В школе учат, что "коренной перелом" в Великой Отечественной войне начался с ноября 1942 (наступление под Сталинградом) и закончился через год, после Курска и форсирования Днепра. Параллельно с поражениями немцев на Восточном фронте была уничтожена их группировка в Северной Африке, и союзники высадились в Италии. После этого поражение Рейха было предопределено.
Но по крайней мере немецкое политическое и военное руководство вплоть до лета 44-го было уверено, что в целом ситуация для них складывается не так и плохо. На что они надеялись?
Вот на что. На востоке наступления Красной армии оборачивались для неё огромными потерями. Соотношение безвозвратных потерь в Битве за Днепр составило примерно три к одному - не в пользу РККА. Даже в Корсунь-Шевченковской операции, когда в котёл угодила крупная немецкая группировка, итоговые советские потери оказались несколько больше немецких. И это успешные операции. В неуспешных - например, бесконечных ударах лбом генерала Соколовского о Витебск с октября 1943 по апрель 1944 - соотношение потерь было намного хуже. Волны наступающей среди лесов и болот пехоты сметались мощным огнём немецкой артиллерии. Советская авиация действовала слабо (вообще авиация оставалась слабым местом Красной армии до конца войны), танки из-за особенностей местности применять было сложно, а артиллерии всё ещё не хватало снарядов (в начале войны были потеряны важнейшие пороховые заводы, а поставки по Ленд-Лизу ещё не успели развернуться в полную мощь). Прорвать оборонительную линию "Пантера" под Нарвой и выйти в Эстонию Красная армия пыталась с начала февраля 44-го - но до лета успеха так и не имела. И каждая попытка прорыва сопровождалась страшными потерями - куда больше, чем у немцев. Отсюда вытекала простая логика. Мобилизационные ресурсы Советского Союза вдвое больше немецких. В боях 41-42 годов СССР к тому же понёс гигантские потери в ходе отступления и в многочисленных котлах. Значит, достаточно в будущих операциях всего лишь сохранять соотношение потерь 2:1, и скоро у красных закончатся люди - куда быстрее, чем у нас, у немцев. С августа 43-го по июнь 44-го, почти за год, советские войска смогли в центре Восточного фронта взять Смоленск, на севере - окончательно снять блокаду Ленинграда и уткнуться в оборону немцев на Нарве. Если бы они и дальше продолжали наступать такими же темпами, к Берлину получилось бы выйти лет через десять-двадцать.
На Украине РККА действовала куда успешнее, но и здесь у немцев была надежда: в конце концов боевые действия перейдут из украинских степей в Карпатские горы, а там наступать будет ещё сложнее, чем в белорусских лесах. К тому же в группе армий Северная Украина, в распоряжении любимца фюрера фельдмаршала Моделя, была сосредоточена огромная танковая группировка - примерно половина всех сил Панцерваффе, достигших пика мощи как раз к началу лета 44-го. Немецкая промышленность в это время вышла на максимальные показатели выпуска бронетехники, а сравнительно спокойная весна дала немцам время на отдых и пополнение частей. Если на 1 июня 1943 года всего у Германии имелось 5189 танков и САУ, то ровно через год - 9005 танков и САУ, причём гораздо более качественных (Пантеры и Тигры из экзотики превратились в массовые - пусть и не самые массовые - машины).
Прохоровская битва показала, что в бою один на один советские танковые войска не могут противостоять немецким. Планируемая операция "Щит и меч" на Украине и должна была привести к прямому столкновению лучших немецких танковых дивизий с советскими танковыми армиями. Если в 43-м и начале 44-го Вермахту удавалось в украинских степях сдерживать натиск большевиков, имея мало танков, то что помешает им победить, имея много танков?
Но есть же ещё и западные союзники. Как с ними быть?
А вот как. С января по май 1944 года союзники в Италии пытались прорвать немецкую оборону южнее Рима (линии Густава, Гитлера, Цезаря); все эти попытки известны под коллективным именем битвы под Монте-Кассино.
