В начале было Слово? Или был образ?
Ове Франкель. Копенгаген, 1997 г.
Что было сначала: Слово или Образ? Творящее праслово «Логос» из Евангелия от Иоанна было, конечно, предначалом, но когда человек давал всему имена, возникла к образу (восприятию) речь (понятие), слово – то, что мы определенное понятие в словах можем выразить вокально.
Было вначале всё-таки звучание (речь), или это был образ? Вероятно, первичным было всё то, что ещё не было речью: открытые возможности. Мы находим в мифологии, что словомысль в большей степени патриархальна, а образная мысль матриархальна.
Мы видим вначале образы, которые для всех значений открыты, потом мы образуем слова, понятия, чтобы осознать увиденное. Или наоборот, сначала мы образы среди других образов, затем Логос приближается всё ближе к нам и образы постепенно осознаются. Так говорит нам речь.
Промежуточная мысль: в ремесленной деятельности и в нашей повседневной жизни мы бываем часто усталыми. Мой опыт говорит, что сила и энергия могут возродиться, если большое и маленькое делаются одновременно. Если такой мысли, как обозначенная выше, дать жить в себе, когда строгаешь рубанком, работаешь напильником, путешествуешь, проверяешь тетради и т.д. (не то, чтобы при этом думать, но чтобы в наибольшей полярности жить), – вместо усталости возникает сила. Я думаю, что это возникает оттого, что мы вплоть до нашей телесности организованы полярно.
Речь или образ?
У нас в Дании речь преобладает над образом (и не только там, немецкое слово das Bild, исконно означающее «образ» перешло в название «картина», и сейчас почти только так и понимается – ред.). К речи я причисляю: причинное (логическое) мышление, определение, обучение письму, буквам, обучение обращению с машинами и механизмами, т.е. всё дискретное. Многие думают, что если что-то не господствует, то и не жизнеспособно. Всё снова подчеркивают, что датские дети слишком плохо пишут буквы и т.д. В языке в этой связи произошло уменьшение образа до рисунка. Рисунок не содержит в себе значения, а указывает на значение. Форма должна быть невидима, через форму видят содержание (когда вы читаете этот текст, не восхищайтесь прекрасными формами букв, но смотрите сквозь написанный текст, чтобы ухватить содержание).
Картинки, которые мы обычно видим в газете, телевизоре, напечатанными и т.д., построены из маленьких точек, сегодня они ещё к тому же построены компьютером, т.е. дискретные образы. Это приводит к ощущению, что картины в их общности состоят только из простейших элементов. Эта мысль главенствует там, где говорят про гены, которые как программа (математически дискретная), которая может развернуться. Гены управляют, как команды развёртывания нового организма.
Дискретный мир (речь, не образ) всё подчинил своему могуществу. Всё делается математически дискретно. Редко понимают, что рисовать так же важно, как и писать, что образное понимание не менее важно, чем чтение, что имагинативное мышление является самостоятельной возможностью. Картина не должна быть суммой битов, как мы это часто сейчас понимаем, а выражением образа.
Образ и речь
Совершенно иначе обстоит дело, если наблюдают всего человека в его совокупности. В нас образ и речь являются важными жизненными пространствами. В качестве вальдорфских учителей мы очень часто переживали: если руки ловко схватывают, легко схватываются и мысли, если ноги хорошо стоят – хорошее понимание (здесь ещё на немецком непереводимая игра слов – пер.). Всё преподавание должно быть построено образно. В нашем организме также дело обстоит так, что образ и слово полярно разграничены, но это бывает только в том случае, когда мы это допускаем в своём развитии. К этому пара соображений:
Правое и левое
О правой и левой половине головного мозга уже было хорошо написано г. Хербертом Зеуфертом в «Werkstattbrief» и в «Erzihungkunst». Я немного это расширю: очень важные открытия были сделаны в 1967–1980 гг. исследователями Шперри, Гацанжия и Ледоукс.
Тогда делали определенным больным операцию «Шплит-Брейн», заключавшуюся в том, что перерезали поперечные связи между правым и левым полушарием, так что прекращалась всякая связь. При обследовании этих людей после операции с огромным изумлением установили, что полушария различно ориентированы.
«Данные исследований показывают, что особенные способности «немой» правой половины мозга лежат в восприятии образа. Она к обработке полученного раздражения подходит преимущественно синтетически. Обычно выше оцениваемая, обладающая речью, левая половина головного мозга является сильной в логическианалитическом, сходна с компьютером. С её речевым претворением в моментально проходящем комплексном синтезе правой полусфере не тягаться!». (Джерри Леви, Роггер В. Шперри).
(Схема организации испытания для установления ассоциаций "Шплит-Брайн"-оперированных на оптические восприятия и осязательные опыты по Михаилу Гаццанжия).
