Часть 1. Глава 3. Продолжение
Зазвенело стекло, и казачки со «старовером» – Кирилл пока не придумал название лучше – заговорчески зашушукались, чтоб не слышали те, кто находился в избе.
- Правду говорят, что у атамана жена ведьма?
- Темный ты человек, Анастас! Откуда у маньчжурок ведьмы? У азиатов все по-другому.
- Хорошо… Пусть так. Но ведь ворожить умеет? И глаз отводить. И заговоры читать?
Николай засопел, шумно всклокочивая бороду.
- Как знать?! Слыхать – слыхивал, а видеть – не видывал. Но, верно дело говорю, как пойдем с барыней – она ведь в седле не хуже оного мужика сидит – так удача ковер во все стороны расстилает. Ни сучка, ни задоринки. И барыш привезем, и головы целы.
- И что, прямо-таки, двадцать лет ходите?
- Двадцать – не двадцать, а почитай, как Советы в Сибири утвердились, мы через границу драпанули, - он замолчал, ударяясь в воспоминания, - Годок – другой отсиделись, раны, как псы гончие, зализали. Атаман сколотил отрядец, и сызнова через кордон шастать начали, чекистов теребить. Раз по пять в год. Но трепали и нас изрядно. А годков через три и встретил штабс-капитан барышню. Любовь у них произошла и все такое… И дочка, - он махнул вихрастой головой на избу, - родилась… Страсть, как маньчжурочка зла на Советскую власть! Потеряла много… Батька ее целиком и полностью русский был, имел и рысаков отборных табунами, и торговлю с заграницей водил, и ха-а-арошие кубышки припрятал. За это к стенке и поставили, что ангельской атамановской жинке кротости и не добавило... Отец при царе невесть какой богатый был, только красные богатых страсть как не любят, его выпотрошили, как могли, и шлепнули, вместе, говорят, и мать порешили, хозяйство государство прихапало, чтоб комиссары жировать могли. Вот она и стала за родителей мстить. Сначала редко, а потом как во вкус вошла – не оторвешь, как кобылку загнанную от водопоя, - голос примолк, потом прихватил с новой силой, - в горле, что-то, пересохло. Давай, разливай по единой, а потом я вам истории перескажу еще раз, что понятнее дурьим башкам было!
Зазвенело, что Егор – не последний выпивоха, но приложиться к чарке – не дурак, завистливо сглотнул, тщетно пялясь на застолье.
- Зверствовала, аки молодухой была, не хуже нас - станичников. Чего греха таить – мы кровушки пустили – чертям в Аду страшно! Если лютовали, мужиков трогать брезговала. В особую охотку ей было девку примучить. Захватим сельских комсомолок – в дело пускает. Учительница – быстро дыбу организует. Забав простых не любила, ой, не любила! Один раз попала комсомолка из райкома... - он был пьян, и заговаривался, теряя нить разговора, повторяя то же, с другим коленкором. – Она, извольте видеть, дала клятву о зверском отмщении. Чуть ли не на сабле, как у нас и положено, даром что, азиатская кровь в ней. Правда – на половину. Я уже говаривал, что батька у нее – целиком русак породистый. А мамка – из китаянок… Так что барыня молодая – только на четверть подмешенная… А на счет клятвы – врать не буду, сам не видал, но говорили… Много народу клялось и божилось – при большом скоплении, на сходке клялась. Мы тогда страсть, как сильны были, и собирали народу – тьму целую! Атаманша, даром что кровей не наших! Ясное дело – баба отчаянная!
Наступила тишина, размежеванная домашними звуками: звоном посуды, довольным почавкиванием и пустыми, пьяными разговорами. К делам грешным не возвращались. Стало понятно: отряд Чекушина возьмет за глотку гостей заимки. Осталось дождаться подходящего момента. И надеяться, что допьются казачки до беспамятства, облегчая и так, в общем-то, не сложную задачу: четырем богатырям ОСНАЗа скрутить пятерых, одна из которых – баба.
Чесались руки приняться за дело. Кирилл поглядывал на командирские часы: с большим циферблатом, светящимися стрелками – дорогущая вещь, подарок за боевые заслуги. Но, казалось, стрелка замерла, или, замедлилась настолько, что, видно и не собиралась подбираться к вечеру, останавливая собственной ленью шествие солнца по небосклону.
- Эй, мужики, - тишайший окрик оторвал от бесцельного разглядывая циферблатной беготни. – Отмаялись, сердешные. Может, за дело возьмемся?
Чекушин повеселел. Осторожно высовывая голову из-под трухлявого, сыплющегося перетертой древесными червями, пылью, примерился к обстановке.
