За последнее время в столице открылось множество выставок современного искусства, где главным медиумом выступил текстиль. Такие галереи, как «ГРАУНД Солянка», Фонд «Екатерина», Ruarts, Открытые студии Винзавода и другие, представили экспозиции, заполненные тканевыми коллажами, тряпичными арт-объектами, шпалерами и транспарантами, ведущими причудливый диалог со зрителем и транслирующими актуальные социокультурные высказывания. Помимо этого, в ходу у художников оказались практики плетения, тафтинга, вышивки, вязания и тому подобные.
Забавно, но то, что считалось традиционно женским занятием (и даже не всегда искусством), сегодня существует вне гендерных привязок и определений, привлекая всё больше авторов. Искусствовед Елизавета Климова разбирается, как же так получилось, что текстиль захватил арт-мир.
Текстиль и классическое искусство
Когда мы говорим о связи текстиля с классическим искусством, первое, что приходит на ум, — это шпалеры. В эпоху Средневековья французские и фламандские мастерские создавали настоящие шедевры, которые украшали замки аристократии и королей, городские ратуши и дома зажиточных купцов. Шёлковые или шерстяные гобелены были дороги в производстве, а потому подчёркивали высокий статус своих владельцев. Шпалеры на библейские сюжеты нередко размещались на стенах соборов, заменяя фрески и иконы.
В ХVII веке министр финансов Франции Жан-Батист Кольбер заказал мануфактуре Гобеленов (была основана в 1443 году братьями Жаном и Филибером Гобеленами) 14 шпалер из цикла «История короля», изображающих жизнь правящего монарха Людовика XIV. Эскизы выполнил художник и по совместительству директор мануфактуры Шарль Лебрён. Вообще, придворные художники нередко сотрудничали со шпалерными мастерскими. Например, мрачный живописец Франсиско Гойя в начале своей карьеры создавал картоны (красочные эскизы в натуральную величину) с весёлыми сценками в стиле рококо для Королевской шпалерной мануфактуры Испании.
В XIX веке с развитием индустриализации и массового производства ручной труд приобрёл особое значение. Братство прерафаэлитов — сообщество английских художников и поэтов, очарованных эстетикой Средневековья и раннего Возрождения, — всячески популяризировало традиционное ремесло. Один из представителей братства, художник и исследователь-медиевист Уильям Моррис, даже основал «Движение искусств и ремёсел», целью которого было возвращение к практикам вроде ткачества и таписсерии (изготовления настенных ковров).
Текстильные эксперименты модернизма
На рубеже XIX–XX веков творческими умами завладела идея синтеза искусств, так что многие художники охотно обратили свой взор на театр, оперу, балет и моду. И эстеты из объединения «Мир искусства» (Бенуа, Сомов, Судейкин, Рерих и т. д.), и дерзкие авангардисты (Ларионов, Гончарова, Пикассо, Матисс и т. д.) с удовольствием расписывали занавесы и разрабатывали костюмы для новаторских представлений Сергея Дягилева, чьи «Русские сезоны» снискали мировую славу.
Примечательна история Леона Бакста — скромного «мирискусника», долгое время находящегося в тени более знаменитых товарищей. После сотрудничества с «Русскими сезонами» Бакст стал востребован не только в театральной среде, но и в модной индустрии. С ним заключали контракты кутюрье Поль Пуаре и Жанна Пакен, а эскизы одежды Бакста сильно повлияли на текстильную промышленность Франции.
На стыке моды и искусства также работала художница-авангардистка Соня Делоне. Она придумала платья-поэмы — арт-объекты, покрытые стихами и абстрактными образами, которые можно было носить как обычный наряд. Делоне много работала с тканями, создавая яркие геометрические принты, отвечающие духу времени. Её текстиль с оригинальными узорами пользовался огромным спросом, его приобретали модные дома Коко Шанель и Жанны Ланвен.
В послереволюционной России текстиль привлёк внимание конструктивистов, стремящихся освободить искусство от музейного плена и сделать его доступным народу, а также приносящим пользу. В своём эссе «От картины к ситцу» в журнале ЛЕФ (журнал объединения Левого фронта искусства) Осип Брик провозглашал:
«Становится очевидным, что художественная культура не исчерпывается выставочными и музейными предметами, — что, в частности, живопись — это не “картины“, а вся совокупность живописного оформления быта. Ситец такой же продукт художественной культуры, как картина, — и нет оснований проводить между ними какую-то разделительную черту».
