35 лет группа «На-На» держит марку на российской сцене. За это время родились и канули в безвестность сотни групп, но этот бойз-бенд непотопляем. В гостях у "Жизни" легенда проекта Вячеслав Жеребкин.
ЧАСТЬ 2
– Вам известна история любви Ваших родителей?
– Хороший вопрос. Мама приехала из Тамбова, и, чтобы дали жильё, надо было устроиться на какую-то работу. Она устроилась на стройку и жила в бараке. А папа работал на самосвале. Точно не могу сказать, но полагаю, что там и познакомились – на стройке. Папа, к сожалению, ушёл из семьи, когда мне было два года, а сестре семь. Я расспрашивал у неё о папе, но так, не подробно. Мы смотрели папины фотографии. На одной папка держит меня на руках. И мама говорила: «Вот это ваш папа». Но, если честно, особо мы эту тему в семье не поднимали.
– Как мама выкручивалась, чтобы двоих детей поднимать?
– Она стала работать официанткой в каком-то пансионате. Нас она отвозила в понедельник утром в школу-интернат и в субботу днём приезжала за нами. Так я учился до второго класса.
– Как Вы узнали, что интернатовская жизнь заканчивается и скоро начнётся другая?
– Мы жили в селе в бараке. Туалет на улице, вода тоже – в колонке. Мыться в общую баню ходили. И тут мы переезжаем в город – какой там интернат! Маме дали квартиру!
– Что это была за квартира?
– В Домодедове, двухкомнатная со смежными комнатами. После барака – счастье! Мне тогда было 10 лет.
– И в 10 лет Вы впервые увидели папу. Что это была за встреча?
– Очень хорошо это помню. Не знаю, как он нас нашёл. Видимо, мама ему писала. Звонок, открываем дверь, заходит мужик незнакомый. Надька: «Папа!» А я же его не знаю. Фотография одно, там они молодые, столько лет прошло. Вроде папа... Обнялись, посидели, поговорили. Потом пошли в магазин, он нам конфет накупил. Но он недолго гостил.
– А мамы не было в этот момент?
– Мама была на работе, и они даже не встретились. Он уехал, не дождавшись мамы. Сказал, что скоро приедет.
– Мама как отреагировала?
– Не могу сказать, что она обрадовалась. Видимо, обида в её сердце ещё жила. Потом, когда я уже нашёл его, он рассказывал, что хотел вернуться, потому что любит маму.
– Почему не вернулся?
– Не знаю. Побоялся, может. Как мама встретит, примет ли? Он был такой, неуверенный в себе человек. Ревновал её сильно. Мне кажется, они из-за этого и разошлись. Она иногда приходила поздно – гуляли с девчонками. Кто-то её подвозил, какой-то шофёр. И он бесился. Но хорошо, что я его хоть нашёл.
– Это было уже на пике Вашей славы?
– С той первой встречи я его 35 лет не видел. Был в его краях, это Харьков, потом Симферополь. Всё же группа «На-На», его фамилия... Думал – придёт! Мы же из всех утюгов... Он мне потом рассказывал, что хотел прийти, но заболел. А я думаю, что просто постеснялся или побоялся.
– Конечно, страшно прийти к сыну, которого ты видел один раз в жизни. О чём Вы с ним говорили?
– О жизни. Кто я, что делаю, как ты, папа. Здоровье у него было уже слабенькое, парализовало руку. Всю жизнь шофёром проработал. О маме говорили, о сестре Надюшке, о родственниках.
– Не просил помощи?
– Нет. Он скромный такой. Когда я у него гостил, сказал ему: «Пап, может, к нам махнём? Приезжай в гости». Но он в то время болел. И я ждал, когда наберётся сил и я отвезу его домой. А приехал я к нему со своей невестой, представил: «Вот, пап, это моя будущая жена». Посидели, покушали, поговорили. Ночевали у него дома. На следующий день он поехал с нами на вокзал. Я ему говорю: «Папа, ну куда ты?» А он: «Поехали!» Он был в рубахе, расстёгнутой до пупа – выпили с ним. Было какое-то щемящее чувство. Откуда оно взялось? Ну, попрощались – пока-пока. Но когда сели в поезд, у меня в груди всё защемило. И действительно, это оказалась последняя наша встреча. Я больше его не увидел...
– Вы учились в ПТУ после школы по профессии...
– Аппаратчик-гидрометаллург.
– Если бы с музыкой не срослось, то Ваша судьба была бы какой?
– Трудно сказать. Я с детства был в музыке. В 11 лет начал учиться играть на гитаре. А в школе был горнистом.
– Закурили рано?
– Первый раз? Помню. Мне было лет восемь-девять. Просто на виду лежала пачка «Беломора». У меня же был отчим ещё, и он курил. Я не понимал, что он делает. Спички надо поджигать, интересно. И я как-то раз решил попробовать... Ну, кашель, слёзы, разочарование. Как это можно вообще курить? И я не курил до армии вообще. И не пил.
– А когда первый раз напились?
– После армии. Пришёл весной 1989 года и летом с друзьями вина и попробовал.
– Вы служили в Чехословакии наводчиком танка. Это была Ваша первая заграница, получается.
– Да.
– Было, что Вас там поразило?
