Широкая терраса бывшего кинотеатра «Россия» – как смотровая площадка над Пушкинской площадью… Сюда бы еще удобные лавочки поставить… Виды замечательные. Смотришь и вспоминаешь.
Текст: Павел Васильев, фото: Александр Бурый
Газетные некогда местечки… Слева были шумные «Московские новости», справа – солидные «Известия», чуть сзади – журнал «Новый мир». По соседству, в Настасьинском переулке, популярная профсоюзная газета «Труд». А внизу, почти подо мной, в самом первом доме по улице Чехова располагался еженедельник «Семья».
В годы репортерские здесь, как дома – знакомые лица, привычные словечки: «верстка», «сроки», «гонорар», «строки», «ответсек», «корректура». Всюду, пожалуй, бывал, и бывал с удовольствием. Смотрел однажды на Пушкинскую из кабинета Бухарина, с балкончика. Когда-то ведь «Известиями» руководил теоретик и большевик Николай Бухарин. В его времена Пушкин стоял на Тверском бульваре.
В «Известия» передавал я из Англии, с чемпионата Европы по футболу. Заголовки для репортажей, недолго думая, брал из великой английской литературы… «Остров сокровищ». «Пляшущие человечки». «Женщина в белом». Никто в редакции не возражал. Середина 90-х…
А в «Труд», отдуваясь, приволок самую первую свою книжку, пачек пять сразу. 100 штук! «Труд» проводил какие-то массовые соревнования, книжка годилась в призы. 10 тысяч рублей мне выдали в конверте и без всякой расписки. А главное – забрали груз. Из «Труда» я вышел налегке.
В «Московских новостях» удивительные гонорары выплачивал журнал «Спортклуб». Их можно было тут же обменять на доллары. Соседняя дверь вела в сберкассу.
В «Семье» тоже получилось неплохо. Там желали перепечатать из ежедневной газеты мое интервью с женой футболиста. Нетленка! И не просто перепечатать, а заплатить новый гонорар. Надо было только расширить тему личной жизни, задать пару новых вопросов героине. Поначалу я отказался, но потом согласился. С гонораром для внештатных авторов в еженедельнике расставались поразительно легко.
Газетная атмосфера поселилась в этих местах давным-давно. Еще в XIX веке. Здесь издавал свои книжки Сытин, чей домик и теперь сияет на Тверской, сразу за «Известиями». Здесь в журнале «Зритель» пробовали свои силы молодые братья Чеховы, а располагался «Зритель» в доме №1 по Малой Дмитровке – именно там, где так важно сидела «Семья». А чуть дальше, в Большом Путинковском переулке, основал свое «Утро России» фабрикант Рябушинский, владевший, как сказали бы теперь, целым холдингом печатных СМИ.
Мой прадед, живший в Архангельске, выписывал «Утро России». В семейном архиве, представьте себе, подписной дореволюционный квиток сохранился.
* * *
По сию пору жалею, что кинотеатр «Россия» закрыт и теперь в этом чудесном зале – театр столичного мюзикла. Теперь там показывают спектакли, как следует из афишки – «на пределе человеческих возможностей». Ну, не знаю… Может быть, теперь это кому-нибудь нужно. В наше время площадка, терраса, где я стою, была местом встреч, с обязательной веселой суетой, ажиотажем, а иной раз и погоней за лишним билетиком…
Помните знаменитую фотографию, где Владимир Высоцкий под ручку с Мариной Влади, а рядом тоже молодые Всеволод Абдулов и Станислав Говорухин? Здесь снято! А фрагмент из фильма «Я шагаю по Москве»? Евгений Стеблов с Никитой Михалковым именно здесь и шагают.
Фильм Георгия Данелии «Я шагаю по Москве» показали в новом кинотеатре на Пушкинской площади. И это очень символично. 1964 год. В стране новое время, и фильм этот о новом времени, о новых надеждах, и снят он по-новому. А еще это, пожалуй, первый фильм о Москве – где же показать его, как не здесь, у Пушкина, от которого все пути московские и начинаются.
