Посвящается сестре Тане
Берлин пал. Отгремели салюты. Война вроде бы кончилась, но мужики домой не возвращались. Эшелоны с танками, теплушками, набитые солдатами, шли и шли на восток.
Многолюдное семейство Светловых проживала на станции Камала Сибирской железной дороги. Небольшой домик, сложенный из березовых бревен и покрытый дранью, смотрел двумя окнами прямо на здание станции. В доме никакой планировки, в прямом смысле этого слова, не было: крохотные сенцы с земляным полом, одна комната, которую почему-то называли горницей, русская печь, занимавшая почти треть избы и уголок, отгороженный некрашеными досками, где размещалась кухня.
Когда-то у Светловых был большой пятистенный дом, но с началом коллективизации его изъяли под колхозную контору. Стоял первый день лета. Было тепло и солнечно. Листва на деревьях раскрылась полностью, спрятав коричневые прожилки берёзовых веток.
Был обеденный час. Старшая дочь Светловых, учительница начальных классов, только что вернулась с работы. Отец тоже был дома, по каким то личным делам договорившись о подмене с напарником.
Жили голодно. Но с началом лета, когда поднималась первая трава, дышать становилось легче: спасала лебеда, трава неприхотливая, растущая на любой почве.
Когда все семейство село за стол, в дверь постучали – отец с матерью переглянулись: в поселке стучаться в дверь было не принято.
- Заходи, заходи, чего барабанишь, - сказал хозяин, принимая стук за шутку.
Дверь отворилась, и в комнату вошел молодой генерал.
- Я не ошибся, это дом Светловых? – спросил вошедший мягким, чуть приглушенным голосом, выпрямившись после низкого дверного проема.
- Нет, не ошиблись, Светловы – это мы, - вставая, ответил хозяин.
- Вашу дочь звать Таней? – как бы не спрашивая, а подтверждая, сказал незнакомец.
Хозяйка изменилась в лице. Как только статный молодой мужчина в военной форме вошел в дом, материнское сердце почуяло неладное. Она знала, что казенные люди не приносят хороших вестей. В их дом лишь однажды заходил местный милиционер сержант Осипов по несуразному делу. Из Усолья везли комковую соль на открытых платформах. Поезд по какой-то причине задержался. Милиции донесли о краже нескольких кусков соли. Но кто конкретно украл, было неизвестно. Дознание строилось на том факте, что соль украли не взрослые, а дети. У Светловых было четыре мальчика. Подозрение пало именно на них. Милиционер, придя к Светловым, сразу попер буром:
- Ну, что доигрались? Запираться бесполезно, мне все известно. Показывайте, где спрятали соль.
Мать молчала, не понимая чего от нее требуют, дети тоже молчали. Воров не нашли. Зато смекалистые камалинцы по осени заготовили солений на всю зиму.
- Да, это наша дочь, - подтвердил хозяин.
- Я еду литерным составом и задержал эшелон, чтобы встретиться и повидать Таню. Кстати, где она? – спросил генерал, оглядывая, разновозрастных мальчишек, сидящих за столом.
Хозяйка без слов быстро вышла и вскоре вернулась с дочерью. Таня вошла спокойно, поздоровалась. Генерал некоторое время молчал, но по вздрагивавшему шраму на левой щеке было видно, что он взволнован. Приблизившись к девушке, он взял ее руку:
- Василий, рад тебя видеть.
Дети незаметно не вышли, а бесшумно вытекли из дома на улицу.
Отец волнение генерала заметил.
- Таня, - тихо ответила девушка.
На ней было ситцевое платье в голубой горошек. Стройная, с резко очерченной грудью, она была ростом чуть выше плеча генерала. Кудри не то чтобы пепельные, а какой-то облачной обворожительности спиралями опускались на плечи. С лица с магической силой смотрели большие голубые глаза.
До сих пор не раскрыта великая тайна красоты русских женщин. Не в больших городах, а в какой-нибудь глухой деревушке или одиноком полустанке простая русская женщина явит на свет такое совершенство, что меркнут все Рафаэлевы мадонны.
- Имею честь представиться, Попов, Василий.
- Светов, Гаврил Григорьевич, - подавая руку назвался отец Тани.
Затем генерал повернулся в сторону хозяйки и слегка наклонил голову.
- Устинья, - представилась невысокая смуглая женщина с жилистыми загорелыми руками.
- Я очень рад знакомству, - сказал генерал и вышел в сени. Он даже не затворил за собой двери. Когда он снова вошел, с ним вместе были офицер и двое солдат. Один из них, что был пониже, держал в руках вещевой мешок.
- Извините, что прервал обед, - сказал Попов, - Вы не будите возражать, если я присоединюсь к вам?
- Как возражать, мы рады гостю, - сказал хозяин.
Генерал дал знак. Как по волшебству на столе появились пузатая бутылка коньяка, кружки копченой колбасы, балык из красной рыбы, шмат сала, усыпанный красным перцем, белый хлеб.