Линии прорвать удалось. Потери союзников оказались втрое выше немецких. Это при том, что у немцев в Италии была единственная паршивенькая танковая дивизия (из трёх с лишним десятков в Вермахте и СС), а у союзников было всё, что угодно. То, что англичане с американцами будут высаживаться во Франции, в Берлине, конечно, отлично знали. И надеялись если не сразу сбросить десант танковой атакой обратно в море, то, по крайней мере, навязать союзникам позиционную войну, блокируя прорывы своими отличным танками. Американская демократия, надеялись многие (хотя не все), не выдержит долго такой войны с ужасными потерями (тем более что у американцев почти нет опытных частей) и предложит какой-нибудь вариант мира - или хотя бы перемирия. А перемирие позволит сосредоточить все силы на Востоке и выполнить историческую миссию германской нации - защитить Европу от орд большевиков, монголов, варваров и так далее.
Глупые немцы. Они забыли о господстве американцев в воздухе. Своими "Тандерболтами" и "Мустангами" американцы могли запросто сжечь все немецкие танки. Так?
Один из секретных секретов Второй мировой заключается в том, что авиация до 43-го года не умела бороться с танками. Вообще, любая. Советская, немецкая, английская, американская. Все завиральные рассказы про героя- штурмовика Руделя, подбившего почти полтысячи танков, не могут вызывать ничего кроме смеха. И да, знаменитый немецкий "лапотник", пикирующий бомбардировщик Ju-87, мог уничтожить танк с вероятностью, неотличимой от статистической погрешности. Желающим рекомендую литературу. Первыми задачу борьбы самолёта с танком решили в СССР, создав ПТАБ.
Вторыми - американцы, создав мощные авиационные реактивные снаряды HVAR. Но это будет уже позднее. В общем, в рассуждениях немецких генералов не было ничего глупого.
Разгромить танковый кулак советов в бою один на один подо Львовом, используя много новых мощных танков. Истощить советские демографические ресурсы в ходе оборонительных боёв. Долгой позиционной борьбой принудить американцев к переговорам.
И вот 6 июня союзники начинают высадку в Нормандии. Казалось, высадка проходит успешно - за три недели на плацдарм переправили почти миллион человек. И после этого... да, началась позиционная война - с чудовищными потерями у американцев и англичан. Процитирую статью историка Гайворонского.
"После провала операции «Гудвуд», в которой британцы за три дня потеряли 469 танков (это, на минуточку, больше, чем армия Ротмистрова под Прохоровкой), один из офицеров дивизии отметил в дневнике «многочисленные случаи нервных срывов». (Большинство танков были позднее возвращены в строй - прим. моё)...
Западная Нормандия — это страна бокажа, поля и луга здесь отделены друг от друга земляными насыпями, увенчанными живой изгородью. За несколько веков эти насыпи превратились в настоящие валы высотой 2–2,5 метра, проломить которые не мог и танк.
Американская пехотная дивизия Второй мировой войны насчитывала 14 тысяч человек. Из них 3240 собственно пехотинцев (81 пехотный взвод по 40 человек). Но именно на пехотинцев приходится львиная доля убитых и раненых — в Нормандии она составила 83% от общего числа боевых потерь.
Поэтому это только на первый взгляд кажется, что если, к примеру, 30-я дивизия за две недели боев под Сент-Ло потеряла 3934 человека, то это «всего» 25% личного состава — можно воевать и дальше. На самом деле это означает, что ее пехота лишилась 90% бойцов. А если 4-я пехотная дивизия потеряла под Шербуром за месяц 7876 человек, получив пополнений 6663 человека, это значит, что ее пехотные взводы дважды полностью сменили личный состав.