Можно так выразиться, что каждая полусфера работает с соответствующей стороной персонального жизненного поля, что означает, что левое полушарие работает с правой стороной жизненного поля, а правое полушарие с левой стороной жизненного поля. Это относится безусловно к лицевому полю пациента, но только тогда, когда глаза стоят неподвижно. Если глаза зафиксированы на определенной точке, воздействия от левого лицевого поля идут к правому полушарию и наоборот. Но, как сказано, только, если глазами не двигают. Если двигать глазами, например, вправо, то можно установить, что то, что перед этим было в правом лицевом угле и потому передавалось
в левое полушарие, теперь, после движения глаз, оказалось, как бы в левом лицевом поле и передалось в правое полушарие. Таким образом впечатления можно передавать из одного полушария в другое движением глаз даже тогда, когда внутренние связи полушарий разорваны. Это вероятно причина того, что прооперированные пациенты как правило могли нормально участвовать в повседневной жизни.
Эксперимент между тем был так организован, что пациент мог фиксировать точку на ширме, на которую с помощью проектора, снабженного автовыключателем показывался материал в обоих лицевых полях на короткий миг (например, 1/10 сек.). Это время было так мало, что у пациента не было возможности двигать глазами (рис. 2).
В одном из опытов пациенту в левую руку, скрытую от глаз за ширмой, дали карандаш. Ему было предложено написать то, что он видит на экране и показали на левом поле вопросительный знак, а на правом – знак доллара. Его сразу же спросили, что он видел. "Знак доллара", – ответил он. Его спросили, что он нарисовал. "Знак доллара", - ответил он. Когда ширму убрали, все с удивлением обнаружили, что он нарисовал вопросительный знак. Но что мы подразумеваем, когда говорим: "он"? Ведь он видел и вопросительный знак, иначе он не смог бы его нарисовать. Пациент же утверждал, что написал знак, который он не видел. Его видела рука, которая его написала.
Пациент утверждает, что видел знак доллара и опровергает, что видел вопросительный знак. Мы видим иное. Это произошло только потому, что была нарушена связь между полушариями мозга. Если бы этого не было, он (человек) бы позаботился, чтобы рука (немая, безымянная) написала то, что «он» «видел», подавив её знание о вопросительном знаке.
Как мы видим, «он» идентифицируется с функцией левого полушария, которое является основой отражательного (размышляющего) сознания личности. Процессы в правом полушарии идентифицируются с бессловесными функциями. Если связи между полушариями нарушаются, пропадает связь между понятием и деятельностью, между мышлением и поступком. Этот разрыв между мышлением и деятельностью ещё резче бросается в глаза в другом опыте. Показывали красный или зеленый цвет правому полушарию (в левом лицевом поле). Когда после этого спрашивали пациента, какой цвет он видел, пациенту оставалось гадать. Левое полушарие в состоянии говорить, сообщать, потому что это то самое полушарие, которое содержит то, что мы называем фонетическим кодом. Если мы к нему обращаемся, т.н. к размышляющей и говорящей части пациента, а это функция левого полушария, с которым мы вступаем в контакт. Световое мерцание, как уже говорилось было показано правому полушарию. Связь между полушариями, как говорилось, была прервана хирургически. Левое полушарие не видело цветного света, но знает, что свет должен был быть красным или зелёным. Если «он» отгадывает, никаких проблем не видно. Когда «он» не отгадывает (отвечает неправильно) – он обнаруживает, что он сидит и трясёт головой. Это бессловесная часть личности, которая видела свет, но назвать который она не может, нуждается в телесном немом языке. «Он» замечает, что «оно» трясёт головой и говорит: «ах нет, я думаю, красный». Ошибка исправляется.
Эти ситуации почти не поддаются описанию без того чтобы говорить о полушариях, как о двух управляющих камерах. Наша вина в том, что мы пытаемся правое полушарие понять с помощью стратегии левого полушария. Мы пытаемся дать имя безымянному (неназываемому).
Более поздние, ещё более точные исследования подтвердили эти результаты. Можно сформулировать это так: наше левое полушарие это нечто, что себя открывает. Правое немо, но оно не глупо. Оно работает с комплексами, может рассмотреть всё в тонкостях, живёт в образах и деятельностях, в то время как левое с трудом следует шаг за шагом и связывает себя, например, с причинными понятиями.
У здоровых людей имеются так называемые поперечные связи, т.е. связи между обоими полушариями, благодаря которым полушария могут договариваться. Кроме того, обычно мы водим глазами. При этом всё, что мы видим, втекает в оба полушария, которые благодаря этому в оптимальной совместной работе вырабатывают комплексное сознание.
Наша левосторонняя культура
Наша культура, как уже выше было отмечено, не совсем в «норме». Всё время правое полушарие рассматривают, как второстепенное. В Вальдорфских школах дети тоже нашей культуры: мы предлагаем, чтобы дети писали «тетради эпох», чтобы они хорошо формулировали свои мысли, хорошо считали и т.д.
