Работа с деревом в 7–8 классах (подвижные игрушки)
Херберт Зеуферт.1987 г.
В указаниях Рудольфа Штейнера к учебному плану на уроках труда для Вальдорфской школы в Штуттгарте обращается внимание на «подвижные игрушки». На конференции 14.06.20г. он цитировал из своей статьи «Воспитание ребёнка», где в первый раз он упоминал о такого рода игрушках. И в других лекциях можно найти упоминания об этом, что показывает, что Р. Штейнер придавал большое значение переходу от застывших форм к подвижным. Особенно впечатляющим образом это выражено в Оксфордском и Ильклейском курсах лекций, где он представлял задачу посредством ученических работ.
На тагунгах (недельные – десятидневные конференции) учителей труда, в учительском семинаре и в частных разговорах всё снова возникает вопрос: в какой степени сохраняют актуальность данные в то время указания, какую значимость имеют эти вещи? Сохранение ученических работ, изготовленных в то время, которые он видел и, даже, демонстрировал, не делают те его оценки проще и в наше время.
Темой следующего тагунга учителей труда будет как раз тема «Резьба по дереву в 7-8 классах, подвижная игрушка»..
Чтобы дать определенные основания для несомненно продуктивных дискуссий, здесь приводятся указания Р. Штейнера, подобранные к этой теме. (Очень желательны прочие находки, расширяющие тему). Дальше будут приведены места из статей учителей первой Вальдорфской школы, которые указания Р. Штейнера приняли «из первых рук» и их импульсы понесли в мир. Здесь мы ограничимся оригинальными текстами Р. Штейнера и ранними представлениями. Сначала представлены тексты Р. Штейнера во временной последовательности, потом выдержки из других авторов.
Воспитание ребенка
Р. Штейнер (из 34 т. собр. соч. Р. Ш.)
Так же как мускулы руки становятся сильными, когда они тренируются соответствующей им работой, так же и мозг, и другие органы физического человеческого тела направляются по правильному пути, если они получают правильные впечатления от своего окружения. Приведу пример, который сделает очень наглядным то, о чем идёт речь. Можно для ребёнка сделать куклу из старой салфетки, из двух уголков ручки, из двух уголков ножки, завязать узлом, получится голова, теперь расставить чернильные точки глаза, рот и ноздри. Но можно купить готовую так называемую «красивую» куклу с настоящими волосами и раскрашенными щеками и дать ребёнку. Об этом нужно постоянно говорить, что такая кукла конечно ужасна и годится только для того, чтобы испортить здоровое эстетическое чувство на всю жизнь.
Главный воспитательный вопрос здесь в другом. Если ребёнок имеет такую скрученную салфетку, он может из своей собственной фантазии продолжить и развить намёк, что это человек. Эта работа фантазии действует формирующе на мозг, который открывается, как открывается рука мускулами при соответствующей работе. Если же ребёнок получает так называемую «красивую куклу», фантазии нечего делать и мозг не тренируется. Он хиреет и развращается вместо того, чтобы раскрываться…
Если бы люди могли как духовные исследователи всмотреться в развёртывающийся в своих формах мозг, они бы конечно давали своим детям только такие куклы, которые пригодны для побуждения мозга к живому образовательному развитию. Все игрушки, которые разрабатываются из мёртвых математических форм, действуют опустошающе и омертвляюще на образующие силы ребёнка. Напротив, действует в правильном смысле этого слова всё то, что возбуждает представление живого.
Наше материалистическое время породило очень мало хороших игрушек. Какая чудесная оздоровляющая игрушка, к примеру, в которой две двигающихся деревяшки изображают двух стоящих друг против друга и кующих по очереди кузнецов. Такие ещё можно купить в деревне. Примером хорошей игрушки может служить книжка с картинками, на которых есть двигающиеся части, приводимые в движение ниточками с другой стороны листа, так что ребёнок сам может оживлять мёртвую картинку. Это всё возбуждает подвижность (живость) органов, и из этой живости строятся органы правильной формы.
Такие вещи здесь можно конечно только обозначить намёком, но духовная наука призвана давать сведения о мельчайших частных нуждах, и она это может. Ибо она не пустая абстракция, но сумма живых фактов, основные направляющие линии которой могут освещать потребности действительности.
