Детство. часть 2.
Входом в наш двор служили огромные двустворчатые деревянные ворота, через которые заезжали машины , мусорная, откачка из уборной и папин мотоцикл. Сначала у папы был двухколесный мотоцикл, Кашка.На нём он привёз маму и меня из роддома.Когда семья подросла, родился мой брат, купили мотоцикл с коляской, Урал.И на этом Урале мы путешествовали по полям, по горам, по степям..Каждую пятницу вечером отец говорил -Изка, тормошись ! Это была команда для мамы -собираться в поход.Выезжали засветло, добирались до предгорий, ставили палатку, мама быстро варила на костре в котелке супчик со звёздочками и мы укладывались в спальные мешки.Мы смотрели в маленькое окошко на звёзды, а папа в очередной раз рассказывал нам сказку "про чёрного альпиниста".Это была очень грустная сказка о молодых влюблённых-альпинистах, погибших в горной трещине.И с тех пор альпинист, чёрный от солнца и высохший от горя, бродит по горам, подходит к палаткам туристов и, протягивая руку в палатку, говорит-Хххлееебббааа...Очень страшная сказка, но мы любили её слушать.А утром нас "выпускали в свет".Я помогала маме собирать дровишки и готовить еду, а брату давалась команда-ори! Что он с удовольствием делал.Папа водил нас по горным тропкам, показывал растения, следы животных, грибы, учил, как выживать в горах.Он у нас был вечный
турист,а работал преподавателем физкультуры в институте.Альпинизм, лыжи, велоспорт, туризм -это была его страсть.Вские мелочи, типа содержание семьи, воспитание детей-хотя тогда это слово и не значилось в лексиконе-оставалось на долю мамы, и она безропотно, как и положено советской женщине, тянула эту лямку.
Почти каждое лето мы ездили на Иссык-Куль. Там была турбаза"Казахстан", и маленькие палатки.На берегу стояла столовая, нам выдавали талончики с надписями:-завтрак-обед-ужин .Остальные мелочи не имели никакого значения, потому что это был Иссык-Куль! Божественный, великолепный, голубой ,- драгоценная жемчужина, уроненная каким то рассеяным богом в выемку между горных вершин.Его чуть подсолёная вода была лечебной, она лечила всё- хандру, депрессию, психические заболевания,сердечные , и ангину с гайморитом тоже. Позже организовали лагерь для студентов ПТИ, где работал папа, и он возил группы на десять дней.А меня забрасывали десантом в конце мая вместе с плотником.Он ставил палатки,сколачивал столы, лавки, уборную, а я была предоставлена сама себе.Мне было лет девять, кажется. И никого не волновала моя безопасность.С утра я бежала в столовку, а потом- на пляж.Плавать не умела, и пару раз меня вытаскивали из воды какие -нибудь добрые дяденьки. Это было божественное времяпровождение .Я загорала до цвета кирзового сапога, а волосы выгорали до цвета одуванчика. Я и сейчас помню этот запах терпкий от трав,чуть припахивающий кизяком и родоном,чувствую соль, выступающую на коже.С утра всегда было прохладно, но вода в шесть утра была тёплой и мягкой, озеро в это время становилось неподвижным, гладким и нежно-голубым. Заходить в эту воду при утреннем холодке было неописуемым блаженством, избитая фраза, но да, ощущение парного молока.Часам к восьми солнце поднималось над горами, воздух теплел, а вода холодела, такое вот странное действо.Горячий песок, голубая вода, яркое солнце -и всё это в окружении заснеженных вершин.Потом приезжал папа со студентами и начиналась другая жизнь.Я быстро со всеми знакомились, вникала во все их дела, особенно сердечные, смотрела, как девчонки одеваются, красятся, бегала с записками для парней,и конечно, посещала танцплощадку. Тогда в моде была "Летка-енка", народ выстраивался ручейком и прыгал, выбрасывая в стороны ноги, а я, сопя от усердия, пристраивалась сзади.От танцев меня быстро отучили.Однажды, после танца, я пересекала площадку, преувеличенно дыша и даже, по-моему, высунув язык, дабы показать свою усталость, и увидела компанию пацанов, которые держались за животы и показывали на меня пальцем.Это было так потрясающе обидно, при том, что я была в таком красивом костюмчике , привезённом мамой, и мня себя просто принцессой, а тут эти ржущие мальчишки...Больше я не танцевала, никогда.И принцессой себя больше не чувствовала, тоже никогда.Мне пришлось стать "пацанкой, этакой "сорви-голова", что называется .Тем более, подошло время "Тома Сойера и Геккгельбери Финна"..я была страстным, запойным книгочеем и все герои проходили через сердце моё и воплощались и в мечтах и в поведении.
