От Чудского и Ильмень-озера, от Финского залива до далекой Печоры, от верховьев рек Ловати и Великой простиралась в древности Новгородская земля. Дремучие леса и непроходимые болота защищали её от вражеских набегов. Но были водные пути, по которым иноземное войско могло проникнуть в глубь территории. Потому-то новгородцы, а затем псковичи, с середины XIV века получившие самостоятельность, стали по берегам рек воздвигать пограничные крепости.
Воинственные соседи — шведы или немцы – не могли продвигаться вперёд, не сломив сопротивления крепостей, а оставлять их в тылу было крайне опасным делом. Укрепления ставили в местах, наиболее удобных со стратегической точки зрения: у устьев рек, как, например, Орешек на острове — там, где берёт своё начало Нева, Корелу (позднее Кексгольм, ныне город Приозерск) неподалёку от впадения Вуоксы в Ладожское озеро, Ладогу при впадении в Волхов речки Ладожки, некогда судоходной.
При этом строители старались максимально использовать особенности рельефа, например, Ивангород поставлен на высоком скалистом берегу Наровы. Примерно так же были поставлены Яма на Луге и Копорье на речке Копорке, которая сегодня больше напоминает ручей, нежели полноводную реку. Все они — за исключением Ивангорода, основанного в 1492 году великим князем Московским Иваном Третьим, считались «новгородскими пригородами».
Многое с тех давних пор изменилось: реки обмелели, Корела уже давно перестала быть островом, леса вырублены, даже ландшафт стал другим, а вот крепости, сложенные из местной известняковой плиты, ещё стоят, если не считать упомянутой Ямы, снесённой по указу Екатерины Второй... Натурные и археологические исследования, которые проводились в 1970—1980-е годы во всех перечисленных крепостях, а затем реставрационные работы (их в основном успели завершить только в Орешке и Старой крепости Корелы–Кексгольма) позволили во многом по-новому прочесть их историю и даже немало узнать о том, о чём по каким-то причинам молчат летописи. Вот об этом новом взгляде и пойдёт речь дальше.
Все названные крепости — за исключением Ладоги и Ивангорода — возникли сначала как небольшие деревянные «городки» (в старину городом называли сами укрепления — ограды), стены которых были составлены из деревянных срубов, иначе говоря «городней», внутри засыпанных землей или глиной. Стены из камня стали делать в тех местах, где они перегораживали мыс, потому что отсюда можно было ждать приступа — штурма. Именно такой была Ладожская кре-пость1114 года — на искусственной насыпи — «на приспе», как сказано в летописи. Остатки её были обнаружены вмурованными в более позднюю кладку. А вот деревянное Копорье, основанное в 1279 году, уже в 1297-м было целиком заменено каменным, благо строительный материал — слоистый известняк — находился в буквальном смысле слова под ногами. Чуть позднее, в 1310 году, новгородцы ставят деревянную Корелу («новгородци... идоша в реку Узьерву и срубиша город на порозенов» — читаем в летописи), а уже через 13 лет внук Александра Невского великий князь московский Юрий Данилович «поставиша город на усть Невы на Ореховом острове» — деревянную крепость с одной каменной башней. Через сорок лет подобную башню («костер посадника Якова») получила и Корела. Ещё позднее — в 1384 году — опять же новгородцы возле речной переправы через реку Лугу закладывают «город камен».
Это было время луков и арбалетов, а потому такие башни в первую очередь служили для наблюдения за возможным приближением противника. Другие же ставились примерно на расстоянии 150 м друг от друга, чтобы не было мертвых, то есть непростреливаемых пространств (стрела поражала примерно на расстоянии 75—80 м).
Естественно, что от крепостей доогнестрельного периода мало что сохранилось: появление артиллерии заставило их перестраивать — утолщать стены, в толще башенных стен устраивать камеры для пушек на лафетах, расширять бойницы так, чтобы в них можно было поворачивать пушечный ствол. Вся территория перед крепостями теперь могла простреливаться их защитниками. Для внезапных вылазок стали делать подземные ходы — тайники. Так пассивная оборона крепостей сменялась активной.
Начало этого периода так называемого фортификационного скачка можно отнести к 1445 году, когда была обновлена Ладожская крепость. Она теперь заняла весь мыс, а стены получили прикладки и кое-где были надложены. Две другие крепости — Орешек в конце XV и Ям-город в начале XVI века, — то есть вскоре после присоединения Новгородской земли к Московии — были усилены внутренними цитаделями — детинцами со своими башнями и рвами — своего рода крепостями в крепостях. На Ореховском острове московские строители даже не воспользовались старыми укреплениями. Они были снесены, а в новой стене построили арку, чтобы суда могли входить в широкий ров, окружавший цитадель, — под защиту стен. Так крепость стала гаванью.
Однако самые большие работы развернулись на границе молодого Московского государства — напротив ливонского замка в Нарве. Повелением Ивана Третьего весной 1492 года «заложиша город на немецком рубежи против Ругодива [Нарвы]... на Девичье горе на Слуде, четвероуголен, и нарече ему имя Ивангород». Расположенная напротив Нарвы — важнейшего порта Ливонского ордена, — новая крепость давала возможность держать под контролем как действия неприятеля, так и перекрещивающиеся здесь торговые пути, соединявшие Новгород и Псков с Западной Европой. Вскоре Ивангород станет главным опорным пунктом в борьбе Русского государства за балтийское побережье, первым окном в Европу.
