Для меня очень важен папа. Несмотря на его алкогольную зависимость, трудоголизм и отстраненность он для меня является ключевой теплой принимающей родительской фигурой. Папе 57 лет и на протяжении 17 лет он наблюдался у врачей по поводу приобретенного порока сердца.
Информация о необходимости оперативного вмешательства побудила меня сделать все возможное, чтобы ему помочь. Конечно же, первостепенно я дала ему эмоциональную поддержку, разделила с ним его чувства. Я сказала папе, что так бывает, что люди через подобное проходят. Да, страшно, но испытывать страх - нормально. Наши заболевания не делают нас хуже или лучше, это никак нас не характеризует. Мы все живые люди и имеем право болеть и чувствовать себя плохо. К тому же, нам всем повезло жить в такое время, когда изобретены антибиотики и есть высокоточная медицина. Осознание того факта, что каждый день людям во всем мире делают самые разные операции, тем самым помогая наладить качество жизни и продлевая время жизни воодушевляет.
Я привела папе в пример мою дочь, его внучку, которой сейчас 7 лет, и она родилась с врожденным пороком сердца. Если бы не современные технологии и доступная медицина, шансы выжить у нее свелись бы к нулю. Еще сравнительно недавно человечество не имело таких возможностей к выживанию, а сейчас они у нас есть. И это обнадеживает.
Я переслала папе статью из интернета, в которой рассказывается, что Арнольд Шварценегер перенес операцию по установке кардиостимулятора. Актер делится новостями со своими поклонниками, получает теплую обратную связь с рассказами людей о подобном пережитом опыте. Эта статья как раз попалась мне на глаза в тот момент, когда и моему папе рекомендовали операцию на сердце. Поделившись этой статьей, я как бы взывала отца к чувству сопричастности к другому человеку. Арнольд Шварценегер - тоже человек и ему тоже потребовалась медицинская помощь, и он через это прошел. И мой папа такой же человек, как Арнольд. Людей, которым требуется операция на сердце много. Я как бы транслировала своему отцу, посмотри, ты не один. Сейчас тот самый момент, когда нужно взяться за руки и пережить этот сложный для нашей семьи период.
Когда у папы встал вопрос об операции на сердце, он, как человек, проживающий в регионе России, остановил свой выбор на Центре сосудистой хирургии им. Бакулева в Москве. Я поддержала его решение. Люди со всей нашей страны приезжают в Бакулевский центр на лечение, это современный медицинский центр с профессиональным подходом и необходимым высокоточным медицинским оборудованием. Операции на сердце здесь проводят на потоке каждый день, для врачей центра это является рутинной каждодневной работой. Здесь знают как и умеют это делать.
Я попросила мужа поискать через его службу выходы на врачей из Бакулевского центра. Я посчитала, что на войне все средства хороши и надо рассмотреть все имеющиеся у нас возможности помочь. Нам прислали контакт врача, заведующего детским кардиохирургическим отделением. Мы связались с врачом, озвучив просьбу оказать содействие в оказании помощи нашему отцу в связи с имеющимся у него направлением на ВПМ (высокоточную медицинскую помощь). Врач попросил прислать медицинские документы и выписной эпикриз из региональной областной больницы, где проходил обследование папа. После того, как документы были отправлены и изучены той стороной, на нашу электронную почту пришел вызов с указанными в нем ФИО пациента, датой госпитализации и перечнем необходимых документов с актуальными сроками (анализы, исследования, заключения узких специалистов), которые нужно привезти с собой. Мама рассказала мне, что в этот день, придя с работы домой, мой папа сел на кровать, обхватил руками голову и разрыдался.
Папа начал подготовку к госпитализации. Он взял отпуск на работе, чтобы появилось время на маневренность. Он методично осуществлял все необходимые действия и шаги для сбора всех необходимых документов. Записывался на приемы, сдавал анализы, проходил исследования, ездил в областной региональный центр для прохождения платных исследований, потому как не все назначения успевал выполнить в срок по полису ОМС. Занялся вопросом квоты. Купил билет в Москву. Мы согласовывали действия, у нас вырисовывалось представление как все должно быть, мы делали все необходимое для его госпитализации.
За несколько дней до его приезда, я узнала, что папа приболел. У него появились симптомы ОРВИ, поднялась температура и появились катаральные проявления инфекции в виде ринита, воспаленного горла и общего недомогания. Предвосхищая психо-эмоциональное состояние своего отца, я понимала, что для него данная заминка критична. Он не привык доставлять неудобств другим людям, всегда соблюдает договоренности, а его заболевание стало препятствием на пути к госпитализации, что разом отбрасывает все его предыдущие старания по сбору документов и подготовке к приезду. Он усиленно лечился и даже самостоятельно начал прием антибиотика, пока не стало понятно, что выздороветь к дате госпитализации он не успеет.
