Начало повести здесь.
Глава 2 Соседи.
Любая коммунальная квартира – это целый мир, даже своего рода маленькая вселенная, со своими законами, своими обитателями, своими радостями и печалями, своими запутанными отношениями. А когда таких квартир становится все меньше, и новое поколение отвыкает от особого стиля жизни коммуной, личности тут собираются еще более интересные, а отношения становятся более сложными. Отбросы общества? Никак нет. Просто люди, которые могут выбраться в свое личное пространство, с личной кухней и собственным санузлом стараются сделать это..
А кто не смог или пока не смог или уже не сможет – тех объединяют стены коммунальной квартиры. Есть те, кто и не хочет. Кто родился в такой квартире, кто всю жизнь свою в ней прожил и не знает как оно иначе и надо ли привыкать на старости лет. У Катерины, пожалуй что похожая история вышла. И не думала она последнее время о каком-то там переселении. Если уж только вынужденно ломать дом станут. А так…с детства здесь. А соседи, ну что соседи, разные были они, всякие, но всегда были, как часть жизни. И вроде ты уже не совсем одна
С кем же еще познакомился Василий, когда вдруг оказался в месте, где кухня одна на всех и туда котов не пускают, и ванны то ли вообще нету, то ли она тоже где-то далеко, за длинным коридором, куда он лишний раз нос не высовывал, да и хозяйка не пускала. Но шум воды откуда-то доносился. И баба Катя приходила откуда-то такая душистая, чистенькая и всегда говорила
-«С легким паром меня. Васенька»… и гребенкой начинала влажные волосы расчесывать, а потом снова стиранный, глаженный платочек надевала. Видно у них с Симой одно было было, потому что первая «мама» его такой душистой из ванной выходила. И как-то взяла и Васю помыла, приговаривая, что после улицы я тебя все таки отмою хорошенько…. Да, ванна тут была, где-то там, в коридоре. Но туда почему-то запрещали выходить, разве что иногда на закорках бабки вместе выходили. Васе нравилось. Высоко сидит, все видно. Но хоть и немолодой кот был, но тяжелый для старушки. Так что такая экскурсия была редкостью, большой удачей.
Прежде всего одного никуда не пускали из-за соседа через стенку. Надо было такому случиться что из всех обитателей, самый злостный ненавистник кошек, как впрочем и казалось и всех вокруг оказался в непосредственной близости. Его звали Махаилом, но в народе – Ворчун, Брюзга, Критик, Нытик, Зануда… в общем кто как по ситуации и настроению. Каждый новый жилец или гость выдавал ему новое прозвище.
Жил Ворчун один. Квартира ему досталась по наследству от деда, который почти круглый год раньше обитал на даче. Его тут уже и не помнил никто, кроме Катерины. Но жилье не сдавал никогда. Мол не хочу, чтобы чужой в моей комнате был, кто бы то ни было, на моей постели спал, моим воздухом дышал…Катерина его понимала. Дачи у нее никогда не было, но если бы была, тоже вряд ли бы кого на постой пустила. Приезжал на пару месяцев зимой пенсию получить, по счетам заплатить, пыль протереть, новости узнать, кто жив из соседей, кто помер и опять к себе – на дачу….Потом и сам Богу душу отдал, копая грядки. Сильнее поднажал на лопату, удар….больница, врачи и через неделю все. Возраст. Переоценил силы свои. Давно это было, уже лет 15 как внук в квартире жил. Мужчина еще не старый, лет 45, приятной даже можно сказать наружности. Аккуратный, не поющий. По крайней мере пьяным его не видели никогда, а за общим столом от одной рюмки его так развозило, что сразу понятно – не привык. И хорохориться начинал. В общем старались не звать, он и не напрашивался, да и вообще собирались редко. Компания как-то не для застолий подобралась, все слишком разные.
Был у него один явный недостаток – все вокруг критиковать. Буквально все. И чашки на столе стоят не так, и суп пахнет неправильно и фасон такой не носят, и синоптики опять брешут, и молоко скисло. Вот постоянно на всех ворчал. Правильнее было бы даже сказать – искал виноватых. Никогда не улыбался и даже в чем-то хорошем умудрялся найти свою ложку дегтя.
