Сириусов Альберт Тимурович строгим взглядом окинул аудиторию. Вся эта «серая масса неучей» портила ему предновогоднее настроение. Он внимательно следил за посещением своих лекций, добавляя балл на экзамене тем, кого видел хотя бы пару-тройку раз. Присутствующих же на пересдаче студентов Сириусов не знал. Потому его особенно злило, что пересдачи с «ними» ему поставили аккурат перед Новым годом, а не после. Изначально экзамен у студентов принимал его коллега, так как сам Альберт Тимурович отбыл на конференцию по изобразительному искусству от кафедры университета. И вот тридцать пар глаз воззрились на него. Некоторые смотрели на преподавателя взволнованно, другие инертно, из серии «да нам пофиг на твоё искусство, мы здесь временно, надо же было на кого-то пойти учиться», третьи нагло, мол «скажи спасибо, что тебя посетили, дядя», четвёртые угрюмо и недовольно, пятые бегло, очевидно торопясь по своим делам, и лишь у одной девушки был серьёзный, напряжённый взгляд, который заглядывал Сириусову куда-то в душу. Она внимала каждому его слову, то сужая сосредоточенно выразительные глаза, то расширяя в ужасе, и то и дело надувала пухлые губы, иногда закусывая нервно нижнюю. Альберт Тимурович закончил вступительную перед экзаменом сухую речь, сглотнул от повышенного внимания студентки, ослабил галстук и отвернулся к окну, ожидая, пока к нему потянется вереница желающих пересдать.
Она пошла третьей на пересдачу, вся словно наэлектризованная села напротив, поправила выбившийся завиток русых волос до плеч и подняла на него молящий взгляд, полный какой-то душераздирающей безысходности, будто он собирался её пытать, а не экзаменовать.
— Не волнуйтесь вы так, — подмигнул участливо Сириусов студентке и застыл на полуслове, засмотревшись на неё и пропев про себя: «Эти глаза напротив — калейдоскоп огней! Эти глаза напротив — ярче и всё теплей. Эти глаза напротив — зелёные с карим ободком мне всех милей!».
— Легко сказать, — студентка заёрзала на стуле, — Молчанова Акулина Михайловна, — выдохнула она тяжело.
— Вы не посещали мои лекции, Акулина Михайловна? — спросил очевидное Альберт Тимурович и подумал вдруг: «Какой-то у неё смутно знакомый голос, хотя я её вижу впервые».
— Я была простужена, — Молчанова поправила вязаный тоненький шарф на шее, — у меня и справка есть. Я к тому экзамену ведь готовилась, но, впрочем, это неважно.
— Почему же? Прелюбопытно узнать, отчего же вы не сдали экзамен Семёнову в моё отсутствие.
Акулина Михайловна явно смутилась, опустила взгляд и красноречиво замолчала. Она не знала, что ответить Сириусову. Рассказать, как накануне экзамена она заменила лучшую подругу Зойку и сыграла впервые в своей жизни Снегурочку?
Бойкая, пышнотелая Зойка заарканила в начале декабря какого-то заморского красавца, не то Турка, не то Араба. И того грех было упускать. Как молодой девушке отказаться от предложения «шейха» отпраздновать Новый год на берегу моря? И, конечно, вечно уступчивая и милосердная Акулина согласилась помочь подружке да пожелала ей от чистого сердца женского счастья. А сама нарядилась в россыпью каменьев расшитый лазурный, бархатистый костюм сказочной помощницы Деда Мороза, украсив голову высоким, ажурным, богато расшитым кокошником с меховой окантовкой и с ниспадающими жемчужными нитями. Зоя подрабатывала Снегурочкой не абы где, а в элитном агентстве «Снегурочек и Дедов Морозов», потому в распоряжении девушек, женщин, юношей и мужчин, исполняющих роли тех и других, имелись гримёры и костюмеры.
В отличие от сверстниц и той же Зои Акулина не пользовалась косметикой, на выход куда-то она могла скромно подвести глаза и блеском придать цвет губам, но в обычной жизни поддерживала свою естественность, не признавая новомодные хайлайтеры, глиттеры, тени для бровей, воск для губ и прочее. «Пока я молода, зачем мне себя старить и скрывать истинное лицо под толщей косметики?», — рассуждала девушка под смех недоумевающих подруг, однокурсниц и знакомых. Но, когда Молчанова увидела, как волшебно преобразилась после работы гримёра над ней, как чудно похорошела, то потеряла дар речи. «Надо же, Молчанова замолчала», — подколол кто-то Акулину из девушек. Но она не обиделась, с восторгом рассматривая собственное отражение и понимая, что обычно она и правда болтает без умолку. «Щебечет как птичка», — с детства шутили про неё. У девушки был тоненький, но звучный голос, лелейно услаждающий слух других. Если бы у Акулины был музыкальный слух, она вполне могла стать певицей, как мечтала. Но в музыкальной школе родного города ей указали на дверь, потому Молчанова и выбрала профессию искусствоведа, с грустью отказавшись от детской мечты.
