Концептофилия / Сорокин (б̶э̶д̶) трип.
Не так давно смотрели документалку про Сорокина (Сорокин Трип, 2019), в которой он рассказывает про свою молодость, становление и про тусовку московских концептуалистов 80-х.
К самому Сорокину вопросов конечно нет, он – величина и в своей стилистической литературной плоскости давно преисполнился.
Тем не менее есть ощущение, что Владимир Георгиевич напрасно через всю жизнь несёт в себе пресловутую травму, обиду на всё лубочное и советское.
Если бы он не был настолько гиперфиксирован на негативном опыте от взаимодействия с околдованным социумом того времени, то значительно вырос бы как автор.
Эхо войны с одной из самых масштабных тоталитарных государственных сект XX-го века не выходит из его головы.
Этот нафталиновый протест стал частью его идентичности, одновременно дав возможность создать лучшие в карьере произведения и позволив стагнировать, как творцу.
(И это не говоря о пагубном влиянии известных геополитических событий последних лет, в особенности освещаемых через специфическую призму либеральных СМИ; странно наблюдать, как большой литератор загоняет себя в узкие рамки искусственно создаваемой повестки.)
Как современного прозаика и гиперреалиста его можно сравнить с Виктором Олеговичем.
Второй по восприятию живее за счёт своего эзотерического авантюризма, он больше, чем просто исследователь пучин человеческого безумия,
он медитатор, поэтому его литература полнее, ценнее и утилитарнее для "спасения души", хотя в художественном плане местами он возможно и уступает Сорокину.
Со временем понимаешь, что концептуализм, завязанный только на антисистемности и на разрыве шаблонов обывателя – это унылая однослойная шляпа. Только духовный подтекст даст концептуализму и искусству во всех его выражениях объём и глубину.
Взять того же Гурджиева с его музыкальными композициями, балетными постановками и манифестами. Он тот ещё концептуалист, любитель потешаться над недалёкостью, обусловленностью и автоматизмом среднего человека, но за всеми его перформансами всегда стояла конструктивная идея; идея, которая мало того, что полезна в реализации, так ещё и имеет прямую связь с лучшими проявлениями классического искусства за историю человечества, уходит вглубь веков, когда знания передавались из уст в уста, как шрути (богооткровенные истины, передававшиеся от учителя к ученику устно), и когда каждый воплощённый атман был лучшей версией себя.
Любая акция мастера уровня Георгия Ивановича это бесконечно больше и значимее, чем в тысячный раз воспроизводящий себя с минимальными изменениями эпатаж ради эпатажа. Именно поэтому любые акционисты современного авангарда (все арт-группы и художники типа Бренера, Полонского, Железкера, арт-группы Немир, Собачий протест/приют, Навь и т.д.) нескончаемо малы, как фигуры и как деятели в сравнении с подобными медитативными гигантами.
Или же возьмём Пригова (который также был частью той самой московской авангардной тусовки 80-х). Он очарователен и крут, однако в его творчестве есть только тусклые отблески и намёки духовных реализаций. Как и в случае с Сорокиным, в первую очередь мы видим незаживающую травму, которую нанесло ему советское гос-во. Он был последним из известных художников-литераторов, кого подвергли карательной психиатрии за то, что являлся по сути первым твитерским – расклеивал на столбах невинные листовки абстрактного постироничного содержания длиной не более 140 символов. Он был виновен только в том, что не был понятен широкой массе.
Русский авангард мощен и шикарен, особенно те, кто стояли у его истоков в 1920-х (Хлебников, Маяковский, Родченко, Татлин, Малевич, Кандинский и так далее, то есть группировка Бубновый Валет и иже с ними). Отголоски культурных векторов, что зародились в то время, мы всем миром "потребляем" и сегодня в литературе, живописи, архитектуре, кинематографе и в фотографии.
Но то был другой век, другой величины были артисты. Как правило, они владели обширной культурной базой, несколькими языками, путешествовали, обогащались и, как следствие, творили нетленное. В отличии от многих современных авторов, для которых синтетический приход является основным источником вдохновения и инструментом познания мира, которые строят своё творчество на рекурсивных заимствованиях и переосмыслениях (жевании пережёванного).
Без духовного, "шизотерического" подтекста любое искусство это пустая компиляция, набор символов, знаков и звуков, нацеленный только на то, чтобы подарить обывателю немного новых несущественных по своей сути эмоций (ну и конечно на то, чтобы у галериста была возможность зарабатывать, а у творцов – впадать в глубокий катарсис от лицезрения своих новаторских, перепахивающих душу работ).
Только духовный (поднимающий вопросы посмертия, познания объективной реальности и нашей роли в ней, сознательности, нравственности и т.д.) подтекст даёт творчеству глубину и объём.
© Илья Тришулин. Апрель '24
Арт: Владимир Сорокин из цикла Dostoevsky-40 (сорок изображений Достоевского).