Не брезговал и жаловаться по разным инстанциям по разным, пустяшным, поводам. С одной стороны если лампочку в подъезде разбили или дверь заедает, все знали, что есть, кто это все исправит, достучится, дозвониться, допишется, куда надо. С другой стороны постоянные придирки – собаки гадят, дети шумят, машины дымят, голуби летают, солнце светит и птички поют. В общем все не так. Прирожденный критикан. Все это делало соседа довольно неприятным, потому что при всей своей видимой интеллигентности, а нецензурно он никогда не выражался и на крик не переходил, в пылу этого самого критиканства мог ляпнуть в глаза то, что обычный человек не сказала бы, сдержался. . И почти каждый из обитателей имел на мужика зуб, свою какую-то обиду. Так как-то Катерина платье новое справила. Веселенькое такое в цветочек. А он возьми и ляпни – во, как цветочная поляна, тебе чего замуж что ли выходить? Вроде ничего плохого и не сказал, что на тот свет скоро не добавил, а все равно обидно. И так со всеми что-нибудь. Котов он не любил особенно, как впрочем и собак, просто собак в квартире этой не было. Но с теми, кто выгуливал своих псов под окнами в дискуссию вступал жестко. Котов Катерины терпел. Но когда по одному. И всем объявил, что если тут будет кошатник, то напишет куда следует. В санэпидемстанцию напишет. Это общая квартира, у него слабые легкие и вообще аллергия, и он не допустит больше ни одного кота. Была та аллергия или нет, но в чем-то он был прав. Считаться с желаниями других, увы, приходилось. И с графиком жизни тоже. Кто-то рано уходил, кто-то приходил, у кого-то плакал ребенок. Как обычно с соседями. Только часть помещений – общие…, а значит и часть проблем становятся тоже общими.
Все дело осложнялось тем, что работал Ворчун дома. Почти всегда. Он переводил любовные романы. Одно время была на них мода. Все по сути были они одинаковы, один от другого не отличить. Людям это было в новинку, такое вот простое, ненавязчивое, недорогое чтиво да еще про красивую жизнь и с хорошим концом. Сначала за это неплохо платили, а работу было найти непросто, кризис, потом втянулся. Каждый день изо дня в день писал ерунду про историю любви какой-нибудь бедной секретарши и богатого красавца, случайно встретившихся при необычных обстоятельствах. Хотя у авторов даже на необычность обстоятельств не хватало фантазии. Или вообще все это писал один и тот же человек, под разными псевдонимами. Иногда Михаилу казалось, что он уже не должен ничего переводить, он может просто сесть и сам написать с нуля сотню таких же книжек. Не размышляя над тем, как лучше сформулировать ту или иную фразу. Сразу писать на родном. Словарный запас и литературный слог у него был прекрасный, может поэтому в придирках конфликтах своих обходился литературным языком и мог на самом деле прижать оппоненты к стенке. Мало кто связывался из знающих. Но как же ему надоели эти романы! И платить стали меньше. Сколько раз уж пытался перейти на технические или научные переводы, но годы общения с богатыми бизнесменами и секретаршами, пусть даже не бумаге, стерли из памяти множество нужных слов и терминов. В голове одни примитивные фразы о красивой жизни и сказочной любви. Это не могло не озлобить. На весь мир. Каждый день писать, как у кого-то все как в кино, как случаются разные своего рода чудеса в любви и не иметь самому ровным счетом ничего – ни любви, ни жены, ни семьи, ни даже нормальной работы, чтобы позволить себе все это. И почему то ему казалось, что все вокруг в этом виноваты. Кот Васька? Или бабка Катерина? Или все остальные? Ну они тоже не шибко смахивали на счастливо устроивших свою жизнь героев романов. Но все равно злили. Может быть потому, что их жизни только доказывали то, что не бывает никаких чудес, сказок и всего того, о чем он пишет каждый день. Что все это обман, а он, он к этому обману причастен. И нет бы ему в критики податься…литературные или киношные, там бы точно себя нашел, может даже известным бы стал. Но как-то не догадывался что ли и никто не посоветовал на этом поприще себя пробовать…
В общем, все претензии Ворчуна все знали, старались лишний раз на больные мозоли ему не давить, избегали лишних встреч на общей кухне. Но верили, что если он грозится что-то сделать, то вполне может. Как-то кто-то забыл вынести свой мусор. Поставил пакет у общей двери, и забыл. На второй день мусор стал источать запах…Михаил легко вычислил, чьих это рук дело, просто постучал и вывалил, ничего не говоря, всю эту кучу виновнику на кровать. Как и грозился в прошлый раз, когда было такое. И кота лишнего легко может выкинуть в окно, Катерина в этом почти не сомневалась, поэтому ограничивалась одним любимцем или любимицей и в коридор на пускала. Не дай то Бог нагадит под порог соседу. Кошки чувствуют, когда их не любят и вполне могут…Но с другой стороны, если его не трогать, мужик был тихо сидел, гостей не водил. Сидит себе пишет, ну и пусть пишет. Да и таких, кто бы нарочно стал его дразнить и провоцировать в квартире не было. Не дети же…
Как ни крути, а Василия он терпел . Если в кои то веки видит его морду в проеме дверном, просто скажет «брысь», но без злобы, без тапка или погони. Васька был понятливый, он брыськал. Если другие не связываются, он тоже не станет.