Я снова его поддержала. Я сказала ему, что заболеть ОРВИ может любой человек в любой момент времени, тем более учитывая весенний сезон обострения гриппа и простуды, его частые посещения поликлиник в попытках подготовить медицинские документы. К тому же, он еще и работал. А это контакты с людьми в общественном транспорте и на производстве. Я сказала папе, что он имеет право заболеть. Что через заботу о себе лучше всего будет полностью восстановиться, а уже после возобновить подготовку к госпитализации. Я стала смотреть варианты, которые у нас были на тот момент, и мы остановились на следующем: папа оформил больничный лист, мы связались с врачом из Бакулево, перенесли дату госпитализации, купили новый билет в Москву, папа еще раз прошел те обследования и сдал те анализы, которые устарели по сроку давности. В целях моральной компенсации и посильной формы поддержки я перечислила отцу денежный перевод.
Во второй раз все получилось. Папа собрал все документы, взял отгулы на работе и накануне своей госпитализации приехал в Москву. Своей задачей на эти два дня я ставила себе максимально спокойно подготовиться к его приезду, а это значило убраться в квартире, купить необходимые продукты и приготовить обед и ужин, встретить его из аэропорта, накормить, дать ему отдохнуть и на следующий день отвезти в Бакулевский центр на оформление.
Мой муж был на суточном дежурстве в тот день, когда папа прилетел. Я отвела ребенка в школу, приготовила куриный суп, картофельное пюре, достала из морозилки домашние котлеты из говядины и курицы, настрогала салат и убралась в кухне. Мне требовалось рассчитать время, в которое нужно забрать дочку из школы, чтобы вовремя приехать в аэропорт. Я забрала ребенка после третьего урока и мы выдвинулись в путь, заехав в гипермаркет за свежей рыбой и овощами, чтобы было и из чего приготовить ужин. Мне хотелось организовать разнообразное меню и хотя бы этим немного поднять отцу настроение.
Папа вовремя прилетел. Он сел в машину и мы приехали домой. Пообедали и устроили послеобеденный сон. Вечером он сходил в магазин и купил все необходимое для больницы: воду, чай, кофе и т.д. Я дала ему кружку и ложку. Он еще раз проверил все документы. Мы поужинали и легли спать.
В 6 утра мы проснулись. Муж отпросился с работы раньше и приехал домой в 06.30. Папе нужно было явиться в больницу натощак, поэтому он не завтракал, а выпил только свои таблетки. Так как я чувствовала слияние с ним, а в психологии это называется синхронизация, я тоже не хотела завтракать. Да и кусок в горло не лез, зная, что мой отец должен оставаться голодным. Зато моего мужа данный вопрос ни капельки не смутил. Несмотря на мои просьбы поесть после 7 часов утра, после того, как мы уедем, он смело приготовил себе яичницу и бутерброды, распространяя запах еды в кухне, а потом поставил еду на стол и уже было принялся есть, как я повторно попросила, уже злобно зашипев, чтоб убрал свои тарелки подальше и потерпел, дождавшись, когда мы уедем. Он спросил меня, а что такого, если он поест? Я оставила его вопрос без ответа. И правда, а че такого?
Несмотря на близость к нашему дому Бакулевского центра, мы добирались до больницы по пробкам один час. Приехали вовремя, сдали верхнюю одежду в гардероб, взяли талон на ожидание получения пропусков и стали ждать. После того, как пропуски были оформлены мы взяли новый талон на оформление медицинской карты и снова стали ждать. Папе завели карту и направили с документами, которые он привез на прием к врачу-кардиологу. Прождав в очереди еще какое-то время, нас пригласили в кабинет. Врач провела консультацию, изучила привезенные документы и отправила на дообследования. Несмотря на привезенное свежее ЭХО-КГ сердца, папе выдали направление на новое ЭХО-КГ, а еще на кровь и консультацию гастроэнтеролога. Если сдать кровь и пройти консультацию нам удалось быстро, то очередь на узи сердца мы ждали почти 3 часа. Все это время папе нельзя было есть, потому что врач предупредила, что после назначенных дообследований, возможно, потребуется сделать КТ с контрастом. Папа терпеливо ждал своей очереди, а я уже порядком проголодалась. Из-за голода я стала злиться на систему организации госпитализации. Мы сидели в очереди в поликлинике в кабинет ЭХО-КГ, куда кроме нас ждали своей очереди люди по направлению из местных поликлиник, платники и такие же, как папа, госпитализирующиеся. К моменту, как папе сделали узи сердца, а это заняло 25 минут, времени уже было 13 часов дня.
