Взгляд из мастерской художника
Текст: Галина Мумрикова
Предисловие с азиатским уклоном
Если применить словосочетание «родом из детства» к художнику Александру Бродскому, то он родом из Азии. Правда, в мастерской между Мясницкой и Маросейкой в старинном Златоустинском переулке, окружившие меня картины – большие и поменьше, яркие и мистические, напоминающие частицу Вселенной, старое пианино, толстый подоконник, стильный диванчик канапе – этакий микс красок и предметов, - особо азиатского не наблюдалось. Про Азию первым сказал сам Александр, а уж когда увидела одно из его полотен, где король-гранат, облаченный в орнамент, с короной, сразу же показал, кто тут главный, я поняла, откуда так сразу повеяло не просто теплом – жарой, не просто чем-то ярким – а чересчур сочным и оранжевым. Его палитра даже если по сюжету сдержанно-сероватая – из нее все равно проглядывает эта палящая жара…
Саша родился в Ташкенте и вырос в семье художников Павла Александровича и Элеоноры Борисовны Бродских и никем другим не мог стать по определению. От родителей он взял их «академизм», а уже все остальное сначала из окружения, потом из Художественного училища им.П.П.Бенькова («Я счастлив, что родился в Азии», - обмолвился он как-то в разговоре).
В училище в то время, когда Саша учился, были потрясающие учителя. Как и место, где находилось училище, всё утопающее в зелени, которое называлось Беш-агач, что означает «пять деревьев», рядом Комсомольское озеро и такой своеобразный узбекский Шанхай – там студенты снимали комнаты. Сюда, так получилось, и во время Великой отечественной войны, и после Ташкентского землетрясения 1966 года приезжали специалисты, интеллигенция. Собралась крепкая когорта художников, которые отнюдь не конкурировали друг с другом, а дружили. Здесь процветала «монументалка», мозаика мирового уровня. Вот среди красоты в мощном творческом конгломерате и вращался начинающий художник Саша Бродский. Но тогда ценности такого общения он, по молодости, не осознавал. Его дипломная работа, которую он защитил в 1986 году, – два витража для нового здания училища (кстати, в старом здании училища занимались сашины родители, там они и познакомились). Ну, а потом была питерская «Муха», работа художником-графиком в издательствах, на киностудии «Узбекфильм». Вся его жизнь, начиная с удивительного солнечного Ташкента, построена на мощном положительном заряде, который он получил в детстве и который никуда не девается, а лишь с годами усиливается.
.
Глава 1. Кое-что из прошлого, о мастерских, а также история с пуантами
Стоит, наверное, не просто обмолвиться, а немного рассказать о Всесоюзном доме творчества «Сенеж» – детище Союза художников СССР. Его создали в 1945 году и туда приезжали на два месяца художники и искусствоведы со всего Союза. На каком-то ресурсе я вычитала следующее: «…Здесь в Доме творчества работали группы живописцев, графиков, монументалистов, дизайнеров, театральных художников. Под руководством Обросова И.П. и Вуколова О.А., с 1972 года работали молодёжные группы. Многие известные сегодня художники на берегу озера Сенеж получили путёвку в жизнь… и была уникальная возможность общения и обмена творческими идеями художников разных поколений и школ…». Да, все так и было. В «Сенеже» отдыхали и работали много знаменитых художников, среди которых, например, Татлин, Осмеркин, Митурич, Левенталь, Мессерер… Саша Бродский, можно, сказать, попал туда, вспрыгнув, что называется, в «последний вагон» – в 1990-м аккурат перед развалом СССР. Он находился тогда а поисках своего «я», но именно там произошло зарождение больших серий живописи и графики.
Именно после «Сенежа» появились серия «Аурический человек», в которой столь разноцветная «Абрикосовая девочка» просто-таки затмевает белый свет, и «Натюрморты на стульях». А на полотне «Стул с апельсином на фоне рыбы» впервые, наверное, появляется этакая веселенькая рыбка со слегка прищуренным глазом (к «рыбьей» теме я еще вернусь). Это отнюдь не классические натюрморты с чем-то разложенным на столе в соответствии с правилами композиции – это уже весьма вольные абстрактные картинки. Тот период стал зарождением собственного стиля, собственных тем и, конечно же, собственного «я».
Вообще-то собственное «я» надо ж было не только искать, но где-то еще и реализовывать. Рассказал мне Саша несколько своих stories с мастерскими. Интересные. Но в данном контексте хочу ограничиться лишь двумя из них. Так, в 1991-м году он каким-то чудом попал в некий художнический улей в Банном переулке. Им руководил потрясающий человек, заслуженный деятель искусств Каракалпакии Николай Изосимович Корнилов, художник, меценат, коллекционер живописи, графики, скульптуры, журналист, искусствовед, который с 1964 года дружил с Игорем Савицким, создателем музея искусств в Нукусе. В 1991-м Бродский встретил на Арбате сына Корнилова своего тезку Сашу, с которым у него была общая мастерская еще в Ташкенте. Тот и привел друга в Банный, где он предстал перед Корниловым-старшим. И произошел такой маленький диалог: «Николай Изосимович, вы меня помните? – Нет, не помню, кто вы? – Я Саша Бродский, сын Павла Александровича Бродского. – Ой, это ты? А я тебя помню совсем маленьким. “
А дальше Саша показал свои работы на слайдах и… получил мастерскую, в которой проработал почти четыре года. Но потом в Банном произошел пожар, но Саше все же удалось спасти картины.
Опять встал вопрос о мастерской. Где? И тут знакомый фотограф сказал, что есть такое необычное прямо-таки «дышащее» местечко в Зачатьевском монастыре. Из «рабочих» в те времена была лишь одна махонькая надвратная церквушка, рядом стоял двухэтажный желтенький корпус, который чудом сохранился, сохранились кое-какие постройки, и в них была школа, коммунальные квартирки, а также обосновались художники. Там продолжил свои творческие поиски и Саша Бродский.
