожжены на кострах, другие же успели бежать. Колонна оставалась жива, хотя и находилась под надзором этой самой инквизиции. Микеланджело также считали нарушителем традиций, поскольку многие его произведения искусства вызывали сильнейший гнев духовенства и подвергались цензуре. Одним словом, им было о чём поговорить.
Мужчина и женщина впервые повстречались в Риме в 1536 или 1537 году: Виттории было около сорока пяти лет, а Микеланджело уже перевалило за шестьдесят.
Вот что пишет об их отношениях биограф Микеланджело – Асканио Кондиви (годы жизни 1525-1574):
«Особенно велика была любовь, которую он питал к маркизе ди Пескары. Он до сих пор хранит у себя великое множество её писем, наполненных самым чистым, самым сладким чувством. Он написал для неё множество сонетов, талантливых и полных сладкой тоски».
Но это ещё далеко не вся картина: в одном из своих посланий Микеланджело раскритиковал её за… любовь к драгоценностям. По его мнению, ей это было совершенно не нужно:
«Драгоценности, ожерелья, лесть, золото, пиры и жемчуга! Кто всерьёз воспримет этого манекена, когда она творит такие божественные вещи»?
По словам всё того же Паоло Джовио, Микеланджело был сильно очарован гермафродитными чертами маркизы – «слегка мужским декором» – и ему даже «захотелось немного преобразить своё собственное тело, дабы в полной мере восхищаться её внешностью».
В одном из своих писем Виттория обращалась к Микеланджело следующим образом:
«Уникальный маэстро и мой самый необычный друг».
Ещё один художник и писатель – Джорджо Вазари (годы жизни 1511-1574) – так рассказывал об их прозаической и поэтической переписке:
«Он посылал блаженной маркизе ди Пескары бесчисленное количество писем и получал от неё ответы в стихах и прозе, будучи сильно влюблён в её добродетели, также как и она была влюблена в его добродетели. Именно поэтому она многократно ездила из Витербо в Рим, чтобы просто навестить его».
А биограф Микеланджело – Асканио Кондиви – лишь подтверждает сию данность:
«Он очень любил маркизу ди Пескары».
7 марта 1551 года в письме своему племяннику Леонардо Микеланджело сказал следующее:
«У Виттории было сто три связанных вместе сонета в пергаменте, которые она прислала мне из Витербо».
Конечно же, он имел в виду посвящённые конкретно ему поэтические послания, которые маэстро хранил у себя как сокровище.
Именно для Виттории Микеланджело выполнил рисунки «Распятия» в довольно необычной для себя манере (мягкий итальянский карандаш, природа туманного облака, общий дух возвышенности и смирения), также он потрудился и над рядом её портретных зарисовок. В литературе все эти рисунки называются «Идеальной Головой Женщины», «Женщиной», «Головой Молодого Человека». Хотя и были некоторые предположения о личности модели на рисунках, Виттория на них пока официально так и не опознана: нет никаких доказательств того, что на них изображена именно она, имеются лишь косвенные предположения.
Принято считать, что Микеланджело испытывал к маркизе лишь просто платонические чувства. Некоторые исследователи полагают, что таким образом ему было легче «удовлетворить свои бушующие желания, передав их буквально святой Виттории Колонне – женщине, целомудрие которой не угрожало его противоестественным гомосексуальным инстинктам» (с намёком на его отношения с молодым учеником по имени Томмазо деи Кавальери, да и не только с ним). Другие же утверждают, что «благодаря Томмазо он, наконец, постиг неоплатоническую теорию любви философа Марсилио Фичино (годы жизни 1433-1499), который провозглашал следующие слова: “Самоотверженная любовь к другой душе (в данном конкретном случае, к другому мужчине) помогает человеку приблизиться к Всевышнему”».
