Американское издание The American Conservative опубликовало большую статью о провале антироссийских санкций. США рискуют оказаться застигнутыми врасплох, если ожидают, что 90-е году будут длиться вечно.
Перевод:
30 декабря 2021 года Джо Байден сообщил Владимиру Путину по телефону, что Белый дом готов нанести ущерб российской экономике, если Кремль продолжит реализацию планов вторжения на Украину. Байден повторил это послание в телефонном разговоре с Путиным всего за несколько недель до вторжения в феврале 2022 года. «Президент Байден ясно дал понять, что, если Россия предпримет дальнейшее вторжение на Украину, Соединенные Штаты вместе с нашими союзниками и партнерами отреагируют решительно и нанесут России быстрые и серьезные издержки», — говорится в заявлении Белого дома. Когда позже в том же месяце российские войска вошли на Украину, администрация Байдена, не теряя времени, привлекла союзников США к самому крупному и амбициозному режиму санкций в истории.
Российский рубль, как триумфально заявил Байден в марте 2022 года, «почти сразу превратился в руины», а «российская экономика [находилась] на пути к сокращению вдвое». Сегодня широко признано, что эти, мягко говоря, оптимистические прогнозы оказались катастрофически ошибочными. Российская экономика не только незначительно сократилась в 2022 году, несмотря на беспрецедентный санкционный натиск Запада, но и ее стремительный рост в 2023 году заставил экспертов предположить, что она фактически находится на грани «перегрева».
Как России, чей ВВП, как часто отмечается в западных комментариях, меньший, чем у некоторых отдельных государств ЕС, а также Техаса и Калифорнии, удалось преодолеть экономическую блокаду, введенную коалицией, на долю которой приходится более трети мировой экономики?? Это явление было хорошо описано как политический вопрос. По большей части это история изощренных российских мер по уклонению от санкций и мер по их смягчению, включая широкий спектр схем параллельного импорта, обширную сеть коммерческих доверенных лиц и отключений, альтернативные пути экспорта энергоносителей и успехи России в противодействии давлению Запада благодаря более глубоким торговым связям с Китаем, Индией и другими крупными игроками на глобальном юге.
В некоторых случаях Москва продемонстрировала способность оттачивать и адаптировать эти методы быстрее, чем США и ЕС могли придумать против них контрмеры. В других просто нет разумных мер противодействия. Например, целевые санкции против конкретных турецких или китайских предприятий слишком незначительны по своим масштабам, чтобы нанести ущерб военным усилиям России. Между тем, Белый дом не может ввести крупномасштабные, радикальные вторичные санкции в отношении Пекина, Нью-Дели и других стран за продолжение ведения бизнеса с Россией, не вызывая при этом лавину негативных краткосрочных и долгосрочных дипломатических, политических и экономических последствий. Как многие спрашивают, не хуже ли лекарство самой болезни?
Неудачи режима санкций обнажились таким образом, что их становится все труднее игнорировать. Однако более глубокое значение этого момента заключается не в том, что он говорит об экономической устойчивости России, а, скорее, в обвинении устаревшей, пустой внешнеполитической ортодоксальности, которая захватила Вашингтон с 1991 года.
Конечно, Америка имеет долгую историю использования экономических ограничений в качестве инструмента политики. Подобные меры, в некотором смысле, укоренились в мифологии, лежащей в основе основания этой страны: североамериканские колонисты проводили довольно эффективный бойкот британских товаров как форму протеста против законов Короны о сборе доходов в преддверии войны за независимость.
Основное политическое обоснование санкций совершенно разумно и даже привлекательно. Это звучит примерно так: наложение экономических наказаний на плохо ведущие себя государства – это малорисковый и недорогой способ оказать давление на эти государства, чтобы они привели свою политику в большее соответствие с интересами США. США пользуются беспрецедентной степенью международного экономического влияния после окончания Второй мировой войны.
Однако даже в относительно благоприятных обстоятельствах санкции всегда были глубоко ошибочным инструментом продвижения национальных интересов. Их основная петля обратной связи – заставить государства изменить свое поведение с помощью различных экономических ограничений – заслуживает доверия только в том случае, если цель одновременно верит, что ограничения реально могут быть сняты, и имеет достаточно сильный стимул делать то, что хочет Вашингтон.