Куда пойти?
Можно вперед – по трем бульварам, к реке. Можно назад – по остальным семи и тоже к реке. Можно по Тверской улице вниз или вверх. А можно, если у вас времени маловато, навестить Малую Дмитровку, тихую, на фоне соседей, в самом деле маленькую, всего-то 651 метр; кто измерял, покажись!
* * *
Исторически Малая Дмитровка – небольшой участок пути от Кремля, от Манежа, от Охотного Ряда на север. По Большой Дмитровке на Малую, дальше в Новую Слободу и через Бутырки – до подмосковного Дмитрова. Когда-то дорога эта была важна, не зря же уже в XVII веке закладывают на Малой Дмитровке церковь Рождества Богородицы в Путинках. Последний шатровый каменный храм в Москве, позже шатровые храмы были запрещены к построению патриархом Никоном. Малая Дмитровка соединяла Белый и Земляной город и была типичным лучом – радиусом из центра города на окраину. Но не потянул, если так можно выразиться, исторической нагрузки ни город Дмитров, ни северное направление в целом, даром ли Савеловский вокзал строят в Москве одним из последних.
Малая Дмитровка становится удобнейшей улицей для проживания. Преимущество ее – в расположении среди прочих. Всё рядом, всё под боком, всё по соседству, на самой же улице – тишь да гладь: имения, дома, садики. Переулков – и тех мало, всего-то три. Зато – бани на Неглинке, рынок на Цветном, магазины и рестораны на Тверской и Петровке, театры – всё недалече. Здесь селится знать – дворянская, а позже и купеческая, – преподаватели университета, люди науки…
Долгорукие, Урусовы, Волконские, Гагарины – какие фамилии! Русская аристократия селилась на Малой Дмитровке с большим удовольствием.
* * *
Антон Павлович Чехов, сменивший три адреса на Малой Дмитровке, нигде, впрочем, подолгу не живший, не без иронии называет себя аристократом – это после Грачевки, Трубной, Сретенки и ее переулков, Якиманки, флигеля на Садовой-Кудринской, который Чеховы прозвали «комодом»...
Двухэтажный флигель – единственная часть из дома Фирганга под номером 29, что сохранился до наших дней. Именно здесь жил Чехов после возвращения с Сахалина и до покупки усадьбы Мелихово. Именно в этом флигеле Антон Павлович удивлял родственников и знакомых своей непрактичностью. Так, жителями флигеля стали вдруг такие диковинные для России животные, как мангуст и пальмовая кошка! Их Чехов прикупил в путешествии и привез домой! Причем кошку ему продали тоже под видом мангуста – в пару… Вот как юмористически об этом зоопарке вспоминает младший брат, Михаил Павлович.
«Мангус с первых же минут почувствовал себя в Москве как дома. Он сразу вообразил себя хозяином, и не было никакой возможности унять его любопытство. Он то и дело вставал на задние лапки и совал свою острую мордочку положительно повсюду, в каждую щелочку, в каждое отверстие. Ничего не ускользало от его внимания. Он выскребывал грязь из узеньких щелочек в паркете, отдирал обои и смотрел, нет ли там клопов, прыгал на колени и совал нос в стаканы с чаем, перелистывал книги и совал лапку в чернильницу. Раза два или три он поднимался на задние лапки и заглядывал в горящую (керосиновую! – Прим. авт.) лампу сверху. Когда он оставался в комнате один, то начинал тосковать, и когда к нему возвращались, он искренне радовался, как собака. К сожалению, сожительство с ним в тесной квартире, да еще зимой, и в особенности с пальмовой кошкой, на которую он ожесточенно нападал, оказалось очень неудобным. В своих экскурсиях за мухами, пауками и вообще из-за необыкновенного любопытства мангус так много портил вещей, так много рвал одежды, обоев и обуви, а главное – ставил Антона Павловича в такое подчас неудобное положение перед посещавшими его знакомыми, что мы все с нетерпением ожидали лета, когда можно будет выехать на дачу и предоставить мангусу свободу на лоне природы. Когда к нам приходил кто-нибудь из гостей и оставлял в прихожей на окошке шляпу или перчатки, можно было смело ожидать, что мангус найдет способ туда проникнуть, вывернуть наизнанку перчатки и разорвать их и сделать кое-что неприличное в цилиндр».