Лекция от 14.03.1912 г., Берлин
Р. Штейнер (из 61 т. собр. соч. Р. Ш. История человечества…)
Таким образом духовная наука является тем, что рассматривает высшую личность (Я) охватывающей сущности, как мы в сострадании и сорадости охватываем чужое существо, не теряя себя. Когда мы таким образом знаем наше расширенное «Я» (личность), благодаря чему мы входим в чужое существо (личность), тогда мы можем в случае с детьми говорить о том, что кроме того, из чего мы должны исходить в качестве воспитателей, что развивается из нормального сознания, имеется нечто, что выходит из обычного в «Я» высшего существа, которое уже работает над ребёнком.
Если мы это примем во внимание, может быть мы найдем в ребенке нечто, что в нём уже проявляется как воспитание, в то время как мы с нашим обычным воспитанием можем воздействовать только на персональное «Я» ребёнка. Где же мы находим то, что включено как высшая личность («Я»), как высшая сущность, которая принадлежит ребёнку, но не проявляется в сознании? – Это можно отлично заметить, и это правильно, что это проявляется в ребёнке при целесообразной хорошо проводимой игре. Только в игре ребёнка мы можем создать предпосылки воспитания. Что же достигается через игру, то достигается в основном благодаря собственной деятельности ребёнка, благодаря всему, что мы не можем устроить строгими правилами.
Да, как раз на этом покоится существенное и развивающее действие игры, что мы останавливаемся с нашими правилами, с нашими педагогическими и развивающими искусствами, и предоставляем ребёнка его собственным силам. Ибо, что делает ребёнок тогда, когда мы его оставляем в покое и предоставляем собственным силам? Тогда ребёнок в игре пробует окружающие предметы, как они проявляют себя благодаря его собственной деятельности.
Он приводит в движение свою собственную волю. И в том роде, как внешние вещи себя ведут под воздействием воли, происходит, что ребёнок совсем другим образом, чем благодаря воздействию личности или её педагогических принципов развивает себя для жизни просто играя. Поэтому очень важно, чтобы мы как можно меньше привносили в игру ребёнка рассудочности.
Чем больше игра происходит в том, что нельзя понять, что созерцается в своей жизненности, тем игра полезней. Когда мы к этому даём ребёнку игрушку, в которой, к примеру, при вытягивании верёвочки происходят движения человечков или других предметов, или в книжке есть подвижные животные, люди или предметы, так что ребёнок их оживляет, то мы развиваем его этими играми гораздо больше, чем к примеру, подарив ему ящик строительных кубиков или конструктор. Ибо в них уже присутствует слишком много рассудочного, что относится к личностному принципу, как брожение ощупью по сравнению с живо-подвижным, которое не понимается рассудочно, только может созерцаться в своей полной деятельности. Чем меньше определенности и надуманности в том, что показывает игрушка, тем полезнее, ибо высшее, которое не постигается человеческим сознанием, как раз может войти, когда ребёнок пробует и не рассудочно связывает себя с жизнью. Тут мы встречаемся с тем, как ребёнок развивается благодаря выходу личного.
Конференция, 14.06.1920 г.
Р. Штейнер (Из 300 т. собр. соч. Р. Ш.)
Это действительно остроумно, что это плохое писание появляется тогда, когда игрушки детей становятся такими необычайно материалистическими. Это возмутительно, что большинство игрушек являются конструкторами, которые совсем не должны быть игрушками, так как они атомистичны. Если ребёнок имеет просто штамповку, то нужно, чтобы ребёнок ею просто пользовался. Я хотел бы, чтобы у ребёнка была игрушка, которая двигается. Это есть в «Воспитании ребёнка». Сейчас игрушки ужасно плохие, на них дети не учатся больше ловкости пальцев и из-за этого плохо пишут.
Конференция, 22.09.1920 г.
Р. Штейнер (Из 300 т. собр. соч. Р. Ш.)
Говоря о преподавании, связанном с совершенствованием рук (уроки труда – замечание переводчика) я имел в виду, что нужно культивировать то, что прямо под рукой, попутно всюду художественное, художественно ощущаемое. При этом стремиться к тому, чтобы детям давать делать то, или это, но всегда вещи, которые можно довести до готовности. Я бы не делал просто нужные предметы, скорее игрушки. Совершенно чудесным было бы, чтобы дети делали во время уроков труда (уроков совершенствования рук) такую игрушку, как два подвижных кузнеца на дощечке. Это делает детей ловкими. Можно побуждать детей делать подарки. Я бы об этом как следует подумал.