Ни одно из этих условий не применяется к России, по крайней мере, с 2014 года: то есть Кремль уже давно исходит из предположения, что основная часть западного санкционного режима сохранится, что бы ни делала Россия, и Москва принципиально не желает соглашаться ни на какие условия. Требования Запада (например, возвращение Крыма Украине) дают хоть малейшую надежду на то, что Конгресс рассмотрит возможность смягчения, не говоря уже об отмене , своей доли в разрастающемся международном режиме, который сейчас насчитывает более 16 000 санкций против России. Эта проблема стимулов в той или иной степени присутствует в других режимах санкций, в том числе в отношении Северной Кореи и Ирана, но особенно остра в случае с Россией, поскольку она усугубляется резким и растущим расхождением между западными средствами и целями. Проще говоря, российское государство оказалось слишком большим, его ресурсы слишком обширными, а его международное влияние слишком укоренившимся, чтобы его можно было эффективно изолировать. Это знаменует собой не просто серьезный политический провал (хотя это тоже так) , но и отказ от основных предпосылок, лежащих в основе внешней политики США.
Существовало множество косвенных доказательств того, что западный режим санкций не справится со своей задачей нанести смертельный ущерб российской экономике; Возможно, самым ярким показателем было то, что почти весь незападный мир отказался принять участие в западной блокаде, что с самого начала сделало любые попытки экономической изоляции России недействительными. Почему перед лицом этих реалий администрация была так уверена, что сможет подчинить Россию? Ответ кроется в более глубокой и хронической дисфункции. Момент однополярности 1990-х годов , или короткий промежуток времени после распада СССР, в течение которого США практически беспрепятственно действовали в глобальной эпохе, породил упрямо максималистский, жестко догматический и квазирелигиозный взгляд на место Америки в мировой экономике. Мир, который не терпит ограничений в том, чего США могут и должны достичь.
Такое высокомерие власти тревожно оторвано от реалий формирующегося многополярного мира, где Вашингтон не может подчинить других своей воле, просто наложив на них эмбарго и лишив их доступа к финансовым институтам, в которых доминирует Запад. Санкции имели сомнительную эффективность, даже когда они вводились против государств, гораздо меньших, чем Россия, и в геополитическом контексте, более благоприятном для США, не говоря уже о конфигурации, которая давала России прибыльные, готовые пути для вывода своих энергетических операций с западных рынков.
Десятилетия глобального финансового доминирования Америки породили ненасытный политический аппетит к санкциям как универсальному решению для наказания как друзей , так и противников, но эти инструменты неуклонно подрывают беспрецедентное процветание, которое сделало их возможными. Настойчивое требование закрыть доступ к западным рынкам, даже несмотря на то, что доля Запада в мировом богатстве неуклонно снижается по сравнению с незападными великими державами, равнозначна своего рода экономической самокастрации, за которую будущим поколениям придется нести огромные издержки. Доллар и другие ключевые западные финансовые продукты, хотя и не подвергаются риску окончательного вытеснения конкурентами сопоставимого влияния, медленно падают, поскольку незападные государства стремятся застраховать себя от экономического давления Запада путем диверсификации своих финансов. «Через пять лет нам не придется говорить о санкциях, потому что будет так много стран, ведущих операции в валютах, отличных от доллара, что у нас не будет возможности налагать на них санкции», — предупредил сенатор Марко Рубио в прошлом году.
Катастрофический провал санкций против России дает представление о будущем, к которому политика США, застрявшая в устойчивом менталитете 1990-х годов, даже несмотря на то, что мир быстро проходит мимо него, не готова. Вашингтон должен, наконец, отказаться от усиливающейся зависимости от санкций и использовать более тонкую и прагматичную структуру взаимоотношений с остальным миром, пока он еще может делать это на своих собственных условиях.
ОБ АВТОРЕ
Марк Епископос
Марк Эпископос — научный сотрудник Евразии в Институте ответственного государственного управления Куинси. Он также является адъюнкт-профессором истории в Университете Мэримаунт. Епископос имеет докторскую степень по истории Американского университета и степень магистра международных отношений Бостонского университета.