«Той дивизии, которая высадилась на берегу, больше нет, — доносил командир 4-й дивизии генерал Бартон. — Практически все бойцы пополнений прибыли непосредственно из учебок новобранцев. Они не побывали в полевых лагерях, как те, кого с самого начала готовили в Англии к высадке. В отличие от последних они ни разу не ходили в учебную атаку за артиллерийским огневым валом». В Пентагоне сильно ошиблись в прогнозах потерь пехоты, и, соответственно, не подготовили обученного резерва в нужном количестве. «Многие солдаты проходили подготовку в качестве почтальонов, связистов, ординарцев, шоферов, — жаловался генерал Бартон. — Теперь их направили сюда и через сутки после прибытия бросили в бой. Однако к выполнению боевых задач они совершенно не готовы как психологически, так и с чисто военной точки зрения. Они не владеют азами действий в боевой обстановке».
Многие не пережили на фронте первых 48 часов. Расхожей стала шутка, что такое пополнение проще пристрелить самим, чем тащить на передовую и тратиться на его кормежку...
И вот таких людей бросают в бой и… Сержант Партридж из Сомерсетского полка вспоминал, как увидел четырех парней, «рыдавших на дне траншеи», причем не мальчишек, а мужиков лет под сорок — «слишком старых для такой жизни, как у нас»: «Их прислали из расформированного зенитного подразделения и бросили на передовую без всякой переподготовки, отчаянно пытаясь довести до штатной численности передовые батальоны». «Я видел, как в них стреляли, а они не отстреливались, просто сидели в укрытии, — описывает поведение своих новичков командир одной из рот 1-й американской пехотной дивизии. — Их спрашиваешь, почему, а они говорят: если выстрелить, вызовешь огонь на себя».
В итоге получался замкнутый круг: большие потери вынуждали слать в пехоту кого ни попадя, а на фронте эти неумехи стремительно переходили в разряд убитые/раненые, что вынуждало снова шерстить тылы в поисках пополнений".
Англичане имели в качестве основного танка "Кромвель", американцы— "Шерман". Их пушки были намного слабее почти любой пушки немецкого танка или самоходки. "Кромвель" и "Шерман" не могли на равных бороться не то что с "Тиграми" и "Пантерами", но даже с "Штурмгешутцами". (Лобовая броня Stg III G - 80 мм под большим наклоном, у "Кромвеля" - 64 мм без наклона, при этом "Штуг" ещё и намного ниже, в неё намного сложнее попасть. Шерман был бронирован получше, но ненамного).
Но танком ещё надо управлять. У немцев танкисты были элитой с момента создания панцерваффе, и к 44-му у них имелось немало экипажей с гигантским боевым опытом. У американцев опытных экипажей почти не было. Как готовились новые экипажи - рассказывает офицер 3-й танковой дивизии Белтон Купер.
«Из 33-го бронетанкового полка нам прислали 17 механиков-водителей, которые сами всего несколько дней тому назад прибыли для восполнения потерь, — пишет Купер. — Из кадрового резерва прислали еще 35 парней, лишь несколько часов назад сошедших в Антверпене с парохода». Они оказались пехотинцами, причем «большинство не то что никогда не были в танке — они даже не видели танка вблизи».
Каждому механику-водителю придали по два пехотинца, сформировав 17 «минимальных экипажей». «Затем мы провели краткий инструктаж на тему «что такое танк», показали всем основные детали машины, пулемет и коробки со снарядами, — продолжает Купер. — Танки были уже заправлены, смазаны и готовы тронуться с места. Несколько механиков отогнали машины на край поля и, развернув башни, зарядили орудия бронебойными снарядами, чтобы не было осколков.
Каждому танкисту дали произвести по три выстрела из башенного орудия. На дальнейшую подготовку времени не оставалось. Было три часа дня. Когда около семи часов вечера я приехал в расположение 33-го танкового, то обнаружил, что из 17 машин пополнения 15 были подбиты и уничтожены еще по дороге. Узнать, сколько человек уцелело из экипажей и были ли выжившие вообще, я не смог. Увы, подобной трагедии предстояло повторяться еще не раз…»
Итак, ещё 21 июня 1944 года казалось, что положение Германии не такое и плохое. А потом всё рухнуло.
