«Суть вещей для глаз незрима» — эта фраза французского писателя-ром антика Антуана де Сент-Экзюпери из повести «Маленький принц» известна многим. Хотя её глубинный смысл, похоже, открывается не каждому. «По-настоящему можно видеть только сердцем — фальшь или искренность, доброту или злость», — подтверждает моя землячка Светлана Донецкая, прочувствовав это сама. Узнала о ней из соцсетей («Мама всех солдат на передовой», «В буквальном смысле согрела бойцов!», «Незрячая бабушка из СПИЦназа!») и сразу позвонила. «Приходите, конечно! — услышала приветливый голос. — Разговоры скуку прогоняют. Буду вам рада».
Светлана Адольфовна сорок лет прожила в Феодосии, не выезжая («А куда ехать, если мы уже в Крыму?»). Лишь недавно вместе с семьёй перебралась в Симферополь: внука по здоровью зачислили в специализированную школу. Слепота накрыла, когда вышла на пенсию.
— Это было ещё при Украине, — рассказывает о себе. — «Расцвёл» мой диабет. Начались проблемы со зрением. Ходила по врачам. Лечили, спасали. Колола инсулин. Но видела всё хуже и хуже. Испугалась... А что поделать? Начала осваивать мир на ощупь.
Когда жизнь преподносит такой «сюрприз», трудно не задаться вопросом: за что? Светлана Адольфовна не задаётся и не впадает в уныние, воспринимает свою слепоту скорее как сложную задачу, которую надо решать. По правде говоря, тема болезни всплыла в нашем разговоре только под моими настойчивыми расспросами. А так хозяйка сразу начала показывать то, что умеет: как читает, пишет, пользуется телефоном, справляется по дому, чистит картошку (ловко снимает ровные и тонкие полоски кожуры).
Присаживаюсь на диван и оглядываю комнату. Все вещи — на определённых местах. Для незрячего человека это важно. На подоконнике — гора ниток («люди присылают через волонтёров»), на маленьком столике — стопка книг с точечно-рельефным шрифтом Брайля (сверху — исторический альманах с закладкой). На полке — говорящие часы. А рядом с диваном на табурете — большая коробка, где бережно сложены вязаные носки и шапки — готовые комплекты для отправки на фронт.
— Вяжу с нежностью в сердце, как мама своим сыновьям, — говорит Светлана Адольфовна. — Чтобы чувствовали домашнее тепло и заботу. Тороплюсь: весной ночи ещё холодные. Не хочу, чтобы ребята мёрзли.
«Сколько труда, терпения, непосильного старания!» — удивляюсь, замечая узловатые, мозолистые пальцы мастерицы. Она будто угадывает мои мысли:
— Не стану скрывать, суставы болят. Поэтому без дела не сижу, разрабатываю. Иначе и ложку не удержу. Когда началась спецоперация, решила, что смогу быть полезной. Внуки помогают разматывать клубки шерсти, подбирать цвета, рисуют открытки солдатам для поднятия духа (мы их в носочки вкладываем). Дочка заправляет кончики ниток уже по готовности. Счастье — когда есть цель в жизни. Спасибо «Народному фронту» — волонтёры забирают посылки, везут «за ленточку».
В руках вязальщицы послушно мелькают спицы (она снова в работе): узелок, петелька, изнанка, лицевая... Наблюдаю и не могу отвести взгляд. Не зря говорят, что вязание успокаивает и приводит в состояние безмятежности.
— Примерять можно? — решаюсь спросить, трогая мягкую стопку.
Светлана Адольфовна кивает и протягивает шерстяную пару — из коричневых ниток с зелёными вставками: «Надевайте!». И я словно попадаю в нежное, пушистое облако.
— Как же хорошо!
— И полезно! Лучше не снимать, — улыбается мастерица, догадываясь, что мне этого совсем не хочется. — Вяжу без пяток, чтоб на любой размер. Ко мне боец приезжал, признался, они в них спят. Значит, сгодились. Обняла паренька, прижала к себе — крепкий, молодой. По голосу — не больше тридцати. Подарил мне букет цветов. Я его перекрестила. Сказала: «Сегодня нужен твой героизм, сынок! Всё не зря. Ждём и молимся за вас».
— Вы — как мама и бабушка для наших бойцов!