Катерина, правда иногда думала, пока силы еще были, что можно было бы и собаку завести, чтобы компания. Ведь Серафима не всегда могла на улицу там пойти или в парк. А так бы с псом пошли. Было бы неплохо. Но так и не решилась. От собаки шума и суеты куда больше, чем от маленького котика. А мужик этот сосед, какой-то…малость не в себе.. Вроде так не злобный даже, больше показушничает, но кто его знает, какой там камень за пазухой. Все время быть чем-то недовольным – это ж мучение. Мучается человек, может болеет душа у него, душевнобольной…Они ведь разные бывает. Знавала она одного профессора…как ученый – светило, а потом оказалось болезнь у него душевная да еще какая. Может и этот такой. А вдруг куснет такого собака. Нет уж, хватит ей кошачьей морды одной на квартиру.
Комната Катерины первая была справа по коридору. Дальше как раз Михаил. А напротив – Валя. Та самая, что теперь Ваське газеты меняла. Всего год как тут жила. До этого молодая семья. Парень и девушка. Хорошие, приветливые. Все было чудесно, пока малыш на родился. Через полгода и съехали. Михаил был вечно разражен плачем и занятой ванной, бабка Катерина частенько кашляла по ночам и будила малыша, он снова начинал плакать и будил уже Михаила.
В таком случае отдельная квартира нужна, новой, молодой семье… Вот и съехали.
Да и другие обитатели не совсем компания для младенца. Если уж коммуналку, то где молодые мамаши с детьми, чтобы друг другу помогать и детям веселее. А тут - -другая компания.
Всего квартир было 6, четыре по одной комнате и две по две. Валя жила тоже в «однушке»…
Кому уж она была приписана никто точно не знал. Сдавалась последние лет десять как минимум, вроде военный какой-то или моряк в хозяевах. Там эти хозяева менялись так много раз, что даже старожилка Катерина совсем запуталась в них. Сейчас жила Валя. Баба она была хорошая. Да даже по сути девчонка еще, лет 28. Замужняя. Вот за мужем сюда и приехала. Как декабристка.
Эх, темная там была история. Муж в колонии сидел, общего режима, тут недалеко, через речку за лесом. Вроде как года три ему дали. А вот насколько по делу – тут каждый уж сам решал верить в рассказы жены или как. Катерина верила. Нынешняя жизнь вокруг ей не нравилась, сериалов и новостей она глядела много, рассказов от знакомых и бывших учеников слышала тоже немало, когда вроде все выходит совсем на деле не так, как оно должно выходить по справедливости и закону, в справедливость верила все меньше год от года. Все может быть. Даже самое невероятное. А тут невероятной история даже не выглядела. Ну работал парень на эвакуаторе. И вез дорогую машину, новую, с иголочки на стоянку за нарушение. И слетел в месте с ней он в кювет, с машиной той. Будто бы на дорогу тогда кошка выскочила. Была или не была, подрезала или не подрезала – не нашлось доказательств, камера только резкий крен вправо зафиксировала. А новый джип в канаве, весь мятый, и работать только-только вроде вышел. Паника? А у кого бы ее не было? В этой панике совсем голову потерял. Видит бутылка рядом, видимо из джипа того и выпала. Как потом на следствии оказалось – коньяк дорогой. Ну взял и отхлебнул, чтобы у руки себя взять – для храбрости. Потоми только понял, что натворил, когда пьяным признали, а значит и вся вина на нем, за угробленные две машины и саму аварию. Хозяин машины человеком влиятельным оказался, мстительным. Один факт, что его авто посмели куда-то там увезти без внимания бы не оставил, а тут такое. Адвокат, на которого денег наскребли, старался как мог. Но сам сказал - признавайте вину, идите на все уступки, дадут условный срок, не сделать тут ничего, на рожон полезем, хуже будет….Ни одного свидетеля. Разве что кошка та, да кто ж ее найдет и спросит.