22 июня перешли в наступление войска четырёх фронтов в Белоруссии - там, где совсем недавно Соколовский 11 раз безуспешно пытался взять Оршу и Витебск. Немцы по итогам зимних боёв считали, что Красная армия здесь наступать не будет, и выводили отсюда всё, что можно. Во всей группе армий "Центр" из четырёх десятков дивизий танковой была всего одна. Истребительные силы группы армий имели... 32 машины - на несколько сот километров фронта.
А вот у противников немцев на этот раз всё было подготовлено отлично.
Новое наступление ничем не напоминало предыдущие. Всё было подготовлено идеально, главное - достигнута внезапность. Грузовикам категорически запрещалось двигаться днём загруженными к фронту; по ночам над дорогами летали По-2 и выискивали свои же грузовики с зажжёнными огнями (и горе было тому, кого замечали с воздуха). Удалось даже незаметно перебросить с Украины под Витебск целую 5-ю танковую армию.
В первые же дни штурмовая авиация, обычно действовавшая плохо, фактически подавила немецкую артиллерию, на которой держалась немецкая оборона и в Ржевской битве, и в предыдущих белорусских боях. Танки, экипажи которых заранее выезжали на передовую для изучения местности, прорвали немецкие позиции и ринулись вперёд. Связка Жуков-Василевский- Рокоссовский, уже показавшая себя под Сталинградом, на этот раз организовала Сталинград в масштабе 2:1. К ним добавилась новая звезда Красной армии, самый молодой комфронта Черняховский, и много других молодых и талантливых генералов.
Разгром немцев был сокрушительным. Не просто сокрушительным: это было самое тяжелое поражение Вермахта в обеих мировых войнах. Безвозвратные потери приближались к полумиллиону человек. Только в плен было взято двадцать генералов. Через месяц с лишним передовые части вышли к Балтийском морю, границам Восточной Пруссии и к Варшаве (здесь, уже в августе, истощённые советские войска с растянутыми коммуникациями были контратакованы немцами и вынуждены даже немного отойти). Стеной стоять на линии "Пантера" было теперь бессмысленно - РККА уже выходила к Эстонии с юга.
Чтобы остановить разгром, немцы начали перебрасывать на север танковые дивизии из Украины. И 13 июля началось наступление советских войск уже здесь, на Львов. И снова немцы не ожидали того, что случилось. Наступление началось без долгой артподготовки, совершенно неожиданно для немецкого командования. Попытка остановить танковую армию Катукова своими танками закончилась не новой Прохоровкой, а тем, что у немцев быстро кончились танки. На соседнем участке немцы в первые два дня яростно контратаковали советскую 60-ю армию и даже смогли её оттеснить. В ответ маршал Конев ввёл в узкий пробитый коридор (18 км длиной и 4 км шириной) сразу две танковые армии, которые смогли проскочить через эту простреливаемую со всех сторон "дорогу смерти" и выйти на оперативный простор, окружив аж восемь немецких дивизий.
В августе началась Ясско-Кишинёвская операция. Наученные опытом своих товарищей подо Львовом, немцы здесь тоже ожидали внезапной атаки без артподготовки, а потому держали львиную долю войск на передней линии обороны. И получили чудовищной мощи артиллерийский удар, который просто уничтожил немецкую оборону. По итогам немцы за десять дней потеряли двести тысяч, а румынская армия фактически потеряла боеспособность вся. Впрочем, это был уже добивающий удар - исход войны был решён раньше.
Казалось, что все эти наступления ведёт какая-то другая армия, имевшая мало общего с той Красной армией, что воевала до лета 44-го. Блестящие глубокие прорывы, огромные котлы, неожиданные тактические ходы, атаки там, где их никто не ждёт, многосоткилометровые танковые марши - как можно было это всё предсказать?
25 июля закончилась позиционная война на Западном фронте - началась операция "Кобра". Американцы задействовали несколько тысяч стволов артиллерии, две тысячи тяжёлых бомбардировщиков и две тысячи танков, чтобы прорвать немецкую оборону и вырваться с нормандского плацдарма.