Собственно, мы должны были бы предложить, чтобы тетрадь эпохи химии состояла из известного числа красочных картинок, Эпоха истории из к примеру проволочных скульптур…, архитектурная из обломков, математика из композиций… и т.д. Прежде всего, не надо писать годовые работы! Их надо танцевать, выковывать, рисовать, шить, строить, копать, лепить, инсценировать, компонировать, взрывать, колоть, рубить, лечить и сажать растения, эвритмизировать, варить, красить и т.д., а в таких случаях, как поэзия и художественная проза – и писать. Почему так не получается? Во-первых, потому, что мы, учителя, едва ли смогли бы такие отчёты учеников понимать и оценивать; во-вторых, этого не поймут люди вокруг.
Если мы часто смотрим телевизор, наши глаза привыкают не двигаться, мы вливаем мчащиеся картинки с экрана в правое полушарие, а другие в левое. Мы замечаем, что чтото не соответствует. Наши картинки (прав.) и наши понятия (лев.) друг другу не соответствуют. В нас возбуждается беспокойство, к которому мы уже привыкли. Если мы, однако, долгое время ритмически работали своими руками или путешествовали (целый день работали ногами), это беспокойство пропадает, в голове проясняется, проблемы решаются. Отчего это происходит?
Мост совместной работы
«Corpus Collosum» (буквальный перевод: «мозолистое тело») – связь между полушариями головного мозга – у здоровых людей и детей не разорван. Поэтому, собственно, оба полушария должны бы у нас работать совместно (как «Гётевские полярности»). Когда человек рождается, все его нервы уже есть, но они функционируют ещё медленно и хаотически, потому что они голые. Начиная с раннего детства длинные нервные волокна заключаются в теле в так называемые «миелиновые чехлы», благодаря чему они изолируются друг от друга и можно видеть, как детские движения становятся всё гармоничнее. По миелинизированным волокнам импульсы идут быстрее и без потерь и, когда ребёнок начинает ходить, это значит, что почти все нервы миелинизированы. Только в «Corpus Collosum» нет. Там миелинизирование идёт медленно и специфично, и оно может быть закончено не ранее, чем после третьего семилетия.
Рис. Схема разреза головного мозга
Это значит, что один участочек мозга слева соединяется с одним участочком мозга справа, и это связывание одевается миелинизированием. Только после этого возникает возможность эффективной совместной работы обоих полушарий.
В детстве мы все являемся как бы в некоторой степени подвергнутыми «Шплит-Брайн» операции, кроме того в течение продолжительного времени нервы «Корпус коллозиум» миелинизируются, у каждого человека этот процесс протекает по-разному, в то время как длинные нервы в теле у всех людей к определенному времени миелинизированы. Наблюдая за детьми можно заметить, что они во время игры непрерывно говоря! Они делают и говорят! То, что они делают, они громко проговаривают. То, что они себе рассказывают, они проделывают своими руками и ногами. Они этим творят некоторый вид «Корпус коллозиум» снаружи в себя внутрь, потому что внутри в мозгу функционирование «Корпус коллозиум» ещё очень плохое. Когда они так упражняются (правое и левое друг друга подтверждают в игре), достигается, что определенные части связующих нервов упрочняются и миелинизируются. Со взрослением пропадает непринуждённая болтовня, в любом случае становится менее заметной, однако она ещё всегда присутствует у «детей» старшей ступени.
Ремёсла, как помощь в миелинизации
Для большинства детей существует проблема соотнести мыслимое с делаемым, видимое с представляемым и в уроках ремесла. В качестве учителей рукоделия и ремесла мы как бы стоим перед пациентами, перенесшими операцию «Шплит-Брайн», но слава Богу недолго, так как при делании, при действительном погружении в работу сильно активируется правая половина мозга. Учителя замечают, что дети иногда удивляются, что урок кончился, потому что правая половина мозга не имеет временного ощущения. Обычно доминирующее левое полушарие на время передало свою ведущую роль, и дети стали правомозговыми. В такое время как раз происходит миелинизация новых нервов в «Корпус коллозиум», что приводит к дальнейшему улучшению совместной работы полушарий и взаимодополнению друг друга образа и речи. Можно предположить (имеются наблюдения, подтверждающие такие предположения), что чем богаче, многосторонней будут занятия руками у молодых людей, тем более будет укрепляться и миелинизироваться «Корпус коллозиум», что приводит к лучшей совместной работе полушарий мозга.
Сегодняшняя вальдорфская школа
В коллегиях мы должны к этому серьёзно относиться. Мы должны все(!!!) – классные учителя, учителя ремёсел и рукоделия – совместно напрячься и на каждом уроке найти возможность дать то, что требуется правому полушарию, потому что левое функционирует и без этого, и благодаря нашей культуре так и так продвинется. Если об этом как следует подумать и хотя бы мельком взглянуть на открытия, сделанные учителями рукоделия и ремёсел, можно установить, что такое направление приводит в школе к тому, что всё преподавание должно быть проникнуто художественно-творческим! Но ведь таким и было намерение Р. Штейнера!!!