Эта невероятно тяжелая сама по себе книга стала испытанием лично для моей души. В романе «На западном фронте без перемен» Ремарк описывает будни солдата на передовой. Без витеиватых метафор, без словесных вензелей — прямо, красочно и бесконечно больно. От первого лица. Потому что сам там был.
Главный герой Пауль — это второе имя самого Ремарка до того, как он взял псевдоним «Мария» в честь матери — спокойный, умный, молодой человек, брошенный в жерло войны прямо из школы вместе со своими одноклассниками. Они не знают, зачем воюют в плане политики. Но они патриоты, люди чести и не просят себе наград за геройские поступки. Они просто солдаты, как и тысячи двадцатилетних юнцов. Солдаты, которым повезло или не повезло прожить еще один день на войне.
🔹️Приказ сделал эти тихие фигуры нашими врагами; приказ мог бы превратить их в друзей.
🔹️Тьяден интересуется, как вообще возникает война.
— Большей частью из-за того, что одна страна наносит другой тяжкую обиду.
— Страна? Что-то я не пойму. Гора в Германии никак не может обидеть гору во Франции. И река не может, и лес, и пшеничное поле.
— Ты в правду осел или прикидываешься? — ворчит Кропп. — Я не об этом. Один народ наносит обиду другому.
— В таком разе мне тут делать нечего, — отвечает Тьяден, — я себя обиженным не чувствую.
🔹️— Что ты, собственно, думаешь о тройственном действии в «Вильгельме Телле»? — вдруг вспоминает Кропп, покатываясь со смеху.
— Сколько детей было у Карла смелого? — спокойно парирую я.
— Какие задачи Ликург считал важнейшими в государстве? — шепчет Мюллер, поправляя незримое пенсне.
— Что такое когезия?
Из всего этого мы помним уже не больно много. Проку-то от него не было никакого. Но никто в школе не научил нас, как закурить сигарету в дождь и ветер, как разжечь костер из сырых дров или что штыком лучше всего бить в живот, ведь тогда лезвие не застрянет между ребер.
Читать про войну художественную книгу — тяжелое испытание, потому что феномен войны сам по себе, в сухих фактах, сложно объять сознанием. А уж когда в таком контексте разбираются на волокна составляющие человеческих душ, совсем тошно.
Пауль рассказывает нам, почему и как происходит то, что вчерашние школьники, закаленные годами войны, уже могут убивать людей в ближнем бою — лопатами и штыками. Рассказывает о том, как меняется состояние, о чем человек думает в такие моменты и как воспринимается реальность. А также как потом эти ребята могут спустя несколько часов резаться в карты и шутить. Досконально, простым языком рассказывает, как так получается.
🔹️Атаки нет, но пальба продолжается. Мы мало-помалу глохнем.
🔹️Из нас получились опасные звери. Мы не сражаемся, мы защищаем себя от уничтожения. Бросаем гранаты не в людей, в этот миг у нас и мыслей таких нет, там каски и руки преследующей нас смерти, впервые за три дня мы можем взглянуть ей в лицо, впервые за три дня мы можем защищаться от нее, нас обуревает неистовая ярость, мы уже не в бессильном ожидании на эшафоте, мы можем истреблять и убивать, чтобы спастись и отомстить.
Герой рассказывает, что чувствуешь, когда в первый раз убиваешь человека. Не на линии огня, а один на один, в окопе. Рассуждает и удивляется вместе с читателями, смотря на пленных русских. «Они же совсем как мы». Вместе с друзьями рассуждает о том, почему вообще началась война. И главное, лично для меня — почему на гражданке, в отпуске, такой человек, солдат, уже не чувствует себя как дома. И почему он не может себе найти место в мире. Потому что на заре его жизни все, что он видел, это война.
🔹️Железная молодежь. Молодежь! Нам всем не больше двадцати. Но молоды ли мы? Молодость? Она давно прошла. Мы старики.
🔹️Сперва с удивлением, потом с досадой, а в конце концов с безразличием признали, что решающую роль играет вроде бы не дух, а сапожная щетка, не мысль, а система, не свобода, а муштра. Солдатами мы стали с восторгом и по доброй воле, однако армия делала все, чтобы их истребить.
У меня при прочтении романа сердце обливалось кровью. Слез не было. Я впала в оцепенение. Особенно на главах, где герой на две недели вернулся домой.
Объясню, почему так случилось.
Еще пять лет назад я читала бы книгу я тяжелым сердцем, но как историю. Как-то, что «должен прочитать каждый, чтобы не повторить ошибки прошлого». Думала бы над тем, как трудно пришлось нашим дедам и бабушкам, которые прошли подобное.
Но я читала роман не пять лет назад. Я читала его сейчас. После 2022 года. И тяжесть этого бытия была для меня неподъемной.
Потому что я читала про своего лучшего друга, прошедшего за эти два года две командировки на войну. У меня холод полз по спине, потому что даже его истории о том, как они добывали гусей в эвакуированных деревнях, забивали в поле корову и готовили ее, так как другой еды не было — идентичны с книгой Ремарка.