Иссык-Куль..я выросла там, можно сказать. Папа водил нас в походы,горы в Киргизии ошеломительно красивы.Мы добирались до "языков", это спозший вниз снежный край ледника, там можно было прокатиться на попе.Я собирала эдельвейсы, эти серебристые шелковистые звёздочки, такие необычные и строгие.Тогда их было много в горах, и совсем необязательно на горных вершинах.Когда мы забирались на альпийские поляны, высоко в горах, там эти эдельвейсы росли, как ромашки и достигали в росте до тридцати-сорока сантиметров, короче, мне были по колено.В этих походах, двух-трех-дневных, папа устраивал для туристов одно развлечение-ловлю форели в горной реке.Для этого вырезался из толстой ветки сак, такая большая рогатина, крепился большой сачок из сетки.Часть туристов поднималась вверх по реке и спускалась вниз, с криками колотя палками по воде .Остальная часть, мужчины, держали сак в воде, а по сторонам от них тоже стояли"кричальщики"и "колотильщики".Когда группы сходились, сак доставали из воды, он был полон серебристой рыбкой.Уху варили в эмалированном ведре с помощью паяльной лампы, или на костре, если находили дрова.На вершине с дровами негусто, и с лепешками коровьими тоже.Там же , в горах, собирали малину, смородину, облепиху,грибы.В малиннике один раз нам встретился медведь.Мы его заметили, когда сверху неожиданно полетели камни. Подняли головы и увидели мишку.Он стоял во весь рост и бросал в нас камни; мы влезли в его угодья.Так быстро по горам мы ещё не бегали...Что я ещё помню из этих походов..Когда нам встречалась другая группа туристов, исполнялся такой ритуал: все выстраивались в строй и рапортовали: группа такая то приветствует группу такую то! Физкульт привет! Ура, ура, ура! Если мы останавливались на отдых, то аккуратно снимали часть дерна, на этом месте разводили костерок.Потом сжигали все, что горит и закапывали в землю то, что не горит.В конце укладывали дёрн на место кострища, предварительно хорошо пролив его водой.Это было незыблемое правило, никому и в голову не приходило бросить что то в горах.И сейчас, когда забираешься в горы, так больно видеть разбросанный всюду мусор.Люди стали продвинутые, пешком по горам теперь не ходят, ездят на джипах, стараясь подняться повыше, и , не смотря даже на расставленные кругом уже мусорные баки, бросают остатки своих пиров прямо на землю или в реку.Сейчас уже из горной речки не напьёшься.да..Это так мерзко, просто слов нет.
Ну да ладно. Вообще, первый свой поход в горы я не помню. Меня просто сажали в рюкзак и папа нёс его на спине.Когда я подросла, это место занял брат. Позже мы уже ездили на мотоцикле. Папа за рулём, мама на заднем сиденье, мы с братом в коляске.Это была мука.Я сидела на подушке, а брат размещался у меня между ног и он, конечно, все время ерзал, пытался вытащить голову, что то сказать..Как он мне надоедал, этот паршивец. Мало того, что он был младшим, он был единственным мальчиком в роду, у папиных сестер и брата были только девочки.Все его холили и лелеяли, называли продолжателем фамилии, наследником.А я была при нём нянькой, надсмотрщиком и отвечальщиком.Брат был фантастично хулиганистым, но ласковым, а я была букой. Мама рассказывала, что меня могли поставить в угол и забыть, и я стояла чуть не часами.А когда брата волокли в угол, он вопил, цеплялся за руки, кричал -мамочка, любименькая, я больше не буду ! И его конечно, прощали. Он все время лез к маме на руки, целовал её, клялся в вечной любви, и она, конечно, таяла. Я же, если меня кто то целовал, морщилась, вырывалась и бежала умываться, с остервенением терла полотенцем щёки.За это меня очень ругали.
Мамину любовь к брату можно было понять-когда родилась я, они не были в браке с папой, родители его были категорически против, потому как мама была, во первых, старше аж на три года, во вторых, у неё была десятилетняя дочь от первого брака, и в третьих, она прошла всю войну.Мама ушла на войну в пятнадцать лет добровольцем и была медсестрой в передвижной военном госпитале.Так что, шансов на второй брак у неё было маловато.Но папа вцепился в неё "обеими руками", как говорится, ушёл от родителей и стал с ней жить. И когда через три года родился мальчик, только тогда его родители первый раз пришли к нам в дом, первый раз увидели меня и разрешили им пожениться.Это я все узнала уже в довольно взрослом возрасте, и подшучиваю теперь над братом -а мы то с тобой байстрюки, незаконнорожденные, выходит. Потом он в три года подцепил туберкулёз от родственницы и его очень долго лечили, то в больнице, то в санатории.Санаторий располагался недалеко от города, в горах, и мама чуть не каждый день неслась к сыночку, везла подарочки -то новую машинку, то конфетки, то апельсины, что, конечно, вызывало в моей детской душе страшную зависть.Так что любви у нас с братом не получилось.Ребёнку трудно понять, почему его не любят, кажется, а младшего обожают.Это я сейчас понимаю страх матери за его жизнь, его тогда вылечили, слава богу, но страх у неё оставался всегда, тем более, что он был гиперактивным.Мама всегда в горах говорила ему -иди, Серёжа, бегай, прыгай, кричи, может потом неделю спокойно проживёшь. Горы были для целителем от всех болезней-и физических и нравственных.Сейчас, выглядывает в окно своей московской квартиры я вижу только жилой дом напротив и это жутко давит.Мы привыкли с любой точки города видеть горы, снежные вершины, подтаявшие вершины-это было плохо предвещало сель-мы судили по горам о погоде, это было так обыденно, так просто..