Заехал по работе к знакомому в гаражный бокс на паркинге. Этакий уголок холостяка. Не гараж, а больше эстетический притон: постеры Звёздных Войн и голых девок, дарёный алкоголь, плейстейшн, кожаные диваны, ну и всякого рода инструмент для редких ремонтных работ. От ключей до полировочных машин. Всё чисто и педантично убрано. Мечта половозрелого мужика короче.
В боксе стоит старая реставрированная Волга. Не та, на которой Хрущев рассекал, а та, на которой твой дед мог быть первым парнем на районе. ГАЗ-24. Красная, блестящая и манящая.
Её завели и принялись выгонять. Выхлоп пернул и задрожал. Пространство моментально заполнилост сизым туманом горелого бензина с маслом. Этот запах пробил нос и в меня, сидящего на удобном диване, выстрелило ностальгией.
Я перенёсся на 27 лет назад. Хутор в 200км от города. Поволжская степь. Деревянный гараж. Старый красный москвич и мой дед копошащиеся в нём.
Небогатое освещёние вытаскивает наружу ненужный скарб, расставленные по углам. Шкаф-комод с грамм пластинками, фотокарточками, какими-то записями и тетрадями. Примерно миллион старых велосипедных камер висящих на стенах. Воткнутые то тут, то там электроды, мотки алюминиевой проволоки и прочие очень нужные железяки. Как же этот "бокс" сильно отличается от того, в котором я сижу сейчас. И как символ былого, под потолком висит здоровенный советский флаг вместе с флагштоком.
Дед копается в москвиче. Каждый раз прежде чем куда то ехать он долго в нем копается, чем безумно нервирует бабушку. Я ошиваюсь рядом. Строение ДВС мне не было интересно никогда. Гораздо увлекательней прикасаться к истории. Перекладывать грампластинки, листать старые учётные тетради и дневники своей мамы и дяди, которые хранятся тут же. И всё это под спокойное бормотание деда.
Земляной пол при каждом шаге поднимал в воздух пыль, которая танцевала в лучах одинокой лампы и того немногого, что могло дать единственное маленькое окно над дверью в гараже.
В конце концов деду всегда удавалось реанимировать москвич. Трясясь и урча он выбрасывал наружу всё те же клубы дыма, с запахом горелого бензина и масла. Дед спешил открывать ворота и гараж наконец-то освещало солнце. Вся таинственность темных мест улетучивалась до следующего раза. Дед выезжал, а моя обязанность была закрыть ворота. Один в гараж я ходил очень редко. Только если очень хотелось взять флаг и поиграть с ним. В пустом и темном гараже без машины было ощущение враждебности. Словно всякая нечисть готова напасть на тебя, пока хозяина нет дома.
Дед остался один на хозяйстве, когда умерла бабушка. По правде говоря хозяйственником он был всегда так себе, а потеря своей жены, своего рулевого и начинающаяся деменция позволили впустить в дом цыган которые в короткий срок вынесли всё, что можно назвать ценным.
А когда состояние деда ухудшилось и его забрали в город к себе, дом пришлось продать за бесценок соседям, чтоб цыганам не достался. Новые хозяева ценность старых вещей не примечали. Деревенские люди более суровы в таких вопросах. И то, что не унесли цыгане и не увезли мы, скорее всего превратили в пепел.
Иногда я приезжаю в гости к дяде, который живёт там же, но уже в "новой" кирпичной деревне. Я обязательно еду на место старого дома. Там сейчас фермерское хозяйство. Мне горько смотреть на то, как заканчивает свою жизнь место где выросли все мои предки. Как зарастают травой то, что в детстве казалось незыблемым, монолитным. Пять поколений строили и жили в этом месте, добавляя каждый раз что то своё. Не знаю кто из моих прадедов собрал из палок этот гараж, но он до сих пор стоит.