Мне было плохо от того, что я не знала, про какую войну идет речь. Про сегодняшнюю? Вторую мировую войну? Нет, оказалось, про первую мировую. Но идентично абсолютно все. Потому что то, как Пауль рассказывал и новобранцам на фронте и читателям разницу между шумными снарядами, которых бояться не стоит, ведь взорвутся далеко; и тихим свистом, от которого надо бежать, ведь снаряд прямо над тобой — ровно тоже самое рассказывал после первой командировки мой друг. И еще двое, которые с ним вернулись.
Ровно также, как Пауль смотрел на общее фото фронтовых товарищей, понимая, что большинства нет в живых, я получаю общее фото в вотсапе и приписку «Помнишь этого? Сегодня убили». Я слушала те же самые черные шутки про смерть и «надеюсь руки не оторвет, рукава татуировок состояние стоили».
И самое горькое. По его возвращению я слушала те же забавные истории о гусях, проделках, шутках с фронта. Он не рассказывал об ужасах, увиденных там. Об оторванных конечностях, глухоте от обстрелов. Рассказал Пауль. И потому, что остальное сходилось, я понимала, что за душой у моего лучшего друга осталось тоже самое.
Поняла, почему он, как Пауль, повторял «мне здесь нет больше места». Раньше понимала умозрительно. Сочувствовала, но казалось, надо «просто наладить здесь, в мирной жизни, прежние связи, создать новые, чтобы здесь тоже жить, не только на войне». Но теперь до печенок пробрало осознание: части его души уже с нами нет. Она навсегда останется в окопах, с погибшими товарищами, там, на войне. Просто потому что вспять это не повернуть.
🔹️Остальных мы закалываем прежде, чем они успевают взяться за гранаты. А потом жадно выпиваем воду, охлаждавшую пулемет.
🔹️Я ограничиваюсь рассказами о нескольких забавных случаях. Отец спрашивает, участвовал ли я в ближнем бою. Я говорю «нет» и встаю, иду прогуляться.
🔹️Отпуск я представлял себе иначе. Год назад он и был другим. <…> Сейчас я замечаю, что как-то неуловимо для себя сильно вымотался. Я больше не нахожу здесь для себя места, это чужой мир. <…> Раньше я наверняка жил точно также, но больше не нахожу связующих нитей. <…> Они понимают, соглашаются, тоже так считают, но лишь на словах, в том-то и дело — они это чувствуют, но всегда только на половину…
🔹️Может ли это заполнить жизнь, как это возможно, когда на фронте сейчас свистят над воронками осколки и взлетают осветительные ракеты, тащат на волокушках раненых подальше от передовой, а товарищи вжимаются в окопы!.. Здесь люди другие, я их по-настоящему не понимаю, завидую им и презираю.
🔹️Никогда не скажу, <правду> хоть изрежь меня на куски.
— Он умер мгновенно. Даже почувствовать ничего не успел. Лицо было совершенно спокойное.
Она <мать погибшего> молчит. Потом медленно спрашивает:
— Можешь поклясться?
— Да.
— Всем, что тебе дорого?
О Господи, а что мне свято? Ведь такое у нас меняется быстро.
— Да, он умер мгновенно.
— Ты даже готов не вернуться, если сказал неправду?
— Чтоб я не вернулся, если он не умер мгновенно.
Я бы взял на себя еще невесть что еще. Но, кажется, она верит.
А в конце книги (про финал, расколовший меня на щепки, даже говорить не хочу) до мурашек пробрало осознание: то, что описывал Ремарк… было сто лет назад. И то, что ни одна строчка (про консервы, сапоги погибшего товарища, ближний бой, артиллерию) не потеряла актуальности — наша общечеловеческая трагедия.
И моя личная в том, что поведение матери, друзей Пауля в его отпуске, я понимаю каждой фиброй души, ведь чувствовала тоже самое.
Роман Ремарка — откровение. И боль каждого человека на земле.
Особенно из-за того, что ничего не меняется. Эту сцену я видела на видео сама. Обстрел, готовка в разрушенном доме, прятки в подвале и смех.⬇️
🔹️Снаряды ложатся так близко, что осколки то и дело бьются о стену дома и летят в окна. Каждый раз, слыша нарастающий свист, я вместе со сковородой и оладьями приседаю и прячусь у стены под окном. Потом выпрямляюсь, пеку дальше.
🔹️Мы солдаты, а уж потом, удивительным и стыдливым образом, еще и люди
Роман восхитительный. Особенно тем, что Ремарк не «старается». Не давит из читателя слезы, не приукрашивает и наоборот не смакует кошмарные сцены. Он говорит «вот так это было». Все. И в этом вся боль и вся красота произведения. То, что переданы не только бои, но и госпиталь, шутки, смущение бывалых солдат перед девушками, нежелание пачкать чистые простыни в санитарном вагоне по пути в больницу с ранением. Сила товарищества на войне и почему ничто ничто никогда не сможет её заменить. Сочувствие к врагу, желание победить и мечта о мире. Полный калейдоскоп человеческой души.
🔹️Там стонет беда мира, истерзанная тварь, дикая, кошмарная боль.
🔹️Сон висит на веках
🔹️Огромная тишина
🔹️Ландшафт нашей юности
🔹️Мои желания — странная смесь вожделения и поражения
🔹️Эти названия обрамляют мою юность
🔹️Звезды дышат холодом
🔹️Только глаза кричат
🔹️Наши мысли — глина их месит смена дней
🔹️На этом мои мысли спотыкаются и дальше идти не желают
Отходить буду долго. Но оно того стоило.