Разработкой текстильного дизайна активно занимались художницы Любовь Попова и Варвара Степанова. Они предлагали создать так называемую «прозодежду» (производственную одежду), в которой декоративность и украшательство были бы заменены удобством и целесообразностью производственных функций.
Ткацкая мастерская также была при школе строительства и конструирования Баухаус в Германии, возглавлял её художник-абстракционист Георг Мухе. В мастерской большое внимание уделяли работе с цветом, помимо этого студенты осваивали различные техники — от выделки ковров до вышивки, макраме и кружевоплетения. Со временем мастерская перепрофилировалась на изготовление напольных покрытий, обивочной ткани для мебели и другого функционального текстиля.
Текстиль и постмодернизм
В искусстве второй половины ХХ века текстиль из второстепенного материала, пригодного скорее для творческих экспериментов или удовлетворения потребительских нужд, превратился в полноценный медиум, отражающий не только концептуальный замысел художника, но и его способ взаимодействия с миром.
Например, для немецкого концептуалиста Йозефа Бойса войлок был частью его мифотворчества. Бойс рассказывал, что от смерти после крушения истребителя Люфтваффе, который он пилотировал, его спасли крымские татары, намазав жиром и укутав в войлок. Это стало своеобразным актом перерождения Бойса-солдата в Бойса-художника.
Японская художница Яёи Кусама в 1960-х создавала мягкие тканевые скульптуры, напоминающие фаллические символы. Так она манифестировала травматическую боязнь секса, которая преследовала её всю жизнь. Лишая фаллический образ присущей ему твёрдости, Кусама словно побеждала свой страх.
Для Сары Лукас из группы «Молодые британские художники» чулочные арт-объекты стали способом поднять важные вопросы гендерного неравенства и объективации женщин. И выбор материала здесь не случаен, ведь чулки — один из популярных фетишей, а также символ женской сексуализациии.
Российские художницы Глюкля и Цапля из перформанс-группы «Фабрика найденных одежд» использовали одежду в качестве персонажа и alter ego человека. Они перешивали свитера, жакеты и блузки из секонд-хенда, добавляя в них сюрреалистические элементы. Чтобы стать обладателем такой вещи — арт-объекта, мало было заплатить деньги, нужно было ещё выдержать психологический экзамен у художниц. Знаковым образом в творчестве группы стало белое платье, символизирующее лирическую героиню «Гимназистку». Гимназистка воплощала романтическое безрассудство, трепетность, юную страстность и чистоту.
Текстиль и современные художники
За последнее время текстиль настолько превратился в актуальный тренд, что даже удостоился собственной «текстиннале» — выставки, которая сейчас занимает два этажа в галерее «ГРАУНД Солянка» в Москве. Текстиннале делает упор на переплетения и связи, так называемые нити жизни, которые скрепляют воедино художника и зрителя, прошлое и настоящее, а также объединяют искусством и во имя искусства. На выставке можно увидеть не только привычные формы работы с текстилем вроде шпалер, транспарантов и арт-объектов, но и сайт-специфик-проекты, а также тотальные инсталляции.
Для многих художников важна эта многовариантность материала. С текстилем гораздо легче работать, его проще хранить, он тактильный и недорогой, а также лишён претенциозности и академичности, в отличие от привычного холста. Один из участников выставки в «ГРАУНД Солянке», Иван Симонов, так объясняет выбор текстиля в качестве медиума:
«Я работаю в самых разных медиа, выбирая технику в зависимости от работы и её содержания. В некоторых случаях текстиль просто невозможно заменить на что-либо другое. Его популярность, я думаю, связана с популяризацией ресайкла. Многие обратились к работе с тканями как к способу переработки и рефлексии на тему экологии. Также холст в современном искусстве уже кажется чем-то устаревшим, ткань же даёт другой и визуальный, и тактильный эффект. И она более демократична в плане хранения».