Если бы не так самая бутылка, все бы было иначе. А хозяин прет в отказ – мол не было у меня никаких коньяков в машине, это он сам ехал и пил. Адвокат мол справку о зарплате показывает, что не можно с такой зарплаты эту марку потреблять, но это ж как бабка Симка бы сказала «курям насмех» такой аргумент. В общем условного не дали, дали самый что не на есть реальный срок. Вот такие пироги. На гребне волны борьбы с пьяным вождениям. Что само по себе правильно. Но одно дело реальная борьба, а другое дело желание прикрыть дело по актуальной статье быстро и вовремя, как раз к квартальному отчету. Может не все Валентине и верили. Может про кошку, да про бутылку это все адквокат сочинил, но Катерина верила. Как затеет, бывало, пирожки или варенье все скажет «Снеси своему, если туда это можно». Девка все бросила, и хорошую работу в самой столице и столичную жизнь. Устроилась тут посудомойкой, сняла эту комнатушку, чтобы только с любимым быть рядом. Может настоящая это любовь? А еще малыша они очень хотели. Особенно сейчас. И раньше то планировали, а сейчас может помогла бы беременность срок уменьшить или под амнистию подвести…
И то, что оказались оставленные в комнате погремушки от прошлых жильцов, будто окрылило Валентину, как добрый знак. Все у них будет хорошо. Обязательно, скоро. И кота сторонилась именно потому, что читала будто беременным коты могут быть опасны…из-за болезни какой-то. Бабушке Кате была безмерно благодарна за то, что поверила, за то что не усомнилась и пирожки давала, не могла бросить кота. Но и обхаживать его не могла, допустить в общую зону, тем более кухню. Или себе взять. Даже если здоровый он совсем, вряд ли после всего, что случилось, муж будет рад кошке в доме. Должно пройти время. Если она на самом деле была та кошка. А Валя была уверена, что была. Муж был добрым, милым парнем, который обязательно бы попытался увернуться, чтобы спасти кошку…
Как-то родители его пару раз приезжали с ночевкой. Судя по отношению к невестке, благодарны были ей за жертвенность и любовь. Это редкость в наши дни. Вот такой была история соседки напротив. Василий чувствовал, что она зла никакого на него не держит, просто будто боится, что ли. Или опасается. Может кусал ее когда кот какой или царапал. Он не такой. Но как доказать? Начинал было о ноги тереться, а она быстрей домой… От этого только ему хуже, газету не вынет, а сверху кладет. Так что не хочет ласки, не надо. Спасибо за то, что вообще приходит, пока хозяек где-то носит.
В квартире рядом с Валей жила довольно молодая пара. Мужчина и женщина до 30. Только их почти никто и никогда не видел. Но они точно там были. Приходили с работы ближе к полуночи, а с рассветом снова уходили. Даже по выходным. Только из-под двери можно было увидеть ночью лучик света и услышать шаги в коридоре. Баба Катя часто вставала в туалет. Чтобы не беспокоить жильцов, даже лоток себе завела, почти как у кота, только ведро и без газет… но когда уж большой важное дело, встанешь и пойдешь. И вот она видела, что соседи дома, почти каждую ночь. И пахнет из комнаты кофе или макаронами такими, которые кипятком заваривают и едят. Куда уж вкуснее домашняя лапша, когда ее замесишь, в мучке раскатаешь, посушишь, а потом тонко так порежешь и в суп. Эх сил уже нет, а раньше делала часто. Ест молодежь всякую гадость.
До пары этой квартира долго пустой стояла. Аж до войны еще закрыли. Там доктор жил, вроде как еврей. Пожилой. Потом его по слухам увезли, вроде как оказался «враг народа», это уж по слухам, потом Катя слышала, когда подросла. Потом, спустя уж много лет, музыкант поселился, тоже по слухам родня того «врага народа», но его репетиции по ночам окончательно вывели Михаила из душевного равновесия, а с ним вместе и всех остальных. Квартира была продана. Милой еврейской чете в годах. Он тоже доктор, жена всю жизнь домохозяйка. Катерина тогда удивилась еще, неужели у доктора, да с такой национальной, так сказать, жилкой не нашлось средств на квартиру получше? Даже не постеснялась спросить. Оказалось, что была такая, продали, потому что деньги нужны, а тут живут временно. Бабуля аж заволновалась, не случилось ли чего, может болен кто, может долги какие. В сериалах то оно вон как бывает! Взял кредит или проигрался и ты уже нищий. Оказалось дочь замуж выдали, в Израиле она теперь, сами туда собираются. Сейчас это можно, примут и ждут. Да и сама Катя поняла, что это будет правильно, это будет верно. Потому что очень уж они традиции свои чтили, веру свою.
Даже в комнате вместе одного холодильника побольше у них два маленьких стояло. Все праздники отмечали, на службу ходили. Угощали своими кушаньями. Очень уважала хозяйку Катерина за то, что та рачительно с продуктами обращалась. Никогда у нее ничего не пропадало, даже корочка хлеба. Приготовит все вкусно и быстро. Катерина сама уважительно к еде относилась, ведь это чей-то труд, вырастить ту же пшеницу или картошку… но тут было прямо идеально бережное отношение. И уважение к другим было. Доктор хоть и не пенсию вышел, а никогда в консультации не отказывал.. Потом собрались и уехали. Попрощались со всеми и уехали. Сразу на год. И ни слуху, ни духу. Через год с небольшим хозяин приезжал квартирные дела оформить, поведал про тяжелый климат, что жене там дышать тяжко, про высокий уровень медицины, а ту то он разбирался, про то, что операцию на глаза сделал, какую тут не мог, что устроились хорошо, что не так уж там просто жизнь для молодых и работают они много. Разного рассказал. Но Катерина поняла – они там дома. Значит все правильно. А у молодых жильцов все равно поспрошала. Пацан чернявый такой, в кудряшках, может тоже еврейчик, может даже родня.
Не, не родня мы, совсем, да и русские. Я сын подруги хорошей.
-А что ж вас дома то никогда нет? -пошла дальше Катерина. -Так работаем же.