Стоит заметить, что навещали в это время Чехова такие солидные люди, как Боборыкин, Григорович, Короленко, Мережковский, Гиляровский, Немирович-Данченко, Левитан и многие другие, тоже, видимо, пострадавшие от зверька, которого Михаил Павлович называет не «мангуст», как мы привыкли, а «мангус».
Что же до пальмовой кошки, то она предпочитала ночную охоту за голыми ногами, выглядывающими из-под одеяла, и, имея чрезвычайно острые когти, не щадила ни одного спящего.
Обстановочка, не правда ли?! Днем хлопочет мангус, ночами дикая кошка… После дачи, добавлю, звери были отданы в городской зоосад, причем Мария Павловна, сестра писателя, исправно их навещала.
Ну и конечно, покупка имения зимой, в срочном порядке, с бухты-барахты, с долгом, тоже нельзя поставить в заслугу писателю. Утешались Чеховы, впрочем, тем, что платили долговые 300 рублей в год, а за такие деньги удобную квартиру на год в Москве снять практически невозможно.
В эти 14 месяцев (декабрь 1890-го – февраль 1892 года), прожитых в доме Фирганга и на даче в Богимове, Чехов пишет повесть «Дуэль», рассказ «Попрыгунья», задумывает «Палату №6», начинает работу над книгой «Остров Сахалин». Он был в расцвете писательских сил.
Став помещиком, Антон Павлович регулярно наезжал в столицу, он скучал без Москвы, но на Малую Дмитровку не возвращался. Его последним московским адресом станет Леонтьевский переулок. По удивительному совпадению, в нем проживал Константин Сергеевич Станиславский, создатель МХТ и первый постановщик чеховских пьес.
В 1944 году Малая Дмитровка была переименована в улицу Чехова. Прежнее название вернули в 1993-м. Так что старые москвичи частенько называют улицу и так, и так… Она у них (у нас) и улица Чехова, и Малая Дмитровка… Я и сам, если честно, так поступаю. Ведь другой улицы Чехова в Москве нет, да теперь и не надо.
* * *
В 80-е годы прошлого века славы улице тогда еще Чехова добавил Ленком Марка Захарова. Свидетельствую тут, что купить билеты на «Юнону и Авось», «Тиль» и другие премьеры театра было очень трудно. Тогда в Ленкоме собралась удивительная компания талантливых людей. Евгений Леонов и Татьяна Пельтцер, Инна Чурикова и Олег Янковский, Александр Абдулов и Александр Збруев, Николай Караченцов и Елена Шанина! Ленком в середине 1980-х перебил осиротевшую Таганку и несколько застывший «Современник». Пожалуй, у молодежной театральной аудитории и сомнений не вызывало, куда идти, на что брать билеты, чем заполнить вечер. Только Ленком! Только Захаров! Как обычно это бывает, талантливый режиссер тонко уловил нужды времени… В театре бывали и аплодировали и Горбачев, и Ельцин.