Актуальная экоповестка — действительно одна из первых причин, почему художники обращаются к текстилю. Участница выставки «Соткано», которая сейчас проходит в Фонде «Екатерина», Радмила Мигулина рассказывает:
«Изначальной отправной точкой моей художественной практики была переработка одежды из утилитарных предметов в антиутилитарные произведения искусства. Одежда, потому что это самое близкое и тесное обитаемое человеком пространство. Мы всегда одеты. В сутках очень мало времени, когда мы предоставлены своей наготе. Но теперь я использую в своих работах весь текстильный обиход, не только нательные вещи, но и ковры, мебель».
Преимущество тканей перед холстами и красками отмечает и художник Виталий Тюрлик, чью персональную выставку «Сонный паралич» можно увидеть в галерее Ruarts:
«Я начал сшивать обрезки и остатки тканей, мне понравилось работать на машинке, плюс я обратил внимание, что сшитые куски интересно смотрятся. Я начал делать что-то вроде коллажей. Ткани с их разнообразием цветов и текстур оказались чем-то вроде красок, при этом с ними намного проще работать, чем с теми же красками. Сейчас актуальны экотемы (к примеру, апсайклинги и ресайклинги), что напрямую связано с текстилем, его использованием, утилизацией и т. д.»
Текстильные практики часто связывают с темами памяти и ностальгии, важными для современной культуры. Многие художники хранят воспоминания о детстве, проведённом в советской квартире, полной тюля и вязаных салфеточек. А также о занятиях рукоделием вместе со старшими родственниками. Это даёт чувство контроля над хаосом вокруг, возвращает к истокам, когда всё было просто и понятно.
Художница Алёна Федоткина делится:
«С текстилем я работаю довольно недавно. За моими плечами академическое образование, поэтому я долго работала с классическими медиумами, такими как холст, масло или акрил. В попытках найти новую форму я стала добавлять в свои выставки с привычными материалами текстиль. Важно сказать, что мы с бабушкой много вышивали, вязали и занимались рукоделием. Я обожала это в детстве и обожаю до сих пор. Поэтому считаю, что популярность текстильных техник именно в ностальгии. В эпоху интернета ценность ручного труда становится выше и воспринимается более трогательно».
Выпускница 9-го сезона Открытых студий на Винзаводе Vivato_eka добавляет:
«Думаю, это одновременно и возврат к традиционному ремеслу, ручному труду, мода на винтаж и последствия перепроизводства. К тому же ткань хорошо сохраняется и несёт сама по себе смысловое значение».
«Моя бабушка — швея, а перед пенсией работала учителем технологии в школе. Я с ней ходила на уроки, имитировала шитьё. Дома всегда было много тканей, их можно было свободно брать, резать, шить куклам платья и т. д. Поэтому ткань — это что-то родное, личное. Ещё я работаю с темами памяти и смерти, поэтому люблю тюль. Тюль ассоциируется одновременно с уютом, занавесками, а в то же время гроб с покойником украшают тюлем. На тканях обычно есть орнамент, а его тоже создаёт художник или ремесленник. И ты таким образом вступаешь с ним в диалог».
Участница текстиннале в «ГРАУНД Солянке» Галя Рогова через текстильные практики восстанавливает связь поколений:
«Трепетное отношение к текстилю я впитала от своих бабушек: одна из них прошла войну и могла заштопать пустоту на пустоте, соединить остатки трёх вещей в одну новую — чистый diy, а другая всю жизнь шила одежду своим детям, могла работать со сложными выкройками, вязала на спицах. Мне нравилось, когда бабушки перебирали свои лоскуты и пуговицы, и почти про каждую могли сказать — это был такой-то халатик, это я шила платье в садик, это от рубашки мужа и т. д. и т. п. Такая живая память, которую можно потрогать. Моя мама вышивала гладью — в основном красивые декоративные вещицы в дом: скатерти, салфетки, панно. Я смотрела и думала, что у меня так красиво уж точно не получится».
«Во время пандемии, оказавшись в четырёх стенах, стала разбирать шкафы, как-то по-другому посмотрела на ткань, обнаружились и мулине, и клубки. Стала пробовать, купила швейную машинку. Потом заинтересовалась народным и наивным искусством, собрала приличную коллекцию альбомов с костюмами, коврами, вышивками, орнаментами. Я не ассоциирую текстильное искусство ни с гендерным аспектом, ни с ресайклом. Для меня это особая личная история, мои впечатления и поиски. Мягкая и тихая форма с безграничными вариациями»..