И если такое привносится – это нечто, что приносит праздник в душу ребёнка – когда такое привносится, что собирают мох, его кладут в ясельки для Рождества, которые сами сделают, овечек и всё такое, и раскрасят их, тогда при этом очень многое выходит. Предметы обихода тоже никто не запрещает. Особенная радость бывает, когда получается хорошая трещотка или скребок.
8-й доклад. Оксфорд, 24.08.1922 г.
Р. Штейнер (Из 305 т. собр. соч. Р. Ш.)
Возможно ясно из предыдущего изложения, на чём должно строиться всё воспитание и преподавание в Вальдорфской школе. Нужно стремиться к тому, чтобы из человеческих детей делать физически здоровых и крепких, душевно свободных и духовно чистых людей. Физическое здоровье и сила, душевная свобода и духовная чистота как раз являются тем, в чём наиболее нуждается человечество будущего в своём развитии, также и в связи с социальностью. Но чтобы в этом плане воспитывать и преподавать, необходимо то, что для воспитателей вполне достижимо, что я в этих изложениях попробовал ясно представить.
Воспитателю необходимо приобрести совершенно точное понимание именно совсем маленького ребёнка в взаимосвязи с тем, что переживает ребёнок в игре. В игре живёт целый комплекс душевных деятельностей, радость, иногда боль, симпатия, антипатия. В игре есть и любопытство, и жажда знаний.
Ребёнок тщательно изучает предметы игры (игрушки), пытается посмотреть, что там внутри. И что тогда душевно в совершенно свободной деятельности ещё не зажатой в форму человеческого труда, что тогда душевно выходит из ребёнка, это можно наблюдать, как это приходит из чувства, как это умиротворяет или нет. Ибо если игра ребёнка протекает так, что он получает от неё определенное умиротворение, тогда именно эта деятельность способствует оздоровляющим связям, которые заключены в пищеварительной системе человека. И как протекает игра, так в дальнейшей жизни человек бывает подвержен более или менее затруднениям, или их отсутствию в системах кровообращения и пищеварения. Тут есть тонкая интимная взаимосвязь между тем, как ребёнок играет и тем, что из этого следует в человеческом организме.
Душевно-духовные силы искусства воспитания
Лекция. Оксфорд, 23.08.1922 г. Р. Штейнер (305 т. собр. соч.)
Так мы вводим ребёнка в некоторый род преподавания совершенствования рук (труд), вырезая различные предметы из дерева, изготовляя различные предметы, которые вырабатываются из своей идеи. Возникает впечатление, как будто в живо построенном преподавании дети действительно вещи извлекают из себя. Я приведу пример. Мы даём детям вырезать вещи, которые имеют наполовину художественное, наполовину употребительное значение. Можно, к примеру, в эту чашу что-то положить. Мы предлагаем ребёнку придать ей форму, которую он извлечет из себя, из своего ощущения формы и образа, так что дети творят нечто, что приходит из их воли и из представления образа приобретает форму. Но при этом получается ещё нечто примечательное.
Представьте себе, в некоторое время мы, когда это особенно нужно в определенном возрасте, занимаемся анатомией человека. Мы объясняем детям костную систему, формы костей, внешнюю форму тела, функционирование человеческого организма. Дети, в случае художественного образа преподавания, как я в последние дни это описывал, воспринимают живо.
Это входит в их волю, не только в мозг, в голову. И потом видно, как это продолжает жить в их руках, когда они нечто делают. Формы будут зависеть от того, какой предмет они имеют параллельно. Это оживает в них и выражается в формах. По тому, что и как творят дети на уроке труда, можно судить, какой предмет у них был утром. Но и этот предмет должен даваться так, чтобы он пронизывал всего человека.
Этого достигают только, когда принимают во внимание, как это происходит в природе. Простите, я скажу нечто еретическое: люди любят дарить ребёнку "красивую куклу". Никто не замечает, что дети собственно этого не хотят. Они её иногда даже отталкивают, но потом берут. Красивая кукла, с красивыми настоящими причёсанными волосами!
Гораздо лучше было бы дать ребёнку носовой платок или что-нибудь другое, лоскуток, его складывают, завязывают узелок, это получилась головка. На ней рисуют глаза, нос и рот. Такая куколка здоровому ребёнку гораздо милее «красивой куклы» потому что остаётся большое поле для его фантазии, чего нет в «красивой кукле» с красными щеками.
Это, однако, указывает, как нужно извлекать из ребёнка то, что его само сообразует. И когда, видите ли, наши дети в шестом классе вещи развивают только сами из собственного ощущения формы, тогда они показывают себя так, как в этом образце и есть случай, которым мы обладаем (деревянная кукла). Вещи таковы, какими они выросли из индивидуальности ребёнка.
Речь идёт особенно о том, что внимание детей рано обращается на то, что они мыслят жизнь из внутренней подвижности, а не из внутренней закрепощенности. Дети извлекают из сущности игры то, что для них серьёзно, имеет свою важность, образовывает, и тут тогда можно пытаться внести подвижность в вещи. Посмотрите, такие вещи, что – как я думаю – совершенно удивительное существо (вырезанный медведь), дети делают совершенно от начала до конца и делают также эти подвижные вещи сами, не пользуясь руководством, так что при этом у них эта фигурка даже двигает языком, когда она так приводится в движение. Дети вносят фантазию внутрь вещей. Они делают кошку не так, что она бывает очень похожей, но делают то, что они заметили, не нуждаясь в знании глубоких взаимосвязей, к примеру выгнутую кошачью спину, совершенно правильно.
Особенную ценность я всегда вижу в том, что дети также и с игрушками себя уже находят в том, что двигается, что не просто покоится, но учит во время деятельности. Так дети производят вещи, которые приносят им необыкновенную радость, когда они их всё снова доводят до готовности, делая не просто реальные вещи, но совершенно из своей собственной идеи такие карликовые сказочные вещи и прочее.
Они конструируют (составляют) достаточно сложные вещи, находя в себе для этого возможности. Им никто не говорит, как это можно сделать, но ребёнка только подводят к тому, что он может сделать к примеру такое смешное существо (показывает клюющего ворона), и потом оно может выглядеть так угрюмо, грустно. И когда ребёнок делает нечто такое (показывает сову), тогда он совершенно умиротворён! Это делают дети между 11 и 15 годами, сейчас также и более старшие, но в дальнейшем мы будем в этом отступать в более ранние классы, только формы там нужно делать более простые.
(306 т. соб. соч. «Педагогическая практика…» 18.04.1923г)
То, чего требует позже суровая проза жизни и серьёзность жизненной работы, то у ребёнка, как я уже вчера упомянул, происходит в игре, но как игра, это для ребёнка имеет полную серьёзность. И различие между игрой ребёнка и работой состоит лишь в том, что в работе в «суровой прозе жизни» приходят в первую очередь в соотнесение себя с целесообразностью мира. И ребёнок хочет то, что происходит в деятельности, развивать из своего человеческого существа. Игра действует изнутри наружу, работа – снаружи внутрь. Тут и возникает как раз необычайно значительная задача народной школы, чтобы игру плавно, постепенно перевести в работу. И практически можно ответить на важный вопрос: как превратить игру в работу? Тогда собственно получается ответ на основной вопрос народного школьного воспитания.
(307 т. Ильклей – курс, 08.08.1923 г. «Современная духовная жизнь…»)
…Таким образом, вы видите, что дети продвигаются в познании цвета, извлечении из цвета формы вплоть до самых сложных вещей. И интересно бывает наблюдать момент, когда ребёнку дают перейти от рисования красками к пластическому (лепке). В классе пластицирования имеются фотографии скульптур, есть также скульптуры. Здесь имеются примеры пластических форм. Дети здесь вырабатывают из своей фантазии то, что проработано образно детьми в том, что мы называем учением о человеке, когда им объясняют формы костей, мускулов, когда это обсуждено с детьми так, что они действительно имеют живое представление, а потом дети работают в скульптурной мастерской с пластическими формами, тогда эти формы сами собой становятся похожими на то, что было воспринято на уроках анатомии. Можно совершенно точно проследить, как выражается внутреннее душевное движение детей в формах, как они творят из себя самих. Нужно только всегда, будучи учителями, так сказать стоять сзади, в тени, и незаметно дирижировать всё дело. Так от живописных переходят к пластическим формам, и дети охотно совершают переход, я бы сказал: из чисто непредумышленного творчества, которое имеет игро-художественный характер, к тому что переходит в практичное, нужное. Легко можно таким образом перейти от игрово-художественного к художественнопромысловому в продуцировании всевозможных вещей, которые имеют практическое применение. Только, я хотел бы сказать, что такое преподавание нужно проводить с серьёзным юмором. Нужно детей знаете ли подводить к тому, какие вещи возникают единственно из их собственной фантазии, к примеру, делать игрушку (Р. Штейнер показывает куклу).
Я думаю, что здесь есть вещи, которые можно назвать художественными в большей степени, чем некоторые произведения искусства на выставке. И следующее: тряпичная кукла. Такие вещи восхитительны, их могут делать совсем маленькие дети, при этом они учатся началам полезности, когда шьют их сами.
Особенную радость приносит детям то, что они в известной степени приводят в движение, и тут они очень находчивы. Эти вещи, они делают с большим увлечением. Особенно интересно, какими дети становятся находчивыми и изобретательными при изготовлении такой подвижной игрушки. Чем симпатичнее изготовляемые животные, тем большую радость получают дети. Дети охотно замечают разницу между таким гордо радостным животным и таким меланхоличным (показывает ворона). Когда дети от статически сформированных переходят к двигающимся, это нечто, что необычно сильно возбуждает внутренне, извлекает из творящего организма бодрствующую душу, её вызывает.
Это нечто удивительное, когда ребёнок её закончил, то очень радовался (куклаутка). Она сделана так, что у неё двигается клюв. Это приводит ребёнка в восхищение. Благодаря этому ребёнок получает внутреннее чувство ко всему живому.
(307 т. Ильклей – курс, 10.08.1923 г.)
Наша гуманная современность отказалась – само собой с полным правом – от очень слабого воспитательного средства, созданного в прежнее время: битьё, наказание ударами. Но наше время – никто не должен меня упрекнуть, что я выступаю в своём докладе за телесные наказания, – как раз потому многого достигло, что удалило телесные наказания из сферы преподавания, так как это время опирается на внешнее, так как эта эпоха наглядно ощущает вредность ударов для физического организма и моральные последствия, которые получаются из такого вреда, наносимого физическому организму телесным наказанием. Но в воспитании детей как раз в наше время всё очень так ориентировано на физическое, чувственное и очень мало внимания душевному и духовному, что происходит это ужасное наказание (Prugelei – битьё), такое битьё, о котором не имеют никакого понятия, его не замечают, потому что совсем не думают о духе.
Наши мамы, порой также и папы бывают охвачены сильным желанием подарить девочке «красивую куклу», чтобы маленькая девочка ею играла. Эти «красивые куклы» ужасны, потому что они не художественны. Но их считают красивыми, с «настоящими» волосами и накрашенными щеками, да ещё подвижные глаза, закрывающиеся, когда куклу кладут на спину, открывающиеся, когда кукла «встаёт». Короче, это игрушки, преподносимые детям, которые в игре детей развивают, в примечательно художественно безвкусном, но мнимо соответствующем жизни смысле. Эта кукла только характерный пример. Мы формируем детские игрушки всё снова исходя из нашей цивилизации в таком же смысле. Эти игрушки для ребёнка являются внутренним наказанием вплоть до физического.
И чем дети в кругу семьи, общества ведут себя более послушно и прилично, тем они больше нравятся. Но бессознательные, подсознательные силы сильно играют в ребёнке, и для них всё то, что сделано в стиле «красивой куклы», очень несимпатично, ибо это является для них, я это попробую сейчас разъяснить, внутренним битьём.
Происходит так, что то, что ребёнок в своём простом мышлении к четвёртому, пятому году, да и к шестому и седьмому году уже внутренне узнал при вертикальном выпрямлении, при ощущении движения при ходьбе, он получает в кукле, сделанной из носового платка. Сверху голова, на которой обозначены чернильными точками глаза, он имеет куклу, которую он может понимать, может полюбить. В примитивном смысле в ней представлены особенности человеческого образа до такой степени, как ребёнок в этом возрасте может представлять.
Ребёнок знает о человеке не более, чем, что тот ходит прямо, что у него есть верх и низ, а сверху голова с двумя глазами и ртом (это можно понять по детским рисункам), который они иногда рисуют на лбу. Расположение рта сначала им не бывает ясно. То, что ребёнок действительно мог пережить, есть в кукле из носового платка с двумя точками на узелке. В ребёнке работают внутренние формирующие силы. Всё приходящее к ребёнку из окружения, привлекается к процессу образования, также образования органов…
Я этим только обращаю внимание на то, что ребёнок имеет в своём распоряжении внутренне чудесно действующую пластическую силу и постоянно внутренне пластически работает (как скульптор) над созданием своего образа. И, когда вы даёте ребёнку такую куклу из носового платка, тогда силы, которые пластически строят человеческий организм направляются нежно в мозг, они строят мозг собственно говоря из ритмической системы, дыхания и кровообращения. Они образуют детский мозг таким образом, как работает скульптор, который гибкой, легко подвижной, проодухотворенной и одушевленной рукой обрабатывает материал – тогда всё идёт само собой в образноорганическом развитии. Ребёнок смотрит на такую, сделанную из носового платка куклу, и человекообразующая сила, истинная образующая сила, исходящая из ритмической системы, творит в мозговой системе.
Когда же вы даёте ребёнку так называемую «красивую куклу», которая возможно даже имеет подвижные глаза и красивые волосы, когда вы этот ужасный с художественной точки зрения призрак человечка вручаете ребёнку, тогда действующие из ритмической системы силы, пластические силы систем дыхания и кровообращения, которые формируют мозг непрерывно как ударами плетью загоняют в мозг всё, что ребёнок ещё не может понять. Мозг этим основательно бывает высечен, поколочен ужасным образом. Это тайное воздействие «красивой куклы». Это тайна игры в детской жизни во многих смыслах. Нужно себе ясно представить, что, когда хотят ребёнка с любовью подвести к игре, сколько внутренних образующих сил приводится в нём в движение …. И мы не должны его внутренне избивать через такие игрушки, как «красивые куклы», мы должны в нём возбуждать жизнь и создавать куклы, которые он сам может внутренне оживлять. И так обстоит дело относительно всей сущности игры, которая побуждает к действительному проникновению в существо ребёнка.
(307 т. , Ильклей – курс, 08.08.1923 г.)
Мы должны в игру привносить только то, что в ребёнке не преходящее. Нужно иметь в виду, что всё интеллектуальное для ребёнка является преходящим. Что нужно нам, взрослым, для того, чтобы в правильном смысле организовывать детскую игру? Мы пашем, строим домики, шьём одежду, и т.д. Во всё это вкладывается юмористическое по отношению к практическому, и в этом юморизировании практического лежит интеллектуалистическое.
И вот всё то, что в жизни существует, будь то пахота или чтото другое, изготовление повозок, запрягание лошадей, имеет кроме того, что это имеет смысл, нечто, что живёт во внешнем облике, просто во внешнем образе. Можно, когда видишь крестьянина, который проводит плугом борозду, – совершенно отстраненно от пользы, которую приносит эта деятельность, – почувствовать и найти, если можно так выразиться, образующее того, что живёт в образе, что становится образом. Если только в качестве человека решиться, – и в этом есть эстетический смысл, который к этому принадлежит, – всюду кроме практической пользы подсматривать творение, тогда получают то, что в игрушках может истинно принести пользу ребёнку как раз в том случае, когда не попадаются на такую красоту, которая возникает через интеллектуальное, к чему стремятся сегодняшние «красивые куклы», а дают ребёнку такие, которые в обращении, во всём соответствуют ощущению человека, низводя к примитивной действительно прелестной кукле, которая может так выглядеть (показывает куклу, сделанную детьми в Вальдорфской школе). Но такие шьют уже старшие дети.
Речь таким образом идёт о том, чтобы мы, чтобы стать воспитателями могли видеть это эстетическое работы в работе, чтобы мы эстетическое работы моги внести в изготовление игрушки. Если мы эстетическое работы привносим в изготовление игрушки, то мы приближаемся к тому, чего хочет ребёнок из себя самого (из своей сущности). Мы в нашей цивилизации почти исключительно люди, ориентированные на целесообразность (пользу), что значит, интеллектуализированные люди, и вываливаем на ребёнка всевозможное выдуманное. Но дело в том, что мы этим приносим ребёнку для дальнейшей жизни то, что придумано, но не приносим того, что может быть в последующей жизни прочувствовано, воспринято. А это обязательно должно быть в игрушке. Мы можем мальчику дать плуг с тем, чтобы дать ему в игрушке образо-образующее, эстетическое процесса пахоты. Этим можно в полной мере направить силу человека на развитие.
Искусство воспитания, Р. Штейнер
294 т. собр. соч. Методически дидактический курс 02.09.1919 г.
Не упустите, пожалуйста с самого начала, в то время, когда ребёнка знакомят с взаимосвязью полевого хозяйства и человеческой жизнью, дать ему совершенно ясное представление о плуге, бороне и так далее в их взаимосвязи с географическими представлениями. И на некоторое из этого попробуйте именно вызвать из ребёнка подражание в маленьком произведении игрушки или художественного изделия. Через это ребёнок станет ловким, и этим ребёнок будет правильным образом поставлен в жизни. И если им можно будет сделать такие вещи, как маленький плуг, а потом они смогут в школьном саду им немного попахать землю, и маленькими серпами или маленькими косами срезать траву, тогда была бы произведена хорошая связь с жизнью. Тут важнее чем ловкость душевная связанность между жизнью ребёнка и жизнью мира, ибо ребёнок, который срезал серпом траву, или косой косил, или маленьким плугом в земле проводил борозды, становится другим человеком, чем ребёнок, который этого не делал. Его душевное становится просто другим.
307 т. собр. соч. Ильклей – курс, 17.08.1923 г. 13 доклад
…Ну это экстремальные случаи, но я хочу пояснить как раз через экстремальные случаи, как подъём в высшую духовность с одной стороны, и также схождение вниз к телесному рассмотрению, телесной заботе, могут присутствовать в наших педагогических принципах.
Поэтому мы расположены детей от этого рукоделия перевести к полному понимания оживлению настоящего урока совершенствования рук. В соответствующем возрасте, и даже достаточно раньше, приводим мы детей к тому, чтобы они делали игрушки, – вы видели здесь на выставке детские работы, – игрушки, которые они сами вырезают из дерева и связывают себя с художественным через игру.
Это действительно соответствует тому, что будет извлечено из человеческой природы, если игру понемногу перевести в художественное формообразование, и потом в это образование форм, о котором я уже говорил. И чрезвычайно интересно, как совершенно определенная скульптурная, художественнопластическая творческая деятельность у детей как бы сама собой осваивается при изготовлении игрушек.
Так мы можем тогда также художественное перевести в художественноремесленное, так что дети учатся делать простейшие инструменты, простейшие домашние приборы, а также и настоящие ножи, пилы, другие инструменты пригодные для столярных работ.
С удивительным воодушевлением стоят дети, и мальчики, и девочки, в наших мастерских, присоединяя с воодушевлением к другим урокам эту работу с ножом и пилой, и другими инструментами и радуются, когда у них получаются законченные вещи, которые потом можно использовать в жизни. Таким образом возбуждаются все жизненные инстинкты. При этом мы видим, как с одной стороны вырабатывается чувство прекрасного, а с другой стороны чувство практического.
Я при рассмотрении отдельных выставленных вещей уже указывал, что удивительно интересно, как дети, после того, как они то или иное узнают о человеческом организме, – пластические формы костной системы, формы мускулов, – в этом художественном роде в построении, в деятельности человеческого тела, как потом дети, которые у нас в практическом необыкновенно свободно работают и могут привносить свои собственные идеи, то, что ими было тогда пройдено в качестве того или иного члена человеческого тела, привнести в качестве впечатлений в их пластические формы, не в рабском копировании, но в свободном творчестве. Можно увидеть примечательные формы, возникающие из самой души ребёнка, когда ребёнок на уроках узнал то или иное о человеке или животном, – я бы сказал, – о реальнохудожественном в природе.
(Изготовление игрушек в смысле, который придавал этому Рудольф Штейнер подразумевает также соответствующее окрашивание. Некоторые его указания могут служить поводом для обсуждения на эту тему. – Прим. ред.).