-День и ночь без выходных?
-Ну да, так и получается, почти. Не, ну часа четыре спим, получается.
-А что ж так убиваетесь? Всех денег не заработать, поверь мне, милок.
-Да не надо нам всех. Нам на первый взнос, на ипотеку. В городе. Комната на продажу выставлена, мы ж бесплатно живем, по знакомству, ну и показывать кому обещали, если что.
Успеть бы…
-Да что-то покупателей не видно.
-Вон, всех распугал… кивнул парень на дверь Ворчуна. Всех, кто и был…Ну нам то оно пока и лучше, нам бы еще хоть полгодика и можно продавать. Может даже ремонт сладим, надо ж как-то отблагодарить добрых людей…
-Это правильно, это правильно, привет им там, - забормотала бабуля и пошаркала к себе. Столько информации, надо будет Симе рассказать, пока не забыла, глядишь новые соседи будут…
Хорошо бы без дошкольников. Вроде всю жизнь с детьми, а тут устала….к старости, шумны, больно уж шумны…Всему свое время, видимо. И без котов, а то Михаил и нового и Васю еще с лестницы спустит. Мужчину бы, рукастого, чтобы все по дому мог, было б недурно….Но пока жили работяги, мечтающие о своем личном жилье, о своем личном райском уголке и ради этого готовы были не спать, есть всякую гадость, вкалывать по выходным и экономить на всем. Ради мечты. В этом их Катерина судить не могла. Даже тоже как-то пирожков снесла да кастрюльку борща, а то ж так здоровье совсем подорвать можно. А ипотеку ее ж еще годами выплачивать надо. Смелые ребята.
Васька эти жильцов совсем не знал. Да и они только подозревали, что у старушки есть видимо кот, по шерсти на ее шали да тапочках….По ночам Василий вел себя совсем скромно, тем более в почтенном возрасте.
Целые две комнаты занимала парочка асоциальных, так сказать, элементов. А попросту говоря – нигде не трудозанятых выпивох. Возраст которых в силу потребления горячительных напитков, было с виду определить практически невозможно. Но баба Катя знала, что у них были дети, не так уж и давно… значит лет по 35-40 им нынче примерно, плюс минус. Детей отобрали социальный службы, Махаил письмами их завалил и звонками.. Если бабкина память не подводила – троих, два пацана и одну девчушку, кудрявую такую глазастую, погодки все. Вот дает же Бог такую красоту таким людям…. А ей не дал…Почему? И тогда соседа она не осуждала за стукачество. Пропадали дети, совсем бы пропали. Не тот случай, когда какая бы мать ни была, с ней лучше. Мал мала меньше, за нами глаз да глаз, а кому? Голодные, сопливые, вечно одни. Накормить – этого мало. Им воспитание нужно, внимание, книжки читать, игрушки чтобы…Так Катерина социальным работникам и сказала, что мол да, она подтверждает, что пока не одумаются – не отец и не мать это. Разных родителей она видела, в том числе и не совсем образцовых, разные семьи. Но тут уж опыт подсказывал – другого пути нет.
Именно поэтому за парочкой числилось аж две комнаты, видимо дети там были вписаны, когда-то туда должны были вернуться.
Пара была занятная. Они то ссорились, то мирились, то ссорились, то мирились. Всегда шумно, но без драк. И говорили на каком-то своем языке, где нецензурная брань, владели которой они, стоит признать, виртуозно перемешивалась с обычной человеческой речью весьма складно.
Драк они никогда не устраивали, до вызова подмоги и милиции дело не доводили. Может поэтому троих и успели народить, пока внимание к ним привлекли.
И даже не всегда напивались в стельку. Но каждый день без исключений были «навеселе», а это означало, что никакие окружающие проблемы в мире их как бы не касались. И свои дети в том числа. Если есть что выпить или перспектива достать – жизнь удалась! Сколько их Катерина помнила, нигде они не работали. Перебивались случайными заработками, собирали металл, бутылки, приворовывали тоже скорее всего. Еще жили на «детские деньги» и рожали бы наверное еще. Но видимо от возлияний не были на это уже физически способны. А пили всякое. Бухала и мать Кольки до этого, крепко бухала. И рожала тоже считай каждый год. Всех тоже позабирали, вот Колька вернулся и продолжил так сказать, династию. Пару себе нашел. Где остальные все он и не знал и знать не хотел. Ну да, есть где-то сыны и дочка….вроде как и есть. А где и адреса не знает. Кто-то говорил, что братья Колькины вроде все нормальными людьми выросли, вот только Николая отлучение от непутевой мамаши не исправило. Может потому что старший был, поздно уже отлучили…а Михаил тогда тут не жил еще.