Писатель Борис Робертович Виппер упоминал про них следующее:
«Они встречались каждый божий день, читали вместе, посвящали друг другу сонеты и вели бесконечные беседы о религии, поэзии и художественном искусстве. Португальский художник Франсишку де Оланда (годы жизни 1517-1585) сохранил память об этих разговорах для потомков в своих четырёх “Диалогах о Живописи”».
Микеланджело думал так:
«Дух лишён плоти, и дружба не имеет пола».
Он любя называл Колонну «мужчиной в женщине». Однако при этом он посвятил ей немало любовных сонетов, в том числе и следующий:
«Знать, никогда святой не вспыхнет взор,
Той радостью, с какой в него гляжу я.
Строг дивный облик, знаменуя,
В ответ улыбке, сумрачный укор.
Вот чаяньям любовным приговор!
Не может, видно, красота без края,
Свет без границ, что естеством своим
Враждебен навыкам моим,
Гореть со мной, одним огнём пылая.
Меж двух столь разных лиц любовь хромая,
Гневясь, спешит найти приют в одном.
Но как мне ждать её к себе с дарами,
Когда, войдя в меня огнём,
Она течёт в обратный путь слезами»?
Их любовная дружба продлилась ещё десятилетие вплоть до смерти Виттории в феврале месяце 1547 года. Асканио Кондиви так писал о Микеланджело, который пережил свою музу на семнадцать лет:
«Со своей стороны, он любил её, как говорил, и только одно его сильно печалило: когда он пришёл посмотреть на неё уже не живую, он поцеловал только её руку, а не лоб или лицо. Из-за её смерти он вдруг стал рассеянным и надолго обезумел».
Микеланджело писал:
«Когда моих столь частых воздыханий
Виновница навеки скрылась с глаз,
Природа, что дарила ею нас,
Поникла от стыда, мы ж – от рыданий».
Художник также говорил:
«Смерть забрала у меня моего величайшего друга».
Сама Виттория предвидела свою скорую кончину и не боялась смерти: как она считала, на том свете её уже поджидал муж и бесконечное счастье высокой божественной любви.
В одном из своих стихотворений она отмечала:
«Любила жизнь бездумно я годами,
Меня пьянила слава, как вино,
Но зря – в беде увидев жизни дно,
К Творцу пришла обратно со слезами.
И помогло. Пишу теперь гвоздями
Его Креста, а не простым пером,
Чернила – Его кровь. Пою я лишь одно:
Горение Христовыми Страстями».
Однако бытует и такое мнение: создатели легенды буквально «заставили Витторию Колонну сыграть роль Джульетты в жизненной драме Микеланджело, и это роднит одну из самых влиятельных женщин эпохи Возрождения с простейшим объектом мужского вожделения». Так считал британский биограф Микеланджело по имени Джон Аддингтон-Саймондс (годы жизни 1840-1893), который уверял, что влияние Колонны на жизнь мастера было больше, чем, если бы она была всего лишь его натурщицей или же любовницей. Сегодня исследователи утверждают:
«Она полностью изменила его отношение к религии, покровительствовала его деятельности и служила одним из ближайших доверенных лиц».
Ведь она была не просто донной, пишущей стихи, а свободной (в том числе и в своих собственных взглядах) женщиной. Конечно, ровно настолько, насколько могла быть свободна женщина эпохи Возрождения.
Сразу после смерти Виттории Колонны Микеланджело начал испытывать чувство полного одиночества. Он писал своему племяннику:
«Я всегда один и ни с кем не разговариваю».
Виттория прожила недолгую жизнь, она не дожила и до шестидесяти лет, но стала свидетельницей и прямой участницей многих исторических событий той поры. Рами Таргофф – автор книги о Колонне – даже назвала её «Форестом Гампом эпохи Возрождения». Она оказалась не только самой первой женщиной, чьи литературные произведения были опубликованы на территории Италии, но и первой леди, уже посмертно осуждённой инквизицией за свои реформаторские идеи, при том, что сама Виттория всю свою сознательную жизнь была праведной католичкой.