От увиденных сокровищ хозяйка смутилась и стояла у стола, словно застывшая. Все, что лежало на столе, было из другого, неизвестного ей мира.
Офицер и солдаты вышли.
- Позвольте налить стаканы? – спросил генерал, обращаясь к Таниным родителям.
- Да оно вроде и к месту будет, - ответил отец Тани.
- Коньяк французский, у немцев склад с провиантом взя- ли. – Генерал встал. – Предлагаю выпить за знакомство, ваше здоровье, родители, счастлив видеть Таню.
Девушка не знала как себя вести в данной ситуации: встать как мужчины или приличнее для нее не вставать? Пока она размышляла, отец и гость сели.
- Этот коньяк, - продолжил свой рассказ Попов, - был изготовлен по заказу последнего русского царя, но по каким-то обстоятельствам не дошел до императорского двора, хотя, как мы выяснили, счета были оплачены заблаговременно. Но что удивительно, Гаврил Григорьевич, немцы тоже не успели его выпить. Мы гнали их так стремительно, что они не только коньяк, а ноги свои не успевали унести. А теперь он у вас на столе, то есть, попал туда куда надо.
Устинья освободила руку, отодвинув стакан. Она знала, что последний царь был расстрелян вместе со своей семьей красными и все, что связано с ним, всегда приносило несчастье. Она и здесь уловила скрытую роковую связь.
- Наверное, дорогой? – поинтересовался Гаврил Григорьевич.
- Я не знаток спиртных напитков, - признался генерал, - но в нашей дивизии есть полковник Цушвили, грузин, он утверждает, что это выдержанный, самый дорогой в мире коньяк. Кстати, на этикетке указана дата изготовления – 1912 год.
Кстати, в том году в России отмечали трехсотлетие династии Романовых. – Генерал посмотрел на Таню, ожидая поддержки и желая показать себя человеком знающим историю.
- Да, это правильно. После разгрома польских интервентов в 1612 году был коронован Михаил Романов. – Молодая учительница тоже хотела подтвердить свой статус.
- А как вы узнали о нашей Тане? – спросила Устинья, осмелев после выпитого глотка.
- Ваш сосед, капитан Подлегаев, служит в моей дивизии.
Он следует в другом эшелоне, сразу же за нами.
- Алеша кажется был серьезно ранен? – спросила Таня.
- Ничего опасного. Ранение на фронте, дело обычное. На сколько мне известно, он даже не лежал в госпитале. Гаврил Григорьевич, - обратился генерал к хозяину дома. – Я – человек военный и, как вы уже знаете, еду литерным составом. Я задерживаю движение уже более двух часов. Вы понимаете, что это значит. Но я не выйду из вашего дома, пока не получу ваш ответ. Таня согласна. Я прошу руки вашей дочери. Она поедет со мной.
Устинья слушала молча. Не сказав не слова, она поднялась и вышла.
Попов еще предложил французского коньяка. Гаврил Григорьевич, зная характер своей жены, вздыхал, даже закурил предложенную генералом папиросу, но тут же закашлялся, погасил ее, сказав, что табак сильно крепкий.
Таня тоже молчала. Она знала, что уход матери и был ответом.
- Как-то все наскоро, - сказал отец Тани, желая убрать неловкость. – Как-то не по-людски. Ты должен понять нас, Вася. А потом Таня – наша единственная кормилица, на ней держится, считай, весь дом. Я только с виду большой, а для прибытка мало значу, нахожусь под броней, шурфы бью, уголь ищем. Дома бываю редко, это сегодня случилась оказия.
- О чем вы говорите, Гаврил Григорьевич. Вы будете получать особый поек, я вас обеспечу всем. Я сирота, у меня ни кого нет. Моего жалования хватит на всех. У меня большая квартира в Москве, мы сможем там жить все вместе.
- Это все хорошо, - соглашался Гаврил Григорьевич, - но Таня на работе ничего не сказала, а завтра ее будут ждать ученики. А за самоволку что бывает? Ты лучше меня знаешь, уволят по сорок седьмой, а потом бегай с этим волчьим билетом, намыкаешься, что и жить не захочешь.
Генерал встал.
- Таня, ты меня проводишь до вагона?
Девушка встала, и первая направилась к выходу.
Станция от дома Световых находилась не далеко, в пятнадцати минутах ходьбы.
Через час паровоз издал протяжный гудок, из трубы вырвался черный гриб густого дыма. Поезд тронулся и медленно пополз к зеленому семафору.
Когда Таня вернулась, мать ее уже ждала.
- Не поехала? – строго спросила она. – Господь уберег.
Потом вышла и долго сидела на завалинке, обсуждая с соседкой виды на урожай картошки.
В середине августа пришла телеграмма с известием о гибели генерала.
Таня в этот же день уехала в Заозерное в районо. По возращении сказала, что ее переводят в село Рыбное в связи с нехваткой учителей начальных классов.
Михаил Бардин
31.07.08