Даже и странно было вдруг осознать тогда, что крепкий дом этот задумывался и был построен вовсе не для театра, а для купцов, для Купеческого собрания, Купеческого клуба, развиться которому помешала Первая мировая война…
И куда более странно было узнать или вдруг вспомнить, что в этом же самом доме развевались в 1918 году черные знамена с бодрым лозунгом «Анархия – мать порядка». На окнах лежали мешки с песком и стояли пулеметы. У входа курили крепкие молодые люди, вооруженные до зубов. Лишь с перенесением столицы в Москву большевикам удалось выбить анархистов из их укрепленного и всем хорошо известного столичного штаба. Бой за особняк и порядок был долгим и кровопролитным. Событие описано Алексеем Толстым в эпопее «Хождение по мукам», а сам писатель после бегства из эмиграции проживал некоторое время на Малой Дмитровке в доме №25.
Театральная же история монументального здания на Малой Дмитровке, 6 начинается с 1933 года. Тогда в бывший Купеческий клуб переезжает труппа Московского театра рабочей молодежи (ТРАМ), то есть тех, кто успевал работать на производстве и вечерами играть на сцене. Ставила рабочая молодежь идеологически продуманные вещи. Одни названия чего стоят… «Клеш задумчивый». «Зови фабком!» «Чудесный сплав». «Девушки нашей страны». «Плавятся дни»…
Чуть ранее переезда на Малую Дмитровку с театром почти год работает – а скорее, числится консультантом с апреля 1930-го по март 1931 года – Михаил Булгаков. Это были трудные времена для писателя, он выключен из литературы и театра, переживает вторую семейную драму, надеется на встречу со Сталиным, которому пишет тяжелые письма.
Лозунг ТРАМа – «ТРАМ не театр, трамовец не актер, а взволнованный докладчик, агитатор, спорщик» – никак не подходил Булгакову.
14 апреля 1930 года застрелился Маяковский, вроде бы как раз и докладчик, и агитатор, и спорщик… 18 апреля во второй половине дня Сталин звонит Булгакову в квартиру на Большой Пироговской улице. Второго звонка вождя писатель будет ждать всю оставшуюся жизнь – десять лет. И не дождется.
В 1937 году ТРАМ объединяют с театральной студией Рубена Симонова. А в 1938-м театр решением ЦК ВЛКСМ получает профессиональный статус и название «Московский государственный театр имени Ленинского комсомола». Название ко многому обязывало. Театр обрел время и место. Через пятьдесят лет публика называла театр не иначе как «Ленком».
Лично я был в Ленкоме раза четыре. Отношусь к театру с уважением, но без любви. Но как можно не любить отдельно от театра актера Караченцова или актера Янковского? Не восхищаться Чуриковой? Не вспомнить игру Броневого? Невозможно.
* * *
Маленькая, но удаленькая Дмитровка оставила свой след и в истории столичного транспорта. Если говорить о центре города, то именно по Малой Дмитровке был запущен первый маршрут столичного трамвая. Самый первый маршрут проходил от Бутырок до Страстного монастыря. Трамвай сменял устаревшую конку.
Газета «Московские ведомости» сообщала читателю в 1898 году: «Столбы поставлены на всех линиях: рельсовый путь заканчивается укладкой на Долгоруковской улице и Малой Дмитровке. Остается окончить последние работы и протянуть проволоку. Столбы всюду металлические. Часть вагонов получена, всего их будет 23. В нынешнем году будет в действии только линия от Бутырской заставы до Страстного монастыря, и с весны пойдут вагоны по остальным линиям. Вагоны станут ходить по одиночке, и только в случае усиленного движения к электрическим вагонам будут прицеплять один или два обыкновенных коночных вагона».
Трамвай усиленно двигался по Малой Дмитровке до 1953 года, и я не застал его. Но теперь впору говорить о другом. Я застал здесь троллейбус, товарищи! Если не ошибаюсь, два троллейбусных маршрута ходили от Театральной площади по Большой, а затем и Малой Дмитровке в сторону Савеловского вокзала и дальше, номера 3 и 23. В окончании Малой Дмитровки, у Садового кольца, мы иногда выходили, чтобы купить на углу горячих бубликов по 6 копеек за штуку. Очередь за свежими бубликами была здесь все же покороче, чем у метро «Новослободская»...