Было у Кольки «все нормально», как он любил говорить и еще большой палец вверх показывать для верности…. И у подруги жизни тоже… Утром ищут где бы денег достать. Придут и тянут, и тянут свое «ну дай, баба Кать, ну я отдам, я завтра отдам»… Катерина всегда давала. 50 рублей. Потому что это помогало на время от соседей отвязаться, сказав «ты еще прошлые не отдала», но помогало не всегда, потому что заводилась новая пластинка «Я сразу 100 отдам, завтра, те 50 и эти»…После двух уже долгов перерыв как бы чуть дольше в попрошайничестве наступал…
Хлеба иногда давала. Хлеб - не водка. И не вещи, которые можно продать. Но все равно гадко у нее на душе было. Трое детей без матери, без отца, а она так малыша хотела….
Молодые же еще. Сильные. Никакая лихоманка их не берет. Как-то пришли, одеколоном от обоих за версту тянет, значит его пили. И ничего. Наутро живы здоровы. И веселы даже. Похмеляться пошли.
Иногда они зарабатывали мелкой работой под дому. Кому мебель перенести, кому окна протереть, кому мусор вынести. Стариков в доме было много, любая помощь годилась. Чего нельзя было делать – так за хлебом посылать или за другими покупками, особенно за лекарствами. Все равно и хлеба не будет, а налакаются даже на 20 рублей, хоть водка стоит и все 100. И холодильника общего на кухне давно не держали. Каждый сам у себя. Потому что вороватость и хитрозадость была у этой династии в крови, начиная еще с деда. Ладно бы просто кусок отрезали или тарелку отлили, они ж суп водой из крана разбавят, как будто так и было. А руки мыли уж точно не каждый день. Кому приятно чтобы твои еду такими лапами хватали? Катерина чистоплотная была, брезгливая, прежде чем мыться, ванну добела ототрет от греха подальше после сладкой парочки, пока силы были отмыть. В общем неудобства от них доставлялись всем понемногу. Разве что кроме Василия. То ключи забудут, давай в ночи двери сносить, то дружков позовут, не дай то Бог….Вроде и почти мирно сидят, но шумно.
Зато им с соседями удобнее. Кто-то еду даст, кто-то до кровати дотащит, кто-то дверь по ночам откроет. И что тут сделаешь? Мусор тот как раз их был, что Ворчун на постель высыпал. Только без толку. Постель не особо чище была, да и заметили они это не сразу…
Вторую комнату еще и сдавать пробовали. Периодически. Интуиция у них были отменная. Никаких проблем себе не наживали. Не попадались ни наркоманы, ни уголовники, ни прочие сомнительные элементы. А так были все – таксисты, проститутка, свободные художники, другие голодранцы, все, кто искал ночлег и мог заплатить за него хотя бы бутылкой. Правда долго никто не задерживался. Жить в этом обществе и бесплатно было весьма проблематично, а уж за свои то кровные, хоть и небольшие совсем глупо. Но на ночь-другую, а то и на неделю кто-то в доме появлялся. Что заставляло остальных напрягаться. Чего ждать от двух бухариков, все знали, а вот от новеньких – не угадать. Но везло. Крупных проблем тут не возникало. Пару человек Ворчун лично с лестницы спустил, так поделом, бабка бы сама спустила, если бы сил хватило. Вот такая была коммунальная жизнь. Василий эту парочку не любил просто за то, что от них всегда дурно пахло, всегда, как будто от помойки и даже хуже, нет, все таки хуже…он точно знал.
Последняя двушка ,самая дальняя от Катерины, угловая значилась как «подозрительная квартира»…Подозрительной она была не всегда. Когда-то там жила бабушка – божий одуванчик. Такая вся тихо образная, маленькая, худенькая с седым пучком и глазками черными как у мышонка. Так Катерине казалось. Еще когда она девчонкой была старушка уже старушкой и была. Хотя в детстве и сорокалетние уже сильно пожилые, а уж кто старше вообще старики. Но бабуля была в ее понимании – древней. И с кошками. Целых пять! Все ж еще до «эры Ворчуна» происходило….
