Часть 3.
- Можарова, я тебя отправлю на прохождение психиатрической экспертизы! Обыск в доме потерпевших! Ты хочешь в городе поднять народный бунт! – брызгая слюной, заорал начальник. – Это он, он тебя ко мне подослал?! Поиздеваться решил?! – Арам Карапетович, держась одной рукой за сердце, принялся яростно накручивать диск телефона. – Александр Николаевич, зайдите! Можарова ты что застыла, как ледяной столб, сядь немедленно.
- Добрый день, Арам Карапетович, - поприветствовал руководство Чуксин.
- Присаживайтесь. Вы зачем её ко мне послали? – начальник глазами показал в мою сторону.
- За постановлением на обыск.
Карапетович, обхватил руками лысую голову.
- Вы решили увековечить свои имена в истории, как Емелька Пугачев и Стёпка Разин?! Народ нашего брата и так не любит, да нас к Котовым на порог не пустят. У меня Ваши шуточки вот тут сидят, - начальник провел ладонью по горлу. – У меня на носу проверка из Москвы, куча косяков, мне только ещё народных волнений не хватало.
- Всю ответственность я полностью беру на себя, - не обращая внимания «на актерский талант» Карапетовича, спокойно произнес Чуксин. – Поверьте так надо. Я наконец-то нащупал ниточку.
- Комнату девочки осматривали, - сопротивлялся Каропетович.
- Видимо недостаточно осматривали, - не сдавался Чуксин.
На уговоры ушло полчаса, заветное постановление мы всё же получили.
- Поедем часам к 8-ми вечера. В это время народ ужинает, пялится в телевизор, учит уроки и готовится к следующему трудовому дню.
Чуксин ошибся, едва милицейский УАЗик припарковался у дома Котовых, как начала собираться толпа зевак.
- Наверное нашли Аню, приехали сообщить. Интересно живую или мёртвую? Если бы живую, то привезли бы. Сейчас Машку с Сергеем повезут в морг на опознание. Бабы, да замолчите вы. Ой горе-то какое. Единственное дитятко и за что же им такая напасть, - перешёптывались собравшиеся.
В дом вошла я, Чуксин и два понятых. Котовы завершали вечернюю трапезу. Наша «делегация» лишь вызвала недоумение на лицах хозяев. Чуксин предъявил удостоверение и постановление на проведение обыска.
- Приношу извинения за беспокойство. Проводите нас в комнату дочери, - служебным тоном произнес Александр Николаевич.
Глава семьи молча встал из-за стола, мы последовали за ним. Чуксин сел на кровать и внимательным взглядом начал изучать комнату. Так он просидел не меньше получаса. Встав он подошёл к письменному столу, взял линейку, присел на корточки. Между столешницей и выдвижными ящиками была незаметная щель. Он провел линейкой, она за что-то зацепилась, на пол выпала тетрадка. Взяв в руки находку, он вернулся на место. Я присела рядом. В тот момент я растерялась и в отличие от Чуксина, упустила реакцию убитого горем отца на «неожиданную находку». По лицу Сергея Николаевича пробежала тревожная тень, его тело напряглось.
«01.01.1991 года. С Новым годом тебя, мой новый дневничок под номером 5. Это моя счастливая цифра. Надеюсь, что жизнь у нас скоро наладится. Побыстрее вырасти и убежать на край света. Ты не переживай, тебя и твоих старших братьев, я обязательно возьму с собой. Если бы не вы, я, наверное, давно бы умерла. Порою мне бывает так страшно, тоскливо и одиноко, что не хочется жить и только вам я могу рассказать о своих горестях. С тобой мы будем вместе до следующего НГ. Рада знакомству с тобой, мой новый друг. Мне пора спать. Желаю тебе спокойной ночи.».
Чуксин пролистал дальше.
«08.03.1991 года. Хороший мой, посмотри на мои синяки. Отец бить умеет. Как я устала от его рукоприкладства и знаешь, что самое обидное, что мама не вмешивается в «воспитательный» процесс. Он когда-нибудь меня убьёт. Я так больше не могу. А знаешь за что я схлопотала на этот раз? За то, что распустила волосы, но не идти же мне на школьную дискотеку в честь 8-го марта с туго заплетенной косой, над моим монашеским видом и так все ржут. А я ещё хотела реснички и губки подкрасить. Тогда бы точно убил. Уф, высказалась и на душе легче стало, спасибо тебе. Побыстрее вырасти бы».
Страницы пролетели, открылась следующая.
«01.04.1991 года. Привет. С 1-ым апреля тебя! Но я больше в жизни шутить не буду. Отец попросил сахар, а я поставила соль. Он хлебнул чай и выплюнул. Я прокричала с 1-ым апреля, после чего незамедлительно получила увесистую оплеуху. Он шуток не понимает. Мне бы подумать, над кем шутить, но было такое весеннее настроение, что я не удержалась. Ухо распухло, но я прикрыла всё волосами, никто и не заметил. Когда я вырасту, то в мужья себе выберу парня с неиссякаемым чувством юмора.».
Чуксин захлопнул тетрадь.
- Это мы изымаем для дальнейшего изучения. Проследуем к столу, составим необходимые документы, - тем же служебным тоном произнёс он.
На обратной дороге мы не проронили ни слова. Несмотря на позднее время, Чуксин попросил водителя отвезти его в отдел, я проследовала за ним. До утра мы читали дневник. Я плакала. Чуксин по-отцовски гладил меня по голове.
К 5-ти часам утра мы дочитали дневник до 20.05.1991 года, практически до дня её исчезновения.
- Всё понятно, - устало произнес Чуксин. – Вывод сделан. Дочитаем по «светлой голове». Давай отдыхать.
Александр Николаевич под пение первых петухов проводил меня домой. В моей голове крутился кубик-рубик, только цветовые пазлы не становились на место.
Продолжение следует....
Начало здесь: