Откровения полузащитника сборной СССР.
Виктор Серебряников выиграл четыре золотые медали в составе киевского «Динамо» и побывал на трех чемпионатах мира со сборной СССР.
Он ничего не скрывает. Воспоминания его не отлакированные. В его историях легендарные спортсмены 60-х - живые люди.
Подробно об отношениях с Анатолием Бышовцем Серебряников рассказал обозревателями «СЭ» Юрием Голышаком и Александром Кружковым в 2014 году в «Разговоре по пятницам».
- Однажды вы Маслова (старший тренер киевского «Динамо» в 1964-1970 годах – Прим. «СЭ») до слез довели.
- 1966 год. Баку и Ростов бились за серебро. У «Нефтчи» матч в Киеве. Вечером приезжают ко мне на базу ребята, с которыми в юношеской сборной играл, - Банишевский, Маркаров, Брухтий. Мнутся. Понятно, игра им нужна. Ответил: «С командой будем совещаться. Деду говорить не стану».
- Почему?
- Маслов прежде тренировал Ростов, ясно, что в этой гонке был за них. Протянули мне куль - даже не представлю, сколько там было. Собрали 11 футболистов основы. Если отдаем игру, сейчас же дербаним деньги. Нет - возвращаем. Все голосуют «за». И неожиданно подает голос Бышовец.
- Что?
- Говорит: «Братцы, вдруг Щербицкий (6-й Председатель Совета министров Украинской ССР в 1965-1972 годах – Прим. «СЭ») узнает?» Отвечаю: «Кто узнает, если ты не скажешь? А не хочешь - ладно, деньги верну». Я направился с кулем к выходу. Так Бышовец за мной побежал, схватил за майку. Чуть не порвал: «Я пошутил! Давай сюда!» Все вместе поехали в гостиницу «Москва», где «Нефтчи» жил. Договорились, что обыграют нас в один мяч.
Но на поле Бышовец, начал чудить. В бомбардиры рвался. Бабки взял - а забил! Мы все-таки проиграли 1:2. Дед, ни слова не говоря, сел в машину и уехал. Расплакался. Предали мы его.
- Деньги-то хоть до Маслова дошли?
- Его доля у меня была. Как быть? Звоню: «Виктор Александрович…» - «Сволочь проклятая!» - «Можно приехать?» Все ему рассказал. И про договор, и про Бышовца. Отдал кулек - оставалось в нем тысячи полторы одними стольниками. Он увидел, какие деньги на кону, в шоке был: «Меня посадят!»
- Удивили вы Бышовцем.
- За копейку удавится! Выросли они с Володей Мунтяном. Как-то в Куйбышеве играть, там жара, мухи летают размером с Ту-104. Встал за водичкой - а передо мной Муня с Бышом. Слышу, Бышовец говорит: «Я вчера платил, сегодня - ты…» Ему и «темную» раз устроили.
- За что?
- Ходил в ЦК, все рассказывал. Как сложный выезд - он больной. Берегся. Понимал, что по ногам будут лупить. А когда в Киеве его сажали на лавку, жаловался прихлебателям Щербицкого, дескать, зажимают. Хотя вся обводка на месте, передачи от него не дождешься. Маслову больше нравился Пузач. Тот быстрее раза в два, с пасом ладил. Но Деду звонили из ЦК: «Бышовца надо ставить!»
Как Маслова сняли?
- Неприятная история. Он был хлебосольный человек. К нему приходили девочки из ансамбля Вирского, Веревки - пели для него, танцевали. А дом относился к ЦК, все слышно. Плюс Бышовец подливает. 60-летие Деда отмечали в Конча-Заспе. Жена из Москвы не прилетела, только сын. А в украинской федерации футбола работала секретарша Клава. Она связана была с Дедом. На юбилее пошла с сыном танцевать, возьми да ляпни: «Я с твоим папой живу». Ну напилась. Сын дома Кате все выложил.
- А та была женщина могучая?
- Капитан сборной Союза по хоккею с мячом! Гренадер! Как-то шел к Деду в гостиницу «Театральная». Вижу - она его лупит. Прямо по голове! Сумкой! Дед укрывается, как может… А после откровений Клавы пришлось ему из Киева уехать. Вот нельзя было Маслову Ереван принимать.
- Почему?
- Пригласили друзья перестраивать «Арарат». Маслов выиграл Кубок, но уехал оттуда больным. Цистерны коньяка. Он лишь коньяк признавал, никакой водки. Цирроз печени.
- Маслов, кажется, воевал?
- Недолго. Рассказывал: «Записался в ополчение. Оружия нет. Выдали палки, плеснули спирта и приказали взять высоту. Побежали, куда денешься-то? Рядом мина разорвалась, в задницу ранило. Смотрите, шрам», - и штаны стягивает. «В госпитале перед санитарками стыдно было. У бойцов серьезные ранения, и я - с осколком в ж…» С фронта Маслов вернулся в Москву, работал на ЗИЛе.
Ближе к зиме завод решили эвакуировать, Маслова с эшелоном послали куда-то в Сибирь. Назначили старшим, поручили найти площадку под станки. Выбрал какую-то - мороз лютый, все в снегу. Разгрузили станки. А весной выяснилось - болото! От «вышки» спас Лихачев, директор завода.
- А в Ташкенте во время землетрясения уже вы с Виталием Хмельницким спасали Маслова?
- Это вы загнули. Но история была. Знаменитое ташкентское землетрясение случилось в апреле 1966-го. А повторные толчки продолжались еще долго. Команда остановилась в «Интуристе», где шеф-поваром ресторана был мой земляк из Запорожья. Говорит: «Умоляю, познакомь с Масловым. Я стол накрою в палисаднике для вас после матча». – «Если «Пахтакор» хлопнем – придем». Они, черти, специально игру назначили на три часа дня. Дышать нечем, весь матч мы отбивались, как панфиловцы. Чудом выиграли - 1:0. Маслов доволен. И отправились втроем к земляку. Он для нас приготовил «заряженный» арбуз.
- Что-что?
- Крюшон. Надрезаете большой арбуз, аккуратно вливаете по бутылке коньяка и шампанского - влезает, проверено! Убираете в холодильник на несколько часов. В жару великолепно освежает.
Сидим, отдыхаем. Внезапно завыли собаки, заревели ишаки. Маслов радостно поднимает рюмку: «Даже звери празднуют нашу победу…» И тут как тряхануло! Я успел схватить со стола две бутылки коньяка - этого у меня не отнять, ха! Мы с Хмелем рванули к забору, перемахнули, словно мотыльки. Позади голос Маслова: «У-у, хохлы проклятые, бросили!» Мы обратно, забор высокий, пики торчат. Чтоб Дед на них пузом не напоролся, помогли ему перелезть. Он тяжелый, пот градом, перепугался.
Прибегаем на площадь Алишера Навои, где театр и гостиница. Стоят наши, обратно никто не заходит, ждут вторую волну. Коньячку пригубили, успокоились. Думаем - как же теперь отсюда выбираться? Маслов пошел на прием к Рашидову, главе республики. Тот распорядился выделить команде автобус. Ехали на нем через степь до ближайшего аэропорта. Оттуда улетели в Киев.
- Ваш друг Хмельницкий - человек непосредственный.
- Да, с ним не соскучишься. Начальство любило его приводить в пример - на поле не ругается, никогда не спорит. Конечно! Потому что заикается! Пока что-нибудь с-с-с-скажет, соперник или судья уже далеко. Но если чуть-чуть выпьет - заикания как не бывало. Женился Хмель лет в сорок, а до этого постоянно искал приключения. Помню, в 1969-м в Стамбуле дал концерт. Сборная выиграла и вышла на чемпионат мира. После банкета ребята завалились в наш номер. Там был ящик коньяка.
- Откуда?
- Привез на «шевроле» представитель Аэрофлота. Киевский парень, тоже гулял с нами, но быстро сломался и заснул. А у Хмельницкого шило в одном месте. «Витечек, - зовет, - поехали фонарь искать».
- Какой «фонарь»?
- В смысле - публичный дом. С нами еще два игрока. Вытащили у спящего представителя из кармана ключи от машины. Я, как самый трезвый, сел за руль. Довез их, выгрузил и думаю: «Пусть оттягиваются, а я по городу покатаюсь».
- Вы-то почему не пошли?
- Честно? В бардаке был один раз. В Монтевидео, до женитьбы. Удовольствия ноль. С тех пор зарекся… Еду по Стамбулу, улочки узкие, свернул в сторону, заблудился. Навстречу полиция, я удирать. На какой-то пригорок заскочил, оттуда город - как на ладони. Увидел наш «Хилтон», прикинул, как до него добраться. Двинул потихонечку вперед. Вдруг знакомый свист. Смотрю - сидят втроем на ступеньках. Выгнали их почти сразу!
- Дебоширили?
- Нет. Просто пьяные. Обычно в такие заведения в любом состоянии пускают - только плати. У турков же оказалось строго. Ладно, приехали в гостиницу, шагаем в номер. Неугомонный Хмель говорит: «Спорим, что через окно - быстрее?» И полез, храбрый моська, по водосточной трубе на третий этаж. Впотьмах не заметил острый колышек и макушкой на него напоролся. Фонтан крови. Я выстриг ему клок волос вокруг раны, залил зеленкой. У Хмеля паника: «Как в таком виде Качалину (старший тренер сборной СССР в 1968-1970 годах – Прим. «СЭ») покажусь на глаза?»
- Выкрутились?
- Утром я вышел на набережную Босфора к местным рыбакам. У одного из них уцелевшую с вечера бутылку коньяка обменял на феску. Хмель ее нахлобучил - и потопал к автобусу. Качалин улыбнулся: «О, Виталя, под турка работаешь…»