— Меня так и называют: «Бабушка из СПИЦназа» (в голосе появляются нотки радости и гордости). Что правда — то правда. Люблю их, родимых, мальчиков наших. И если чем- то удаётся помочь — мне большего не надо. В том, что выстоим и добьём фашистскую гадину, — сомнений нет! Наша Победа — это как восход солнца, который отменить невозможно. Говорю так, потому что знаю. Сама — дочь военного (помоталась с родителями по гарнизонам), медик по образованию — старшина 2-й статьи запаса (работала медсестрой в госпитале). Все ответы — в нашей истории. Наполеон Бонапарт держал в страхе Европу, а потом бежал из Москвы, бросив остатки своей армии. Не раз уже доказано, с Россией воевать нельзя. Что ж, видимо, напомнить придётся. Жаль, потери неизбежны. Душа болит, когда думаю об этом. Но могло быть и хуже. Почему — объяснять не буду. Сами понимаете. Чего воду в ступе толочь?
Мы обе молчим, думая каждая о своём. Слушаем равномерное тиканье часов.
— Хотела бы поговорить с теми, кто после ранения остался незрячим, — тихо произносит Светлана Адольфовна (я ждала от неё этих слов). — Дорогие мои, да, тяжело — не видеть цветы, весну, любимых, нуждаться в помощи, в какой-то степени зависеть от других. Но, поверьте, жизнь на этом не заканчивается и не становится хуже. Просто приобретает другой вкус. И у меня была паника. Постепенно справилась. По направлению от организации слепых и слабовидящих поехала в Центр реабилитации в Волоколамск, где даже забыла, что не вижу. Научили всему. При желании можно получить дополнительную специальность, выбрать, что нравится: работу по дереву (столяра, мебельщика, плотника), с кожей, на компьютере, в оранжереях, теплицах, чтобы оставаться энергичным и чувствовать себя уверенно.
— Знаю, вы любите стихи. Почитайте! — прошу мою собеседницу.
Мастерица откладывает вязание, на мгновение замирает — похоже, перебирает в памяти известные ей строчки. Находит подходящие:
Снега и глины месиво,
И воздух мутноват,
И рыжий дьявол весело
Наводит автомат.
Мне прямо в душу целится,
И застывает кровь...
Всё в мире переменится,
Останется любовь. (М. Дудин).
— Любовь — пожалуй, единственное, что всегда даёт нам силу, — комментирует. — Она и меня поддерживает, даже когда больно и горько.
— А что ещё? О чём вспоминаете, когда тяжело?
— Ой, сейчас реветь буду. Я успела увидеть Крымскую весну! — Светлана Адольфовна делает глубокий вдох, словно где-то на уровне солнечного сплетения душа шевельнулась от счастливых воспоминаний. — Моя бабушка самыми важными праздниками считала Пасху и День Победы. Так это то же самое! Люди выходили на улицу с российскими триколорами, с цветами. Пели, плясали. Повсюду звучала музыка. Старики под девяносто выбрались из дома, сами шли на референдум. Да разве такое можно забыть?! Всё было понятным, ясным, без малейших сомнений и колебаний: возвращаемся в Россию. Взрослые мужчины плакали: чудо свершилось! (глотает слёзы, но они всё равно катятся из-под тёмных стёкол). Россия вырвала Крым из лап нацистов. Сегодня жутко осознавать, какую трагедию устроил Запад руками Украины. Мы все живём событиями СВО. А те, кто твердит своё: «худой мир лучше войны», просто глухи и слепы. Не понимают истины, которую знают даже дети.
Я слушаю и невольно возвращаюсь к той самой фразе: «главное глазами не увидишь». Как же это верно! Может, потому мир так жесток и несправедлив, что не всегда мы думаем и решаем сердцем. О, люди зрячие, а зрячие ли вы?
— О чём мечтаете? — задаю напоследок традиционный вопрос. Хотя может ли быть что-то «традиционным» в разговоре по душам?
— Просто жить, верить в волшебные сны, чувствовать чью-то боль, ждать весеннего солнышка, осенних дождей и, разумеется, нашу Победу, — снова удивляет меня ответом собеседница. — Ну а если более приземлённо (смущённо, по-детски сжимает губы), о велотренажёре. Моё давнишнее желание. Но пока он мне и не нужен. Только если будет мир — такая взаимосвязь. А мир наступит, обязательно, как рассвет после долгой тяжёлой ночи. Мы все это знаем.
Беседовала Елена ЗОРИНА.