Казачье вповалку лежало на столе, подложив руки под бородатые морды. Храп срывался с жирных губ. Кирилл присмотрелся: взаправду, покрой одежды под старый военный образец, хотя, и цивильный. Привычка – подсказка для разведчика и беда для хозяина. Такого в толпе набитый глаз вмиг разглядит. Жаль, замаскировавшиеся враги не столь прямолинейны, как эти вышеупомянутые душегубы. Этих и вязать проще, и к стенке – быстрее. Старообрядец свалился под лавку, и, свернувшись клубочком – прям иконы рисуй – новорожденный ангелочек с доброй улыбкой на лице и беззаботным выражением, посапывал в две дырки. Самогон сработал лучше ОСНАЗа НКВД – положил троих без шуму и пыли.
Старший лейтенант быстро раздав приказания, выбрался через дальний, не видимый проем, и, наискось, чтоб из занятой избы неосторожный взгляд не заметил скользящей тени, кинулся к срубу. Наган, выпячивая ствол, уперся в спящих. Этих можно стрелять без оглядки – не жалко. Жалко шум подымать. Замер на углу. Махнул рукой, и Егор, быстро перебирая ногами в легких, не уставных, не нашенского покроя, ботинках, бросился к нему.
Антоха, приподнявшись над подоконником, возник в проеме, примеряя «Токаревку» к спящим. Перещелкает, если приспичит, как цыплят. С этой стороны можно быть покойным. Камиль зашел с другой стороны, блокируя пути к отступлению.
- Странная избушка, - прошептал сибиряк. – Пустая.
- Чего пустая? – удивился Чекушин, испытывая странный укол сомнения.
- Выглядит, будто на порог никто не ступал.
Старший лейтенант, высунул голову, косясь на дверь. И, перевел взгляд на крыльцо, с выщерблинами на потемневших от времени, досках. Действительно, странно. Толстый слой осыпавшейся хвои, вперемешку с грязью и листьями, застилал настил перед дверью. Следов на мягком покрывале не было. Или не входил никто, или входил, не касаясь земли. Во второе, следуя здравому смыслу, верилось с трудом, если верилось.
Кирилл ухмыльнулся глупой мысли о чертовщине, и, весело глядя на товарища, подмигнул.
- Не боись, пехота, живы будем – два раза женимся. Ангелы на земле следов не оставляют… так они и на лошадях не ездят!
У коновязи паслись кони, губами обдирая траву и дотягиваясь до молодых листьев на ветках, встряхивая гривами и хвостами, гоняя мошкару, спокойно пофыркивая даже в присутствии чужаков. По числу гостей - пять. Видно, привыкли к людным местам.
Обступили дверь, Чекушин ухватил ручку, собираясь потянуть. Егор изготовился к прыжку.
Ввалились – как снег на голову. И обмерли, удивленно пялясь по сторонам.
Широкая комната, одна на избу, с печью посредине. Заглянули за нее, почесывая затылки, откидывая в сторону занавеси, огораживающие кладовую, стол, предназначенный для еды, в углу – еще один – мастеровой. На печи – шторка. За ней – стеленный полушубок, чтоб и мягко и тепло. Вторая кровать – лавка, тоже неказисто стеленная тюфяком. И, все… Ни следа. Будто нет никого. Более того – не было.
- Вот те раз! – Кирилл мушкой нагана почесал лоб, испытывая чувство, будто вызубрил урок, а выйдя к доске, испуганно взглянув на учительницу, напрочь забыл все, что читал в книге, до последней буквы. И картинки – в том числе.
Бросились к окнам, опытными руками ощупывая щеколды – наглухо закрыты. Кто-кто, а молодчики умели разглядеть, куда враг стрекоча дал. Инструктора в спецшколе научить и не учили! … Кто-то даже гвоздь не поленился вогнать – старый, хватившейся ржавчиной, чтоб окно распахнуть не получилось.
- На улицу! Живо! – в сердцах крикнул Кирилл, не понимая, что творится. – Обыскать тут все! – приказы больше сбивали с толку, чем помогали в поисках. Но Кирилл не мог сообразить, что дальше. Они же следили за избой! Едва гости успокоились, разведя харчевню, Камиль переменно с Антоном, не отрываясь, следили. Через единственную дверь и мышь проскользнуть не могла. Ну, разве, что мышь!
Камиль подбежал к растерявшимся товарищам. По лицам понял – пустышка.
- Чердак осмотрели?
- Нет там чердака.
- Чулан?
- И чулана, вроде.
- Дай, я гляну!
Исчез за дверью, загрохотало, но вскорости Камиль выскочил,растерянно пожимая плечами.
- Как сквозь землю!
Закрутился охотничьим псом, вертясь вокруг избы. И радостью огласилась округа:
- Мужики! Я след нашел!