Катерина бывало забежит, может что надо, бабушке все помогали, она приветливая была, общительная. Увидит как она котов своих гладит… и думает «Не, у меня так никогда не будет….потому что будет полон дом детей, внуков, родни всякой… ну разве что толстый кот, как Пасьянс». Запомнилось ей с юности это имя – Пасьянс. У старушки все коты имя мастей карточных имели, Король, Валет, Дама, Туз, Пасьянс. Последний большой такой, длинный и толстый котяра. Вот он в памяти остался у Катерины. Из крайней партии котов. До этого еще какие-то жили, но в молодости совсем другие интересы, чем старушки-кошатницы и кошки ее. Тем более что Катя, как и соседи была уверена, что старушка немножко с головой не в ладах. Еще бы, в таком то возрасте. Она якобы помнила свое дореволюционное детство… и несла какую-то чепуху, что будто бы весь этот дом когда-то их был, про гувернантку еще что-то. Иногда употребляла буржуйские словечки…А с кошками вообще как-то лопотать на чужом языке стала. Язык был опознан вроде как французским, но понять никто ничего не понял.. А потом пришла какая-то богато одетая тетенька, погрузила и бабу Соню и кошек ее в машину и увезла. Народ переполошился. Время как раз грянуло смутное. Не война, но смутно. И страна разваливалась на части, и все вокруг менялось, не разобрать, где добро, где зло и что делать. Смутное время. Многие судьбы тогда поломались. Может и дед Ворчуна пожил бы дольше. Да хотел урожай чтобы побольше, в магазинах нет ничего, цены считают в чужих деньгах, мир рушится, хотел, чтобы картошки на всю зиму хватило и на продажу. Может и Колькина мамаша на спилась бы окончательно и пацана с братьями нормальными бы вырастила. Так что народ переполошился. Вдруг бабульку куда отвезут эти страшные люди с новым иноземным названием риелторы и заберут ее комнату? А потом все остальные? Даже участкового позвали, проверить. Он успокоил всех. Мол, все нормально, внучатая племянница это, бизнесвумен, забрала бабушку в частный дом, он звонил, лично с бабкой говорил, сама жива и кошки ее тоже. Безнесвумен, значит. Слово до какое для выдумали. К коммерсантам тогда отношение было настороженное. Смута.. Но видно у этой племянницы совесть на месте осталась, раз бабушку не бросила. Эх, разорится, наверное….Много кто тогда пытался что-то предпринимать в сфере частной, так сказать, коммерческой, деятельности. Но мало у кого вышло. Совестливые так все прогорели сразу на первых же порах. Два бывших ученика, хороший парни, у Катерины так и сгинули без вести с погоне за легкой наживой, так и пропали, и концов не нашли. Вот такие дела творились.
А еще участковый сказал, что бабушке уже 97-ой годок идет, и то что она говорила, вроде как по документам может и правдой быть. Откровенничала, правда она не часто, только в последнее время, когда хаос настал. До этого помалкивала. Раньше за такие разговоры о головке бы не погладили, а жить надо. Советских, новых, праздников не признавала, сначала тихонечко, потом уж открыто отмечала всегда Рождество и Пасху, день рождения тоже свой не помнила будто, всех поздравляла с Днем Ангела. Как-то Катерине подарила брошку в стиле «бисквит», похожую на пуговицу, сказала – старая…Да кто ж в молодости старье оценит? Так и лежала эта пуговица в шкафу позабытая…. А вообще особых каких-то сокровищ или богатств в комнате старушки не было, поэтому и россказням ее не верил никто. И работала до пенсии она как все, правда вроде с иностранцами где-то. Но за глаза кличку дали – Барынька.
Может и не обманывала бабка, то? Теперь не спросишь.
Сначала в квартире ремонт был, потом пустовала, а потом….потом вот стала «подозрительной». Склад. Почти что каждую неделю приезжали люди не славянского вида с мешками огромными, сумками, и таскали, таскали, таскали эти сумки в квартиру. А потом через день-два обратно куда-то. Выходило как перевалочный пункт.
Вежливые вроде, молчаливые, спросишь что – улыбаются, а вроде как и не понимают. И так уж какой год! Люди меняются, раскраска мешков и сумок тоже , а суть процесса остается. Изредка еще коробки носили.
Бывало бабушки сядут и гадают – что там, в мешках и коробках. Вроде разгул криминала стал потихонечку затихать, но всякого разного страшного было немало. Включишь новости, а там опять где-то и что-то в мире плохое творится.
-Может они там наркотики делают? -как то спросила подружку Симка.
-Да не пахнет ничем. Показывают их варить как-то надо, пахнет плохо, а эти только носят…, не задерживаются и не пахнет ничем.
-А вдруг оружие? – не унималась подружка. Баба Катя больше мелодрамы смотрела, иногда новости, а вот Сима любила детективное кино.
-Да типун тебе на язык. Сумки пухлые, легкие, не звякает в них ничего. Не выдумывай.
-Так спроси!
-Мне больше всех надо? Чтобы как ты говоришь в лесу помереть? Хоть и помирать скоро все одно, но я в своей постели хочу.
-Это верно… Вот так в кино следователи порой спрашивают по соседям, мол вы что не замечали, что ваши соседи делают, чем занимаются. И норовят чуть ли не в соучастники записать. А на деле? Видишь… и не знаешь ты, и никто не знает….Опять участковому что ли звонить? То-то же…сидим и молчим. И это в коммуналке. А когда из отдельной квартиры бы носили вообще все шито крыто и чужое дело.
-Да не накручивай ты меня- скажет, бывало, Катерина подружке. На рынке тряпками поди торгуют, сейчас же – это не спекуляция никакая, а бизнес. Может ты в халате сидишь из того мешка.
-Верно! – успокаивалась Серафима. А потом добавляла.-
-Вот знала бы ты, купили бы что подешевле…со скидкой.