С 1998-го он участвует в самых разнообразных выставках, считая, что любая выставка – это всегда возможность подхватить и развить какие-то новые мысли, это всегда праздник, определенный отрыв от реальной жизни.
Так вот о выставках.
Глава 2. Немного о выставках, а также рыбах
В 1993-м Саша Бродский стал сотрудничать с галереей «Злато». Создатель этой галереи Светлана Александровна Болховитина, с которой он дружил много лет, как-то пообещала познакомить его с очень интересным человеком. Им оказался Франк Рауль Дюваль, основатель фирмы Sansha, один из известнейших мировых производителей пуантов, придумавший инновационные балетные тапочки на раздельной подошве, а также страстный поклонник России и русского искусства. И вот в 1994-м он пришел в мастерскую Александра Бродского. Их общению ничего не мешало: Франк знает шесть языков, в том числе и русский. Саша начал показывать Франку свои работы и тот отобрал 12 из них, чтобы купить. Как купить? Художник тогда в ценах не разбирался, в арт-бизнесе тем паче, картины для него были как дети и расставаться с ними не собирался. Но от предложения Франка отказаться было невозможно. Он сказал тогда Александру буквально следующее: «Я много летаю, у меня есть дом в Париже, есть дом в Гонг Конге. Я давно ищу художника. Так вот наконец-то я его нашел – это ты». А потом Франк решил устроить Саше персональную выставку в Гонг Конге. Упс! Поскольку Гонг Конг в то время еще считался британской колонией, то пришлось Саше после получения загранпаспорта идти в посольство Объединенного королевства, где начались бесконечные проверки, но визу ему все-таки дали.
И вот там, в Гонг Конге у Бродского произошла интереснейшая встреча с Антоном Серовым, внуком Валентина Серова, которому тогда было лет 60. Он неплохо говорил по-русски, хотя вывезли его из России совсем маленьким. Он занимался бизнесом, интересовался и искусством, а на выставку пришел, потому что кто-то из друзей-бизнесменов (а он имел общие дела и с коллегами из России) сказал, что будет выставка художника из Москвы. Рассказал, между прочим, Антон, что был в Русском музее и хотел выкупить из запасников копии некоторых рисунков деда, но там заломили такие цены, что пришлось от этой идеи отказаться. Он даже сказал, что за те цены можно было выкупить и сами подлинники.
А в 2003-м году Саша сделал своеобразную серию артефактов, расписав пуанты Дюваля. Затем, так получилось, что в лондонской галерее Amadeus Art Gallery открылась выставка, где Саша показал большую графическую серию своих работ, а также и расписанные им пуанты. Такая вот история.
…Что ж касается рыб, то все рыбы, которые появлялись в разное время и в разном антураже – все до единой персонажи весьма оригинальные. Саша показывал своих рыб на выставке в галерее «De Vlaming» в голландском городе Зотермеер.
Вот она, рыба. Обычная и сказочная. Несущая в себе и Солнце и Луну. Рыба сакральная. Золотая, бронзовая, бумажная, яркая и не очень. Или рыба в рыбе с массой икринок, как бы отражающая нашу Вселенную. Цикл, конечно, беспроигрышный. Рыбу можно разодеть, раскрасить, наделить философией подводного и надводного бытия. Воздать ей должное как своего рода началу всех начал. Рыбы, скрывающие свои обличие. Они как люди: красивые, грозные, вызывающе-яркие, серенькие, толстые, миниатюрные – всякие. Как ни рисуй ее, не обойдешься без того, чтобы у ней было все: голова, глаза, тело, хвост. Она вкрапляется в чей-то рассказ и в какой-то степени задает тон. Корректирует события. Помните у Пушкина: ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде вильнула.
Сашины рыбы разошлись теперь по всему миру и осели в разных коллекциях, оброс своими историями и легендами. Вот одна из них. Когда Саша писал больших рыб, к нему на одной из выставок, еще в начале 1990-х, подошел датчанин, по профессии архитектор, и через переводчицу сказал, что хочет купить несколько рыб, в том числе «Реинкарнацию» – рыбу в шляпе и с прищуренным глазом. Натурально на картине был он сам – датчанин тоже щурился на один глаз, ну и шляпа у него в гардеробе наверняка имелась. Он сказал, что хочет приобрести картины своим друзьям-архитекторам, но вот рыбу с прищуренным глазом он, скорее всего, купил для себя.
Я очень долго простояла около «Матрицы». Мне привиделся техногенный пейзаж, в котором этой рыбе трудно дышать. И все же это отнюдь не минорное полотно. Мой друг, который в это время был в мастерской, увидел водоросли. Однако колесо-штурвал привносит в это полотно своего рода энергетический и философский заряд.
Ну, а оранжевые рыбки, не лишенные декоративности, многомерности, где вроде бы все перемешивается – оперение, глаза, хвостики, эти рыбки радуют и возвращают нас к сказке, к природе.
А вот графический «рыбий» цикл по стилистике абсолютно другой. Никакой декоративности, никакой искрящейся радости бытия. Эти абстрактные рыбки – еще те бестии. Они или выступают соло, или ведут диалог между собой, или пытаются сражаться друг с другом за место под солнцем, вернее, под водой (может, им там тоже места не хватает, кто ж знает). И… как далеки эти рыбешки от «Джазовой рыбы в ночном городе», например, и даже полотна «Двое», где налицо спокойный диалог. Одним словом – все как у людей.
#искусство#живопись#изобразительное искусство#графика#Александр Бродский#