— Совсем на себя не похожа, — восхитилась девушка и закрутилась радостно перед зеркалом, напевая тихонько, — и вот она нарядная на праздник к нам пришла. И я не я.
— И лошадь не моя, — басовито прервал Акулину какой-то мужик в костюме Новогоднего волшебника и заржал.
— Вы что себе позволяете? Вы почему мне хамите? — возмутилась робко девушка и тут же вся сжалась. За других хрупкая Акулина могла и в бубен дать, но постоять за себя она никогда не умела. Девушка почувствовала, как закружилась от волнения голова, и запылали и без того румяные щеки под гримом. Она облокотилась о гримёрный столик и расстегнула слегка шубку.
— Эй, красавица нарядная, — мужик подошёл вплотную к Акулине и грозно посмотрел на неё сверху вниз, потрепав большой рукой, точно медведь лапищей, по плечу, — я это пошутил. Ну пригубил мальца, праздник как никак. Да и мечта идиота сбылась на старости лет — Деда Мороза играть буду, — довольно пробасил он, — А ты, стало быть, Снегурка моя в тужурке? Как звать то тебя, пади Алёнушка?
— Марфа, — зачем-то соврала девушка и тут же сконфузилась, врать она не привыкла. Но незнакомец поверил ей, просмеявшись от души и прокашлявшись, потому Акулина не стала более ничего ему объяснять. «Пусть Марфой кличет, от меня не будет. Боюсь, на Акулину он точно бы что-то эдакое придумал и дразнил меня потом.», — с негодованием подумала девушка и топнула ногой в сердцах.
— Марфута моя, — продолжил забавляться Дедушка Мороз, — ну-ка топни каблучком исчо, — цокнул он языком, — какие у тебя сапожки то, загляденье прям. А подковали как? Ба, да ты у меня знойная кобылка.
— Я не ваша и не у вас, — неожиданно для себя и для мужика она толкнула его своей маленькой ручкой, повалив на мешок с подарками и не удержавшись на каблуках, крутанулась, упав ему в объятья, — ой, — пискнула Акулина, зажмурив глаза.
— Ну, — шепнул Дедушка Снегурочке на ухо, окутав её пьянящим ароматом явно дорогого алкоголя с примесью мужского терпкого парфюма, — долго ты в жмурки играть будешь и разлеживаться на мне собираешься, юная и прыткая кобылка. Или я тебе глянулся? Я ж не против. Я — конь-огонь, имей ввиду, сладкая, — расхохотался он, похлопывая девушку по-хозяйски по спине.
— Чего? — девушка вырвалась из цепких объятий Дедушки и вскочила резко, округлив глаза, — Каков наглец? — разозлилась она и стукнула его посохом.
— Так, — мужик приподнял одной рукой Акулину вместе с посохом, — я сейчас тебя накажу за твои проделки, хулиганка, или другую Снегурочку выберу, а ты одна будешь куковать.
— Куковать одной мне не привыкать, — буркнула себе под нос девушка, болтая в воздухе переливающимися сапожками, но мужик вполне расслышал, что ему надо.
— Ну-дык, красавица, — незнакомец опустил девушку и усадил на мешок с подарками, — я ж этот, вроде как, волшебный Дедушка Мороз, как наворожу тебе принца сказочного. Негоже одной то куковать, да, малая, — он щелкнул её по-доброму по носу и принялся водить над ней посохом.
— Подожди, — завопила вдруг Акулина.
— Что? — мужик в недоумении застыл с посохом над головой.
— Не надо мне принца, — захлопала она ресницами, поправляя съехавший кокошник, и мечтательно улыбнулась.
— А кого надобно, девица? — захохотал раскатисто Дедушка.
— Мужика русского, чтобы косая сажень в плечах, рукастый, заботливый и добрый, чтоб на плечо меня закинул и уволок в свою избушку.
— Кого? — незнакомец выронил посох, растерявшись. — Шутки шутить изволишь? Избушку ей подавай на курьих ножках.
— Что вы, милый Дед Мороз, — она взяла его ручищу своей ладошкой, — я взаправду говорю. Что с них, с принцев? Сегодня принц есть, а завтра весь выйдет. Другое дело — добротный мужчина с русским духом, за которым как за каменной стеной. Я б его любила, и борщи ему варила.
— Ага, и носки стирала на реке или в стиральной машине, — заржал Дедушка, — знамо, плавали, наслышаны. Только, милая Снегурочка, все вы, барышни, словоохотливы и горазды обещания давать до первых трудностей. Не, не могу я на себя ответственность взять, чтобы ты какого-нибудь стоящего мужика надурила.
Акулина поднялась с мешка с подарками и принялась раздеваться.
— Эй, ты чего? — обалдел мужик.
— Ничего, — обиженно всхлипнула она, расстёгивая шубку, — никому нет дела до моих желаний никогда. Я к вам со всей душой, поверила на мгновение, что вы волшебник. А вы, как все, выпивоха и проходимец. Вот я всем верю, помогаю, а потом расплачиваюсь, мной пользуются, и остаюсь в итоге ни с чем куковать одна. И зачем я только пошла на поводу у Зойки?