-Тебе надо, ты и спроси – начинала сердиться Катерина….Вон Колька бухой, бухой, а не суется, даже таскать не предлагает сумки те. А тебе все неймется.
На том разговор и заканчивалась. Скорее всего тряпье, а что еще? На рынке дешевле…многие там берут.
Ваську эти тюки сначала было пугали, как и странные люди, а потом он привык. К ним в комнату на заходят, не стучат, а что по коридору топают – пусть ходят, когда на улице жил, все мимо ходили, толпами то туда, то обратно. Коридор длинный, как улица, вот они и ходят. Из всех обитателей принял решение опасаться Михаила-Ворчуна и двух пропойц. С остальными сожительствовать вполне себе можно. Ведь у него своя комната есть….
В квартире отдельной может оно и лучше, там все было Симкино (и куда она запропала?), а значит все его. Но тут событий вроде как больше. Движения. Бабушка, когда дома была, дверь не закрывала. Боялась что случись что, будет на помощь звать, а дверь на ключ, а то и помрет вообще у себя никто не заметит….А дома она в последнее время почти что всегда и была.
Кот лапой дверь толкнет, щелка. В нее много видно. Кто куда пошел, кто опять напился, кто что принес и что делает. Даже кусочек кухни было видно, не только коридор. Почти что телевизор еще один. Целых три выходило. Один – окно. Весь двор перед глазами. Чужой для него двор постепенно своим становился. Изучил кто живет, что делает, где магазин, какие машины здесь стоят, сколько собак выгуливают, какие кошки и коты обитают. Катерина и выходила то только в магазин через дорогу и кошек покормить. Без Симки им меньше уже доставалось, но все равно не голодали шибко.
Со второго этажа тут видно было лучше, чем от Симы с четвертого…
Второй телевизор – обычный. Его Катерина смотрела. Наденет смешные очки, звук включит на всю громкость почти и смотрит. Но там что-то скучное показывали. Кот только любил, если концерт, если пляшут. Кружится, кружится кто-то, а он сидит и лапой ловит.
-Бесстыдник – смеялась Катерина. Нечего девок лапать…
С Симой тоже бывало только концерты смотрел, но она ничего не говорила. Ну или скажет
-Вась, не мешай, не видно….но это когда он сверху ложился, а хвост на экран свешивал.
У Катерины телевизор маленький какой-то, там и не ляжешь, оставалось только лапать.
Ну вот и третий теперь обрел – коридорный через дверь. По шагам уже знал, кто сейчас мимо пройдет. В общем жизнь была у кота недурственная. По весне, да летом во двор его все же манило, тянуло.
Чтобы на солнышке погреться, чтобы травку погрызть, песочек покопать. Эх, в молодости бы он со второго то этажа сбег бы в форточку. Там труба рядом, по ней бы назад. Но когда уж к Катерине попал лапы до форточки не допрыгивали, попробовал, не достал, ну и ладно. А у Симки даже летом форточка закрыта была. Мерзла всегда, в жару в валенках ходила. Откроет, проветрит минут 5 и опять закрывает. Да и высоко, что он дурак что ли…
Но солнышко и травка снились иногда по ночам. И ветерок летний такой, теплый, что шерстку колышет. Все что осталось дорого в памяти из уличной жизни. Но дома жить лучше. Сытнее, теплее, безопаснее.
Где вот только бабки его запропали. В окно уж все глаза проглядел. Во дворе нету, в магазине тоже, кошки отощали во в дворе. Какая-то толстая тетка им что-то приносит, но видать мало. Она не из их, она из соседнего дома. Вот ведь загуляли подружки…про все забыли, и про котов своих и про него, про Ваську. Как про Ваську то забыть можно? Он даже от переживаний чуть на кресло не нагадил.
Но нельзя так себя вести взрослым, послушным, разумным котикам. На пятый слой газеты, так на пятый слой газеты…он будет хорошим.
И однажды утром жизнь Василия вдруг изменилась. В одно субботнее утро. Почти через три месяца жизни в одиночестве. Валентина и дверь на ключ запирала, и открывала каждый раз.
Так что один в комнате и сидел. С окном-телевизором и все. Ни тебе концертов , ни коридора…
И свет ночью не включить. Катерина бессонницей маялась, лампа над кроватью у нее часто горела. А тут одна луна, даже уличный фонарь он у соседнего подъезда, а не рядом. Но Валентина боялась, что кот сбежит. Попадется Михаилу еще у руки или совсем сбежит. Она все надеялась, что старый он, что тоже помрет тихо вслед за бабой Катей, но хоть в тепле помрет. А он не помирал. Может новые жильцы грех по устройству его судьбы на себя примут….Выбросят, так хоть не она, не с ее подачи или недосмотра…
Родни у бабушки не было, квартира на государстве, значит радо или поздно будут жильцы.
И так и случилось….