Участок под постройку крепости был выбран на редкость удачно: крутые склоны Девичьей горы затрудняли штурм, а река надежно защищала крепость от внезапного нападения, тем более что она и в самые морозные месяцы не замерзала. Даже в наше время, несмотря на большой урон, понесённый ею в последней войне, Ивангородская крепость кажется мощной и монолитной, хотя на самом деле состоит из разновременных частей. Первая – небольшая крепостца с четырьмя угловыми башнями, дошла до нас в руинах. Теперь стало ясно, что она была задумана лишь как выдвинутая вперёд цитадель будущих укреплений — города в древнерусском значении этого слова. Именно так и писал магистр Ливонского ордена: «напротив нашего... замка... великий князь московский приказал... поставить замок и город». Замок — это и есть «четвероугольная» крепость, город же — Большой Боярший заложили в том же году, но закончили только к 1500-му. И неудивительно: это почти правильный прямоугольник (617 м по периметру) с четырьмя круглыми в плане башнями по углам и тремя квадратными посредине трех его стен. Средней башни не было лишь в западной стене: её роль выполняла первоначальная крепость. Теперь западная стена Большого Бояршего города стала достигать 22 м. Её дважды надстраивали, видимо, для того, чтобы обезопасить основную территорию крепости, просматривающуюся с высоты Длинного Германа — башни Нарвского замка, в свою очередь повышенной в 1585 году.
Следующий этап строительных работ в Ивангороде начался всего через семь лет — в 1507 году, когда туда приехали новгородский староста Володимер Тороканов и зодчий Маркус Грек, оказавшийся на Руси вместе с итальянскими мастерами (к сожалению, имя мастера начального периода строительства остаётся неизвестным). Это как раз было время, когда итальянские зодчие, приглашённые Иваном Третьим, возводят заново Кремли в Новгороде Великом (1484—1491 гг.), Москве (1485—1508 гг.), Нижнем Новгороде (1508 г.), Туле (1507, 1520 гг.), Коломне (1525 г.), Зарайске (1528— 1531 гг.) с расчетом на применение артиллерии. Из них Ивангород, Тула и Зарайск — новые крепости с геометрически правильным — регулярным планом.
Теперь Четвероугольная крепость Ивангорода была обнесена новой стеной, на которую перешло старое название — Замок. По углам возвели две башни, из которых одна — Колодезная — имела крытый спуск к воде — тайник, а другая — Пороховая, самая высокая — со смотрильной вышкой (впоследствии была разрушена), благодаря чему русло Наровы просматривалось чуть ли не до самого устья. Эта новая часть примкнула к Большому Бояршему городу с запада, а с северо-востока к нему пристроили Передний город (его территория теперь слилась с основной частью крепости).
На этом, однако, перестройка недавно возведённой крепости не закончилась. До 1509 года были надстроены стены и башни Большого Бояршего города. Во всех новых башнях устроили купольные своды (единственный случай в русском оборонном зодчестве!) и камерные бойницы. На боевых ходах, шедших по стенам в местах их приближения к Четвероугольной крепости, игравшей теперь роль детинца, встроили ловушки, которые затрудняли неприятелю, если он уже ворвался на территорию Большого Бояршего города, подход к цитадели.
Всем этим нововведениям мы нашли аналоги в итальянских кастелло, и прежде всего в миланском замке Сфорца. Ивангород, построенный под руководством итальянских мастеров, вобрал в себя все достижения европейской фортификации, появившиеся в связи с использованием артиллерии. Многое из того, что было использовано здесь впервые, мы находим и в других крепостях, которые перестраивались как раз вскоре.
Так, почти одновременно был приспособлен под оснащение артиллерией Ямгород, получивший шесть круглых и три четырехугольных башни. Почти вдвое расширили Копорскую крепость: там выпрямили стены, возвели две башни, между которыми расположились единственные ворота, защищённые оригинальным подъёмным мостом с волчьей ямой, похожей на ивангородскую «ловушку», выпрямлены стены. Перестройка Копорья на основе дендрохронологического анализа древесины, извлечённой из Средней башни, теперь датируется 1520-ми годами. Скорее всего, здесь, как и во Пскове — на строительстве Гремячьей башни (1524—1526), работал итальянский мастер, которого летописи называют Иваном Фрязиным. Только теперь стало ясно, что по крайней мере три крепости на территории нашей области — памятники древнерусского военного зодчества с сильным итальянским акцентом.
Что касается двух других крепостей — Корелы и Ладоги, то их перестройка приходится уже на последнюю четверть XVI века — на время второго фортификационного скачка. Первая в 1580 году оказалась в руках шведов, которые к 1590 году придали ей облик западно-европейского бастионного укрепления с тремя ронделями — круглыми башнями, из которых до наших дней сохранилась одна, превращённая в воротную. В своё время именно её-то и считали новгородской башней XIV века, которая, как теперь стало очевидным, исчезла значительно раньше.
Ладожская крепость, как теперь удалось доказать, приобрела новый облик в 1585—1586 годах. На следующий год с юга к ней был пристроен Земляной город: «изстари делывано было города Ладоге каменное городовое дело и башни сперва делали со многих городов людьми...», — много позже вспоминали ладожане. Именно эта пятибашенная крепость, а вовсе не Рюриков замок, как думали раньше, и не крепость XII века в руинах дошла до нашего времени и была частично реставрирована, к сожалению, с немалыми ошибками.
Теперь, когда во многом по-новому предстала история древнерусских крепостей, расположенных сравнительно недалеко от Петербурга, надо спешить увидеть их собственными глазами, причём с особым вниманием смотреть на те части, которых ещё не касалась рука реставратора, ибо именно в них таится ещё немало загадок, которые предстоит разгадывать новым поколениям исследователей.