Глава X. Есть на Волге Утес…
Тем же летом мы открыли в энциклопедии своей жизни очередную новую страницу, а заодно и чудеснейшую локацию для отдыха – санаторий Волжский Утес. Если вы не в курсе, самарская земля богата многими чудесными местами, особенно для отдыха и душевного времяпрепровождения, и прожив в Самаре почти сорок лет, сам я, полагаю, не посетил и половины их. Тем не менее, кое-что об это благословенном крае мне все-таки известно, и могу с уверенностью сказать, что Волжский Утес – один из самых достойных представителей таких мест.
Историю этого места начал в шестидесятые годы двадцатого века ни кто-нибудь, а сам знаменитый академик Евгений Иванович Чазов, когда будучи начальником Четвертого главного Управления при Минздраве СССР (обеспечивающего лечение высших партийных советских чиновников) по достоинству оценил здешнюю природу, и построил тут при личном своем активном участии крутой санаторий. Хотя само слово крутой скорее подходило к склонам местной горы Светелка, чем к сленгу тогдашних партийных функционеров, санаторий и правда получился отличный.
Принятый в эксплуатацию в середине семидесятых Волжский Утес представлял собой образец советского производственного величия: квадратные коробки корпусов, масштабные лестницы, отделанные мрамором и ракушечником стены, массивные деревянные перила, витражи и все такое, ну вы понимаете.
После перестройки санаторий автоматически оказался в ведении Управления по делам Президента Российской Федерации. Приватизировать его не дали, федералам тогда нравилось это место, но и вкладываться, как вы понимаете, в девяностые годы туда не спешили. Разве что старательно сохраняли прилегающую к территории санатория резиденцию президента страны, и тщательно охраняли ее силами ФСО.
В конце двухтысячных в Волжском Утесе проводился саммит ЕС-Россия, тогда санаторий серьезно отремонтировали, но это будет позже, а во времена, о которых идет речь, санаторий еще выглядел упадком былого величия Римской Империи: огромные холлы радовали своими интерьерами стиля семидесятых исключительно только функционеров КПСС на пенсии и их жен, аллеи зарастали кустарником, кое-какие дорожки и лестницы вообще осыпались.
Однако в этом всем была какая-то своя чарующая атмосфера и красота. Вокруг санатория располагались охотничьи и рыболовные угодья, рядом возвышалась облюбованная самарскими уфологами гора Святелка, на которой советская власть вопреки опасениям мистиков и конспирологов оборудовала небольшой горно-лыжный спуск. В общем, тут тебе и река Волга, широкая настолько, что официально называемая Жигулевское море, тут и гора, и леса, и заливчики. А в санатории два бассейна: закрытый двадцать пять метров и открытый пятьдесят, грязевые и минеральные ванны, шикарные сосновые аллеи, и в Чайном домике – вкуснейшие блины и чай с травами в огромном чайнике за сущие копейки. Неплохо звучит для санатория, правда?
Вы, наверное, давно уже хотите спросить, а как все это относится к Джокеру, неужели он отдыхал в санатории, ел блины и принимал ванны? Конечно же нет, точнее не совсем. О Джокере обязательно пойдет речь вот уже скоро. Потому что в отпуск туда мы поехали с ним. Но не совсем в санаторий. Дело в том, что при нем имелся поселок.
Поселок не большой, с дюжину домов, половина из которых пятиэтажки, остальные – дома девяти этажей. Проживало тогда там около полторы тысячи человек. Большинство из них трудилось на ниве санаторно-курортного обслуживания населения, либо технического обслуживания санаторного курорта. В поселке работала небольшая лесопилка, пожарная часть, пара аптек, магазинчики, автобаза и еще кое-что по мелочи, но дефицит рабочих мест, а самое главное хороших зарплат ощущался на местном уровне уже в те, как сейчас принято говорить «жирные» годы.
В поселке имелся даже собственный порт, куда раньше в более народо-населенные времена периодически приставали «Омики» и «Москвы», перевозившие пассажиров из Тольятти в село Усолье, расположенное напротив Утеса, на другом берегу залива. Но к нулевым годам пассаажиропоток иссяк от слова «совсем». Когда я впервые попал туда, был совершенно очарован. Пристань, несколько понтонов и какие-то ржавые сооружения, как декорации депрессивного, либо стимпанкового кино. Среди них стаей носились собаки, и вокруг ни души. Только на одном из сооружений покосившаяся вывеска «Капитан порта», и болтается на флагштоке повыцветший флаг.
