Гарт подсадил Ольгерду в карету, Юлиус было сунулся следом, но Манфридус остановил его:
— Тебе — на козлы.
— Это место кучера! — возмутился тот.
— Ты сам напросился лететь с нами… и осмелился подделать мою подпись. Залезай.
— Но…
Манфридус нахмурился и Юлиус, побледнев, полез куда сказано. Знает ли колдун, что Юлиус боится высоты?
Дитц молча встал на подножку, ухватился за поручень и закинул себя следом. Колдун не возражал:
— Мне указана дорога, небесами, до порога, — принялся читать он нараспев.
Под копытами лошадей зазолотилось, заблестело… И вдруг, от двора, небо пересекла широкая полоса мерцающих искр!
Народ, наблюдающий за волшебством, заахал. Вечером бы это вообще невероятно смотрелось, но и сейчас было очень красиво, хотя стояло раннее утро.
Дитц предусмотрительно сразу нацепил на себя теплый плащ, висящий на крючке слева и настоятельно посоветовал Юлиусу сделать то же самое.
Юлиус взял плащ и запахнулся им, с видом оскорбленной невинности.
Трогать вожжи Дитц не стал. Он и без того чуял нетерпение коней, которым хотелось взвиться в небо и не сомневался, что сумеет направить их по золотой дорожке.
— Поехали!
Юлиус закрыл глаза и вжался в спинку, лошади начали разбегаться, раскрыв крылья… Первая пара взлетела, за ней — вторая, и, наконец, сама карета поплыла по воздуху.
«Выше», — мысленно потянул коней Дитц и те замахали крыльями сильнее. Двор провалился, вниз, из кузницы и плотницкой высовывались любопытные лица… карета пронеслась над надвратными зубцами, заставив испуганно пригнуться латников и вылетела на простор. Лес под скалой был похож отсюда на моховую подушку, а город — на причудливую бляшку, надетую на тесемочки дорог. Воздух был холоден и свеж и Дитриху захотелось смеяться и болтать ногами — здорово! А под ногами — такая высь, дух захватывает!
Копыта коней легли на искристую дорогу; теперь они наполовину летели, а наполовину бежали. Это было очень красиво — небеса, золотая дорожка, крылатые кони… если забыть о… некоторых обстоятельствах, можно почувствовать себя в сказке. Кто бы не мечтал о таком?
— Мы очень высоко? — умирающим голосом спросил Юлиус.
Да, вот кто о таком совершенно не мечтал!
— Ну… до облаков отсюда ближе, чем до земли, — честно ответил Дитц.
Юлиус замолк надолго, могло бы показаться, что он спит, если бы его пальцы не впивались в поручни так сильно.
Через пятнадцать минут золотая дорожка добежала до разрыва в горном хребте, обогнула гору Западный Шип и пошла на снижение. На плоском участке склона высился деревянный терем, окруженный частоколом.
Ну Дитц не знал, как еще можно назвать бревенчатый дом с башенками и острыми крышами, многочисленными балкончиками и галереями, в кружеве резьбы.
На шпиле развевалось алое полотнище с золотым пауком.
Копыта процокали по брусчатке.
«Да неужели Баумгартнер с нами полетит, — удивился Дитц, — тогда карету даже тяжеловозы с места не стронут!»
Толстяка пришлось подождать, нескоро он выкатился из дому. Видимо двигаться ему было непросто, но Манфридус, разумеется, не пошел к нему сам, величественно ожидая в карете.
— Здравствуйте! — в один голос прозвучало снизу. Дитц опустил взгляд и увидел двоих пацанов, чуть старше Юлиуса, с совершенно одинаковыми лицами, в одинаковых алых рубахах.
— Мы будем править конями, — снова в один голос заявили они.
Юлиус тут же резво спрыгнул на землю, будто его сзади поджарили, небрежно накинул плащ одному из парней прямо на голову. Неподалеку, Манфридус беседовал с Баумгартнером, утренний ветер с порывом донес слова:
— …донесли…
— …проверю.
Хотел бы Дитц послушать, о чем идет речь! Но Манфридус с Баумгартнером вряд ли оценят его любознательность.
В карете были широкие мягкие диваны темно-красного цвета и недовольная рожа Ольгерды.
— Проветрился, братец? — снисходительно спросила она.