— Стоп, — остановил Дедушка Акулину и принялся застёгивать шубку обратно, — ты меня то под всех не греби, барышня. И, запомни, меня не разжалобить, я терпеть не могу ваши женские штучки, слёзы. Давай договоримся, будешь мне верной помощницей сегодня, взаправду сыграешь Снегурочку. А с меня добротный русский мужик тебе. Идёт?
— Идёт! — воодушевлённо согласилась девушка и крепко, как только могла, пожала руку басовитому Деду Морозу.
***
— Молчанова, вы долго планируете молчать или выжидаете театральную паузу? — рассердился Сириусов и пробуравил взглядом мечтательную студентку, понимая, что она явно не с ним и не на пересдаче его предмета.
— Идёт! — завороженно воскликнула Акулина, глядя куда-то сквозь преподавателя.
— Что идёт, Акулина Михайловна? — Сириусов стукнул стопкой оставшихся экзаменационных вопросов по столу и ввернул Молчанову в реальности, заметив, как она снова вся затряслась от страха. «Да что же такое? Да как с ней разговаривать? Что за мямля эта Акулина с пухлыми, чувственными губами? Вот опять закусывает нижнюю, дразнит меня!», — рассерженно подумал мужчина, приглаживая свою волнистую бородку.
— Альберт Тимурович, я задумалась, — проблеяла словно овечка перед забоем девушка.
— О девичьем, видимо? — съязвил преподаватель и тут же пожалел, поскольку глаза Акулины наполнились слезами.
— Что вы сразу? Я готовилась, разволновалась. Я сейчас. Вот как это. Ну. — пара слезинок скатились по юному лицу девушки в корне разозлили Сириусова.
— То вы были в своих романтичных грёзах, теперь перешли на междометия. Немудрено, что Семёнов поставил вам неуд.
— Ваш Семёнов домогался до меня, а у других требовал взятку, — всхлипнула Молчанова и замолчала, сообразив, что сморозила, как оговорила уважаемого преподавателя.
У Альберта заиграли желваки на скулах, он сжал кулаки на столе. До Сириусова и раньше доходили слухи, что его коллега пользуется служебным положением и приставал к студенткам, но то были слухи, да и ни одна из учащихся не подтвердила факта принуждения к… Мужчина окинул взглядом хрупкую фигурку Акулины и разозлился, ему ох как не хотелось даже представлять эту наивную прелестницу в назойливых, грязных руках Семёнова. «Да какое мне до Молчановой дело? Домогательства какие-то придумала. Разжалобить пытается меня не иначе. Все они одинаковые, знамо, плавал. А если Акулинушка правду говорит? По ней же видно — врать не умеет. Сириус, Сириус, какая к едрене фене Акулинушка? Старый хрен, а туда же. Да ты не лучше Семёнова.», — изводил себя Альберт мыслями и наблюдал за передвижениями горе-студентки.
— И куда ты собралась? — бесцеремонно остановил он девушку.
— Вы, — поправила она его.
— Что вы? — он и не сообразил, что обратился к ней на ты, как-то само вырвалось.
— Мы с вами, уважаемый Тимур Альбертович, на вы, — она прижала к себе кожаный портфель, взволнованно теребя застёжку, и сделала шаг по направлению к выходу из аудитории.
— Альберт Тимурович, — процедил преподаватель, — вы моё имя с отчеством запомнить не можете, куда вам сдать экзамен. Сядь, Молчанова, — он напоролся на укоризненный взгляд таких притягательных зелёных глаз, меняющих в полумраке цвет с тёмно-бирюзового на золотисто-коричневый, — сядьте пожалуйста.
— Нет, вы правы, — она опустила портфель, выпрямилась и будто присела перед ним в реверансе, или ему привиделось.
— Я не прав, — Сириусов устало подтянул выше свои очки на переносицу, — я не должен был повышать на вас голос и говорить подобное.
— Вы и ваши коллеги правы, — Акулина заунывно вздохнула и опустила плечи, — у меня недостаточно эрудиции, чтобы продолжать учёбу в данном университете. С моими умственными способностями мне следует учиться в каком-нибудь захудалом ПТУ.
— Очень даже интересно послушать вашу ересь дальше. И? — Альберту крайне не нравились нелицеприятные слова Акулины о себе же самой, но вместо того, чтобы успокоить девушку и поддержать по-отечески, он с вызовом с ней заговорил, почти отчитал. — Не стесняйтесь, развивайте свою невразумительную мысль, мы с вами обсудим всенепременно. Я же никуда не тороплюсь, только бы вам внимать и внимать.
— Я не буду вам обузой, не переживайте впредь обо мне, товарищ Сириусов, ваше время — деньги, как мне известно, — просипела девушка, поправляя на шее вязаный цветастый шарф, — потому я отчисляюсь, дабы не досаждать вам с вашими озабоченными коллегами, радуйтесь, — бросила она отчаянно и опрометью выбежала из аудитории, словно пробка выскочив из шампанского и ударив своим хлёстким словом и эмоциональным поступком Сириусу по голове, и заставив его бежать за ней следом...зачем-то.
===================================
Продолжение следует
===================================