Помню, я тогда еще сказал, что мол хорошо было бы работать на пенсии в таком порту капитаном. Утром выходить с солидной повадкой капитана Врунгеля из советского мультфильма в старой тельняшке, семейных трусах и резиновых сапогах, бросать заискивающе метущим хвостами песок собакам плохо обглоданную кость, бить в рынду (звонить в судовой колокол), и выкрикивать что-нибудь типа: «Приготовить кранцы!», «Готовься к швартовке!», или «Смотреть за буксиром!», после чего снова бить в рынду, и считать свой рабочий день оконченным. Ну разве это не прекрасно, а? Эх мечты…
Но я опять отвлекся. Короче, в этом поселке мы имели счастье жить летом на квартире, получив по курсовке в санатории необходимые удовольствия, а большую часть времени посвящая исследованию местности, что крайне отвечало запросам и чаяниям нашего молодого «господина в шубе», как мы назвали тогда Джокера за шикарный его окрас и могучие складки на шерстяном воротнике. О первом таком прекрасном нашем лете и пойдет речь далее.
Сейчас, сидя в шумном офисе, я пишу эти строки, а еще буквально позавчера (двадцать седьмого сентября две тысячи двадцатого года) я был в том самом Волжском Утесе, проходил по тем улицам, и проезжал по дорогам, где мы гуляли с Джокером и Маринкой. По наивности мне казалось, что скоротечное наше посещение знакомых мест освежит память и позволит стройно и последовательно выстроить в голове воспоминания. Однако, да вы, наверное, и сами знаете, в памяти устроено все так, что всплывают всегда самые неожиданные обстоятельства.
Когда я стал вспоминать наше первое лето в Утесе, первым, кто мне вспомнился, был Бельчик. Вообще, его звали как-то по-другому, но имя его мы узнали позже, а сейчас уже не можем вспомнить ни Маринка, ни я. А тогда между собой мы его прозвали именно так.
Бельчик был подъездным псом. Довольно крупной, немолодой дворнягой, грязновато-белого цвета, хромым, с язвой на лапе и вечно гноящимися глазами.
Жил Бельчик в общем коридоре двух квартир на первом этаже, а тусовался и питался в подъезде и окрестностях дома. Позитивный настрой моих заметок не позволяет мне развести тут дискуссии на тему: хорошо ли это, когда животных прикармливают в подъездах вместо того, чтобы взять домой, вылечить и держать. К тому же, местный поселковый менталитет весьма далек от понимания мира городскими жителями. Просто скажу, что жители подъезда – люди добродушные, и подкармливают, а точнее даже кормят, бездомных животных до сих пор.
Этот Бельчик в целом безобидный был пес (как же его на самом деле звали то…), целыми днями он дрых около дверей на солнышке, и возможно распространял потихоньку какую-нибудь заразу, но даже кошкам на него было наплевать, настолько он никого не трогал. Но вот Джокера он невзлюбил сразу.
Еще с момента когда мы только выгружались по приезду, Бельчик швырнулся на ничего не подозревающего Джокера, который изрядно охренел от такого пердимонокля и только успел вытаращить глаза, как был нами заслонен и быстро протащен в лифт. С этого момента началась партизанская война бестолкового Бельчика с практически не замечавшим его новоиспеченным Юным Чемпионом России, запятая, Чемпионом России ака Джокер.
Не то чтобы Бельчик строил засады, но наши заходы и выходы в подъезд – из подъезда разделялись на два типа: Бельчик лежит в детской песочнице и распространяет там блох и микробы на радость детворе и сызранским педиатрам – мы спокойно заходим, или выходим; Бельчик, как черт из табакерки, появляется с рыком за дверями лифта, или подъезда - мы с гиканьем отгоняем его, пока наш увалень вальяжно прошагает мимо. Позже мы приловчились открывать дверь межквартирного коридора, где он жил, и загонять его туда. (Блин, как же его звали то? Дик? Дружок? Полкан? Никак не вспомнить что-то…) В общем выходы и заходы в подъезд превратились для нас в тот еще аттракцион, а делать это приходилось по нескольку раз на дню.
Ведь, в чем прелесть Волжского Утеса? В первую очередь в том, что вы живете в обычной городской квартире со всеми удобствами: горячей водой, канализацией, кухней и телевизором, а вышли из подъезда и через двести метров – самый настоящий лес, душистые травы, грибы, красивые виды. Таким образом, утром мы выходили с Джокером гулять рядом с домом, потом завтракали, и отправлялись на прогулку в лес, или на гору, или по окрестностям поселка, потом возвращались на обед, отдыхали и вечером отправлялись побегать (в моем случае походить) по местному стадиончику, либо покидать мячик Джокеру где-нибудь за кустами недалеко от дома и, наконец-то ужин, чтение и здоровый сон. Обо всех этих, а также о других наших летних развлечениях сейчас попробую рассказать чуть более подробно.