– Наша часть стояла в лесу, но недалеко был город. Маленький такой городок, домики красивые. Впечатлили вкусняшки всякие, печеньки, конфеты в красивых обёртках. Баночки с колой и фантой. Я такого никогда не видел раньше.
– Ваш самый большой косяк во время службы.
– Это были первые стрельбы штатными снарядами. Стоят три танка, я в среднем. Команда «огонь», поехали. Поднимают мишени. А я смотрю в прицел и не вижу ничего! А времени выпустить три снаряда немного. Мне кричат в наушники: «Огонь!» Куда «огонь», думаю. Нельзя стрелять, если ничего не видишь. Что-то нашёл похожее на мишень... Нажимаю – бабах! И тут с танкодромной вышки на меня матом! Короче, снаряд воткнулся в землю метрах в пятидесяти от вышки. То есть я слишком низко взял, и все обделались... Это был такой стресс, ужас какой-то! Пять нарядов вне очереди получил – картошку на кухне чистил.
– Группе «На-На» 35 лет. У вас были разные этапы – сумасшедший взлёт, развитие, падение. Какой был самый тяжёлый у Вячеслава Жеребкина?
– Как раз после гастролей в Америке, это был 2001 год. Когда ты видишь, что тебя не слушают, не приглашают ни на какие тусовки и «Песни года»... А ведь до этого мы были везде, в том числе и участвовали во всех «рождественских встречах» у Пугачёвой. И когда ты понимаешь, что тебя нет нигде – ни в эфирах, ни на радио, ни в газетах... Вообще ноль.
– Вы приехали в Штаты как раз после теракта 11 сентября... Какое было отношение к группе?
– Это было в октябре, Нью-Йорк был ещё весь в пыли от разрушенных башен-близнецов. Настроение было подавленное, и выступать было тяжело. Но мы выступили, спели на английском, причём всё живьём. Это всех удивило – что так красиво умеем петь. Некоторые компании заинтересовались. А когда мы приехали домой, то поняли, что вряд ли вернёмся в США. Людям не до музыки было совсем. И у Бари в 2001 году случилась дикая депрессия. Он же очень надеялся на раскрутку в Америке. Через некоторое время Бари нас собрал и сказал: «Выбирайте, ребята. Хотите разбегайтесь, хотите работайте, что хотите, то и делайте. Я заниматься ничем не буду». Депрессняк. И пять лет он ничего не делал.
– А вы?
– Мы собрались, стали обсуждать, что делать. Асимов, а у него уже были записаны сольные альбомы, говорит: «Ну, ребята, раз такая ситуация, я пойду». А мы с Вовкой решили продолжать работу. Тогда с нами был ещё Паша Соколов, который танцевал, а потом стал вокалистом. И мы втроём остались, работали. Ну, так, немного уже. Концерты, корпоративы. Из всех эфиров нас выкинули.
– Почему?
– Не знаю. Может, Бари там что-то сказал. Настроение было упадочническое, конечно. Но мы решили: будем держаться. Финансово это тоже ударило - жить стали поскромнее.
– Известно, что Бари Алибасов многим помогал – кому-то квартиру, кому-то машину. Чем он лично Вам помог?
– Да, мне он помог купить первую машину. Вообще Бари – щедрый человек. Может, экспрессивный, жёсткий и всё такое, но если нужны были деньги, он – всегда пожалуйста.
– Когда он «выпил» «Крота», как вы отреагировали?
– Я даже не знал, что такое «Крот». Оказалось, щёлочь для прочистки труб. Если бы он реально это выпил – это смерть. Но этого не было, как я понял. То есть он, видимо, только чуть-чуть попробовал...
– Как Вы реагируете на все эти истории?
– Мне очень не понравилось, как потом всё это началось раскручиваться. Показывают его в невменяемом состоянии... Я переживал за его здоровье. Это было очень нервное время. Мы с Вовкой решили в этом не участвовать. Но всё это, конечно, ужасно сработало на группу «На-На».
– Были предположения, что он это всё придумал от начала и до конца.
– Да-да, что он на этом якобы зарабатывает деньги, пиарится. Но это же всё не мы делали. А получается, что на нас всё рикошетом отразилось, на концертах. Это было ужасно.
– Я знаю, что в последнее время Бари Каримович разделил права на группу «На-На» между Вами, Владимиром Политовым и собой. На троих. Как давно это случилось и с чьей подачи?
– Это было решение Бари. Он понимает, что стареет, дела надо передавать, группа существует. И сейчас мы являемся совладельцами этого бренда. Уже года три-четыре.
– Как изменилась ваша жизнь? Раньше вам могли сказать – надо туда-то и туда-то срочно. Сейчас такое может быть?
– Нет! Сейчас уже нет.
– Я посмотрела вашу афишу – у вас почти каждый день концерты...
– Я очень рад, что мы востребованы. Действительно, концертов много. Конечно, не сравнить, как это было в 90-х. Тогда по четыре концерта в день давали. Я уже, наверное, четыре в день и не выдержу.
Продолжение следует...
Из третьей (заключительной) части интервью с Вячеславом Жеребкиным вы узнаете о том, почему он разошелся с первой супругой после 18 лет брака, как влюбился в поклонницу Татьяну и что это такое, когда твой ребенок болен диабетом.
Автор: Юлия Ягафарова