Юлиус бросил на сестру злой взгляд. А Дитц, раскрыв рот, разглядывал закрепленную над сиденьем карту, метр на два.
На карте был изображен материк Сантри-Тэль со всеми десятью королевствами. По морю бежали крошечные белые барашки, вдоль Амы туда-сюда скользили белые паруса, над королевским дворцом трепетал двухмиллиметровый флажок. Золотая линия пересекала королевство поперек, с севера на юг, загибаясь над Чародейским озером, а потом начинала забирать на северо-восток, пересекая по длине почти всю Чародию.
— Зачем такой крюк? — возмутился Юлиус, тоже увидевший карту.
— То есть горы не смущают тебя, Юлиус? — приподнял бровь колдун.
— Но мы же летим по воздуху! Дорога через Ниман — короче в два раза!
— Какой же ты все-таки невежда, — задумчиво произнес Манфридус.
— Я тоже не понимаю, чем плохи горы, — надула губки Ольгерда.
Колдун тяжело вздохнул:
— Между Ниманом и Чародией — самая высокая часть Срединного Хребта. Впрочем, я не удивлен, что вы этого не знаете…
— А сколько он над уровнем моря? — заинтересовался Дитц.
— От трех до пяти тысяч.
— Ого-го! Юлиус, ты что, мы там задохнемся!
— Почему это? — не понял тот.
Ну и как объяснить человеку, который никогда не мечтал стать космонавтом, что такое земное притяжение и рассеяние атмосферы?
— Потому что чем выше — тем холодней и меньше воздуха.
— Дурак ты, — снисходительно посмотрел Юлиус. — Чем выше, тем ближе к солнцу и теплее.
— То-то я гляжу, ты на козлах совсем упрел…
Юлиус зло засопел — крыть было нечем.
— Запомни, — снисходительно сказал Дитц, — ты старше, но я-то умнее. Ой, гляди, карета поехала!
Точка на карте сдвинулась.
— Без твоего гения, я бы это, конечно же, не заметил, — едко отозвался Юлиус, держась за стол.
Они сидели против хода движения — а новые возчики крутовато забрали в небо.
«Да-а, — подумал Дитц, разглядывая карту, — так мы долго ехать будем…»
Он четыреста километров на метле четыре дня летел — а тут не меньше тысячи будет!
Правда летел-то он… ну скажем так, если бы Дитц не собирал по пути все неприятности, какие только мог — добрался бы куда быстрей.
— Руки со стола, — скомандовал Манфридус, как только карета выровнялась. Затем он достал из кармашка на стенке большое золотое блюдо, велел мальчикам подняться и добыть ему из-под лавки серебряный кувшин с залитой воском горловиной.
Колдун распечатал кувшин и вылил воду на блюдо, а затем — точным движением запустил на ободок блюда маленький хрустальный шарик. Дитц невольно ожидал, что тот, прокатившись по причудливым знакам, просто свалится с другой стороны блюда, но этого не произошло.
Шарик начал кататься по кругу, а вода вдруг засияла. Манфридус что-то пробормотал, проводя рукой над блюдом и вдруг…
Дитц не сумел сдержать вскрик. Король и дядя Витлиц были так близко, что казалось — можно дотронуться. К горлу неожиданно подкатила тоска — заберите меня отсюда!
Он прикусил губу и принялся глубоко дышать, пытаясь успокоиться. По счастью, никто не заметил его реакции. Все таращились в блюдо — Манфридус хмуро, Ольгерда — удивленно, а Юлиус — любопытно.
— …приглашения — двести восемьдесят монет, музыка — тысяча двести шестьдесят, украшение зала — тысяча восемьсот двадцать… — перечислял Витлиц. — Как видите, никаких излишеств.
— А общая сумма почему-то — восемь с половиной тысяч «яблочек», — хмуро заметил король. — Пересчитывайте. У меня дочь в плену, а вы… устроили праздник.
— Но ведь это королевский бал, ваше величество, — возразил третий собеседник. — Будут послы из Мариенталя и Шерла, княжна Литанская и Лоренсийские маркизы — и мы не можем ударить в грязь лицом!
— А это что? — король тыкает в свиток. — Костюм за три тысячи? Вычеркивайте. Я пойду… в своей обычной одежде.
— Живут же люди! — стонет Дитцу на ухо Юлиус.