Утро в Утесе – это особое время, прекрасное собственной свежестью и красивое своей картинкой. С нашего балкона видно Жигулевское море, залив и на другой стороне его большое село Усолье. Восходы летом любят окрашивать небо, воду и как-будто даже воздух в розовые тона с легким, почти незаметным, оттенком пепельно-серого. Это всегда нежно, романтично и слегка празднично.
Я просыпался на разложенном диванчике в нашей маленькой комнатке, и подолгу слушал уютное посапывание джокерового носа. Надо сказать, Джокер не относил себя к тем собакам, которые обязаны с рассветом приводить с себя в полную боеготовность, и всеми локаторами отслеживать шорохи движения, и даже малейшие изменения в ритме дыхания хозяев, с тем, чтобы как можно быстрее и выше подпрыгнуть, и, разметав постель, пробежав по подвернувшимся элементам сонных человеческих организмов, нестись уже наконец к входной двери, повизгивая от предвкушения прогулки.
Наоборот, этого всю свою жизнь сибаритствующего хомяка бывало очень сложно растолкать, и поднять с постели. Вставал он всегда последним, нехотя, и еле как плелся к двери, всем своим видом показывая, что если бы собаки пили кофе, он бы без двух обязательных кружек с нами бы даже не разговаривал. Потом, сидя у двери, он так душераздирающе зевал, и с трудом продирал глаза, что любой несведущий в джокерином характере человек засомневался бы, не сволочь ли он, тащить несчастного мохнатенького человечка на улицу в такую дикую рань – полдесятого утра.
Жена утром всегда спит как нечто среднее между сурком в середине зимней спячки и мешком картошки, завернувшись в одеяло с головой, и закатившись в какой-нибудь угол кровати. Поэтому нежными утесовскими утрами я тихонько пробирался на кухню, пил там чай и что-нибудь читал. Через несколько лет такими же, только уже зимними, и потому пронзительно белыми, утрами, я напишу книгу, потом она год пролежит, потом ее издадут, но тираж не окупит себя, несмотря на множественные положительные отзывы, но тогда я еще этого не знаю и просто пью чай и читаю, скорее всего какую-то детективную жвачку для досуга.
Наконец-то мои проснулись и встают. Мы по-разному ходим гулять в отпуске: иногда с собакой выходит Маринка, иногда я, иногда мы оба - трое. По Утесу мы часто ходим все вместе, грех будет не использовать момент и не подышать отменным, свежайшим волжским воздухом. Воздух там и правда особый, когда из Самары приезжаешь первый день – весь его крепко спишь, возможно это связано с внезапным и непривычным организму городского жителя обилием кислорода. Так что первый день – у нас в квартире всегда сонное царство, потом потихоньку адаптируемся, и начинаются разнообразные дальние прогулки.
Утром, обычно, мы гуляем недалеко от дома – вдоль одной из дорог (тротуаров там нет от слова вообще). Зато есть большие, заросшие травой пространства – то ли газоны, то ли пустыри. В них жужжат всякие разнообразные насекомые, которые в моем детстве еще можно было встретить и в городах, но теперь они давно уже как поисчезали, и в газонах кроме окурков, бутылочных пробок и собачьих какашек других обитателей нет. А в поселке их сколько угодно: стрекозы, бабочки, разные жужжалки, леталки, ползалки, всевозможные жучки и т.п.
Летом солнце поднимается в зенит рано, и уже после десяти утра начинает припекать. Потоптавшись по тропинкам и обследовав все обочины дорог, оставив всем хвостатым коллегам свои важные послания под кустами и деревьями, мы волочем нашего «губки бантиком, бровки домиком» завтракать.
В те времена в обычные рабочие дни мы никогда не завтракали: различие в наших учебных и рабочих расписаниях редко позволяли нам с утра усесться за стол вместе, да и молодые организмы не особо настроены на ранние приемы пищи. А в выходные раскачивались с едой мы вообще уже только к обеду. Но в Утесе почему-то завтраки были непременным атрибутом нашей обстоятельной и размеренной отпускной жизни. Мы усаживались за стол (Джокер на полу рядышком) и вкушали какую-нибудь кашу, или яичницу, сосиски и бутерброды с колбасой и сыром, и конечно потом пили чай. Эта простая и всем понятная еда создает в быту какой-то дополнительный уют и домашность, и, хотя иногда после нее и хотелось снова лечь спать, но мы себя, конечно, с трудом, но преодолевали.
Продолжение следует....
(с) Александр Елисеев, 2020
Все части рассказа про Джокера & Со будут доступны по хештегу
#eliseevbooks_проджокера