Здесь проявилась ещё одна особенность войны, которую немецкие генералы не учли: превосходство американцев не в авиации, а в артиллерии. В позиционных сражениях на Восточном фронте Вермахт действовал успешно благодаря превосходству в тяжёлой артиллерии. Советская артиллерия уступала немецкой. Во-первых, она была медленнее. Советские пушки передвигались либо с помощью лошадок, либо с помощью тихоходных тракторов. Мощных быстроходных тягачей почти не было до самого конца войны. Тяжёлых самоходных гаубиц, аналогичных немецким "Веспе", "Хуммель", "Грилле" и другим, у РККА вообще не было (ИСУ-152 и СУ-152 использовались почти исключительно для стрельбы прямой наводкой). Не хватало связи (раций), систем управления. Намного хуже, чем у немцев, работала авиаразведка. А главное - было просто меньше снарядов, намного меньше.
У американцев всё было наоборот. Системы управления и связи были лучше немецких. Простой командир взвода запросто мог вызывать артподдержку по рации. Средств механизации у американцев, естественно, тоже было много.
Самоходные гаубицы "Присли" выпускались американцами тысячами, а не сотнями, как у немцев. А главное - снарядов, да и пушек, они накопили очень, очень, очень много. Какой бы плохой ни была американская пехота, какими бы плохими ни были "Шерманы", позиционная война оказалась губительна именно для немцев, потому что в позиционной войне подавляющее большинство потерь приходится на огонь артиллерии. И когда американцы смогли перетащить в Нормандию достаточное число пушек и снарядов, немецкая оборона была обречена.
В том же июле "Мустанги" и "Тандерболты" получили реактивные HVAR, которые реально могли поражать немецкие танки, даже "Тигры". Немногим позже американская полевая артиллерия получила новинку, изначально придуманную для зенитчиков, воевавших с японскими самолётами на Тихом Океане - радиовзрыватели. Шрапнельные снаряды с такими взрывателями выкашивали немецкую пехоту - даже ту, что засела в окопах.
Расчёты немцев по состоянию на начало лета 1944 года были совершенно разумными и логичными. Но они "не учли". Не учли, что Красная армия будет воевать совсем не так, как воевала раньше. Не учли, что в позиционной войне против американцев их войска будут быстро уничтожаться подавляющим превосходством американцев в артиллерии. Не учли того, что никто больше не даст им возможности устроить новую Прохоровку, и что советские танкисты научились воевать не хуже их самих.
Исход войны, ещё совершенно неочевидный 21 июня, был уже совершенно очевиден к 1 августа. Союзники подходили к Парижу, Красная армия - к Варшаве. Оборона Вермахта разваливалась, целые корпуса сдавались в плен, отступающие войска бросали танки в ремонтных мастерских, союзники Германии выходили из войны, военное командование было полностью деморализовано покушением на Гитлера и последовавшими репрессиями против генералитета. Дальше началась агония - бессмысленные девять месяцев страшных боёв, стоивших Германии нескольких миллионов жизней.
Исход шестилетней войны на самом деле решился за месяц - полтора. Может быть, он и был предрешён заранее; но тогда об этом никто не знал.
...
Последнее крупное наступление немецкой армии в Первой мировой началось 27 мая 1918 года на реке Эне. Французская оборона рухнула почти сразу. За 3 дня немцы взяли 50 тысяч пленных и подошли к Парижу на расстояние в 50 км. Англичане спешно разрабатывали план эвакуации своих войск из Франции. Если бы тогда кто-нибудь рассказал немцам, что через пять месяцев война закончится, и Германия потерпит в этой войне тяжёлое поражение - вряд ли они бы поверили.
Проблема всякой большой войны в том, что её ход невозможно предсказать. Сильный и слабый могут меняться местами с калейдоскопической скоростью. И почти никогда большая война не заканчивается так, как рассчитывали её участники с самого начала.
Но об этом, конечно, редко вспоминают, когда начинают новую войну.