— Ваше величество, — вздыхает Витлиц. — Я понимаю ваши чувства… но… явиться на бал в трауре… не очень вежливо по отношению к потенциальным невестам.
— Вычеркивайте, — глухо говорит король.
Изображение начинает меркнуть и расплываться. Колдун ловит помутневший шарик.
— Что это значит? — спрашивает Ольгерда.
— Это значит… — колдун в задумчивости щиплет ус. — Это значит, что Рагнборг решил обзавестись новым наследником. Ну ничего. Будет им бал. Вовек не забудут.
— А у нас будет бал? — Ольгерду интересовало только одно. — Подумай только, милый, ты так велик и так богат, но кто знает об этом? Болотные лягушки? Эрих Баумгартнер? Пригласи хотя бы других колдунов…
— Я подумаю над этим, — вздыхает Манфридус. — А теперь помолчи — ты меня утомляешь.
Хмурая складка залегает у колдуна на лбу. Он смотрит в окно невидящим взглядом, напряженно о чем-то размышляя.
Дитц снова кидает взгляд на карту и удивленно ахает — они уже над слиянием Ветши и Ливы!
— А-а-а…
— Мы едем по волшебной дороге, Дитрих, — раздраженно откликнулся Манфридус. — Я еще могу простить этот открытый рот Юлиусу, но ты! Ты волшебник — а как будто волшебства никогда в жизни не видел!
Дитц покраснел и немного испугался. То, что он не из этого мира, все-таки проступает — и хорошо еще, Манфридусу такой изворот просто не приходит в голову!
— Я жил в глуши…
— В Чародии все мухи будут твои, — не выдержал Юлиус. — Говорят, там волшебство на каждом шагу! Почему тамошние колдуны еще не завоевали все десять королевств, я не понимаю…
— Потому что им интереснее воевать между собой, — пояснил Манфридус. — Чародия наполнена магией… но это худшее место для волшебника.
— Потому что там волшебники все, да? — догадался Дитц. — И магия не дает тебе преимущества!
На него покосились все — колдун задумчиво, Юлиус — раздраженно, Ольгерда — удивленно.
— Именно так, — наконец сказал колдун. — Именно так. Но многих это место слишком очаровывает… приезжая учиться, они остаются навсегда.
— Юлиус, подними зад, — приказала Ольгерда. — Под тобой должна быть вазочка с орехами и черносливом.
Похоже, чернослив интересовал Ольгерду сильнее Чародии. А вот Дитц бы послушал… Он посмотрел на карту. Горы окружали Чародию со всех сторон, словно бы отрезая от всего остального материка. Как страна Оз.
Дитц открыл было рот, чтобы поспрашивать еще — но Манфридус снова начал колдовать, а значит, стоило замолчать.
Манфридус перекатывал потемневший шарик по ладоням и тот становился все прозрачней.
— А вы можете увидеть кого угодно где угодно? — старательно подпустил в голос восхищения Дитц, когда колдун закончил, а шарик — просветлел.
— Да, — величаво кивнул головой Манфридус. — Но чем тщательнее защищено место, тем быстрее тратится магия… смотри.
Шарик снова покатился по кругу и в воде появилась рожа Баумгартнера — прямо ровнехонько во все блюдо. Затем картинка отодвинулась.
Толстяк полулежал на застланной мехами кушетке, перед столиком с фруктами и кушал персик, утирая подбородок платком. У него в гостях внезапно обнаружился Гарт.
— Не волнуйся, — прочавкал Баумгартнер. — Под моим чутким руководством… все пройдет без сучка и задоринки. Жаль только, я сам не умею колдовать! У нашего Великого — слишком узкий кругозор, пока ему что-либо втолкуешь…
Колдун резким движением сцапал шарик с блюда:
— И эти два дурака искренне думают, что я ничего не знаю, — густым голосом с дрожащей нотой гнева, произнес он. — Если они вдруг узнают — я очень разозлюсь. Надеюсь, это понятно всем.
Все молча отвели глаза.
Елки зеленые, Дитца же спасло только то, что… Манфридус не интересовался смотреть, о чем они с Юлиусом болтают! Юлиус, до которого тоже дошло, смотрел на Дитриха широко раскрытыми глазами.
