...Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар молилась. Боги указали ей единственный путь, которым следовало идти — но, чтобы пройти его достойно, она должна прочесть хотя бы очистительную молитву; так учил когда-то старый Мошшог, шаман клана, так поступали воины, решившиеся на последний подвиг.
Гарзонг, тёмный владыка подземелий, не примет душу, отягощённую страхом, мелкими мыслишками и привязанностями к земному; он спалит её, швырнёт в горнило, претворяющее неверные души в божественный мировой огонь, расплавит их; а достойного — проводит с честью в свои бесконечные палаты, пировать и ждать нового рождения. Воину следует отринуть телесное, очистить дух — и тогда
уже идти последним путём.
Пусть Гарзонга сейчас нет в подземных огненных чертогах — он непременно вернётся, вернётся и спросит Шаарту: «Достойна ли ты меня? Не стыдится ли тебя твоё племя и клан? Где твоя храбрость, твоя твёрдость, где твои клинки? Пусть они расскажут всё о тебе».
Шаарта молилась, стоя на коленях и склонившись лбом к самым камням — что в её новом теле было не так уж просто сделать. Она изо всех сил старалась не замечать ни своего нового роста, ни грубой чёрной шкуры, ни когтей. Гигантская подземная каверна, на краю которой застыла орка, погрузилась в полутьму. Пламя дикой магии, выплеснувшееся вовне, успокоилось, опало, переливалось теперь
далеко внизу, каменная крышка захлопнулась; лишь оранжевые сполохи перебегали по неровному, почти плоскому своду.
Голос Шаарты, рычащий выговор истинного орка, смешивался с грозным гулом подземного огня.
Закончив, она поднялась, ещё раз окинула взглядом бескрайний простор меж пылающим морем и мёртвым камнем. Что ж, она готова — готова идти и отвечать перед всеми богами Драконоголовых, которые захотят судить её. Хозяин на воле, и она очень надеялась, что он жив и здоров — но всё ж таки старалась не слишком о нём думать. Почему-то мысли эти резали тоской, будто острым ножом…
нет, нет, их земной путь вместе окончен, как и её собственный.
Пора.
Шаарта легко закинула за спину свёрток с Проклятыми клинками, мгновение покачалась на краю огнистой бездны — пламя тихонько бурлило, точно остывающая похлёбка — а потом шагнула за край.
Полёта она почти не ощутила.