Дитц протянул ладонь к вазочке и спокойно забросил в рот пару орешков. Ну да, они могли попасться. Дитц вообще мог быть разоблачен еще до отправки «на задание», и что?
Он сейчас здесь, в карете, а не в подземелье и не стоит рядом со статуями героев — значит, Манфридус ничего не знает. А смысл тогда переживать о том, что могло произойти?
— Шарик совсем светлый, — заметил Дитц, чтобы прервать повисшее неловкое молчание.
— Верно, — сухо кивнул колдун. — Возьми.
— А… а?
— Кидай его на обод и представляй, что хочешь увидеть.
Дитц на мгновение плотно-плотно зажмурился. Больше всего на свете ему бы хотелось увидеть, как тетя с Анькой лепят пироги у кухонного окна, а Машка с Элькой, «варят кашу» из тины и семян подорожника. Но… но…
«Не расслабляемся».
— Кто это? — заинтересовался Юлиус.
Эйвин, подвязав кудри тесемкой, с хаканьем рубился с кем-то на тренировочных мечах. И это выходило у него очень здорово и ловко. За эти несколько месяцев Эйв вырос и сильно раздался в плечах.
— Это Эйвин, мой двоюродный брат.
— Убери это, — капризно потребовала Ольгерда. — Лучше покажи мне… да, покажи мне столичные модные лавки.
— Я никогда не был внутри… — признался Дитц.
— Покажи! — хлопнула ладонью по столу Ольгерда.
Манфридус вольготно откинулся на спинку, глаза колдуна были закрыты, словно бы он решил задремать. Подслушанный разговор явно испортил ему настроение.
Дитц вспомнил витрину одной из лавок и захотел увидеть, что внутри…
— …Вот это, госпожа баронесса.
— Фу, — сказал Юлиус, — какая эта баронесса старая и толстая. Зачем ей такое платье?
— Чтобы никто на лицо случайно не посмотрел, — едко заметила Ольгерда. — Эй!
— Вам же все равно это не нравилось.
— А скачки показать можешь?
Следующий час Дитц проработал телевизором. Колдун похоже в самом деле заснул — впрочем, учитывая что они встали в семь… Дитц бы и сам подрых, но кто же ему дал.
Наконец хрусталь потемнел так, что блюдо почти прекратило показывать. Дитц выглянул в окно — под ними расстилалась водная гладь, без конца и края… и лишь на горизонте синела зубчатая полоса.
— Ну? Что так медленно? — нетерпеливо спросил Юлиус.
— Отстань, — попросил Дитц, катая шарик по ладони. То, что Манфридус сделал за десять минут, у него не меньше часа отнимет…
Тут колдун проснулся и повелел накрывать обед. Под лавками нашлись пироги и птица, вино и клюквенный морс. Сон и еда поправили колдуну настроение.
— В карты? — предложила Ольгерда.
Ой!
Ни одной местной карточной игры Дитц и не знал. Ладно, можно сделать вид, что он не знает конкретной игры, предложенной Ольгердой…
Когда Юлиус достал колоду, выяснилось, что дело еще хуже, чем Дитц думал.
Мастей тут не было вообще. Совсем. Ни пик, ни черв. Зато на каждой карте был рисунок, довольно условный. Пока Юлиус тасовал, Дитц разглядел фею, дракона и крестьянина. А-а-а, как в это играть!
— В «свадьбу», — тут же предложила Ольгерда, стрельнув на Манфридуса глазами.
— В «козла», — предложил тот, растянув губы в улыбке.
— Младшая козырная, — тут же предложил Юлиус.
Колдун кивнул и подросток принялся раздавать. Ольгерда сидела недовольная.
— Мне не надо, — покачал головой Дитц. — Я в «козла» не умею.
— А во что умеешь?
— В «дурака»…
Тут Юлиус принялся хохотать:
— Самая… твоя игра!
Дитц отвернулся к окну и сделал вид, что обиделся. И громко ахнул.
— Что там? — подорвался Юлиус.
— Там был дядя… на ковре! Летучем!
Манфридус звонко приложил ладонь ко лбу:
— Если он опозорит меня на испытаниях, ты, Юлиус, разделишь с ним его наказание. Ослиный облик тебе очень пойдет.
Глаза Юлиуса округлились от ужаса. Такими вещами Манфридус не шутил. Играть в карты Юлиусу явно расхотелось, но возразить он не смел.