Мы вернулись в кабинет к врачу-кардиологу, отдали исследования. КТ с контрастом кардиолог делать передумала. Нам велели ожидать. Папе разрешили поесть. Я сходила в кафе на территории центра и купила нам по капучино и венгерской ватрушке. Мы немного подкрепились и подобрели.
Где-то в 15 часов дня, папу повезли на узи вен конечностей. Сказали, что это исследование предстоит сделать платно, так как привезенное папой точно такое же свежее исследование их не устраивает, и что нужно переделать. Его увезли на кресле-каталке. Мне следовать с ним запретили. Я ждала в коридоре с другими такими же ожидающими. Одна женщина придирчиво задавала мне вопросы относительно моего отца: что за диагноз, нужна ли операция, положат или не положат в стационар. Даже спросила какие таблетки папа принимает на постоянной основе. Я сначала посылала ей невербальные сигналы при помощи создания соответствующего покер-фейса, как трансляцию того, что не надо ко мне лезть. Но дама оказалась настырной и продолжила нарушать мои границы. Я любезно ее терпела вместо того, чтобы послать. Издержки психотерапии. Мне еще работать и работать над собой.
Я ушла за повторной порцией капучино и на этот раз купила нам с папой по сосиске в тесте и мини-пицце. К моменту моего возвращения, папа уже вернулся с очередного исследования. Время близилось к 17 часам вечера. Мы до сих пор не понимали, госпитализируют его сегодня или нет. Нам сказали, что в случае необходимости шунтирования, смотрят проходимость вен на ногах, а по привезенному папой узи недостаточно ясно, насколько проходимы сосуды и подойдет ли такая гемодинамика их стороне для оказания помощи.
Прождав еще примерно полчаса, нам сказали, что узи вен конечностей их устраивает и что папу все-таки сегодня госпитализируют, после чего отдали медицинские документы и сориентировали как пройти в стационар. Папа встревожился, он был обеспокоен происходящим, но в то же время контролировал эмоции, внешне казался собранным. Я почувствовала, что от волнения он вспотел, хотя в жизни является чистоплотным человеком и регулярно совершает гигиенические процедуры. Я подождала, пока он сходит на улицу покурить. Просила его не торопиться, но он все равно делал все быстро, чтоб не заставлять меня ждать. После мы сфотографировались для того, чтобы отправить общее фото в семейный чат и распрощались у турникетов, которые ведут внутрь больницы. Мы объяснили охране, что пропуск сделать не успели из-за долгой госпитализации, а человек, который выписывает пропуски уже ушел домой. Его согласились пропустить без пропуска, ссылаясь на медицинские документы. Папа нервничал, ему предстояло спуститься на цокольный этаж, найти лифт, подняться на 8 этаж и найти нужное отделение. Я обняла отца, он тоже меня обнял. Почему-то он торопился быстрее пройти, его пропустили и я смотрела ему вслед. Он спустился по лестнице на один пролет вниз, остановился, снял очки, протер глаза, после чего надел очки обратно, и продолжил путь, скрывшись из поля моей видимости. Я дождалась, когда он доберется до стационара и, получив от папы сообщение, что он на месте, поехала в сторону дома.
Был шестой час вечера, в Москве были пробки, время пути до дома составляло 45 минут. Я ехала уставшая, но вполне хорошо себя чувствовала. На душе было спокойно, я понимала, что мы все делаем правильно.
Папу госпитализировали в четверг, на этот день у меня заранее была запланирована видео-встреча со своей теткой из Израиля, с которой мы много лет не общались. Я подумала, что после событий дня сегодняшнего, было бы не лишним отменить встречу, сославшись на усталость и тем самым позаботиться о себе, но я рассудила, что довольно неплохо себя чувствую и разговор с теткой - изначально сугубо мое желание. Я припарковалась у дома и мы созвонились. Находясь в машине и проговорив с ней по телефону минут 40, я поняла, что хочу в уборную и вместе с включенным телефоном, не прерывая беседы, я поднялась домой.
Зайдя в квартиру, я оказалась в среде, где нужна своему ребенку (дочка с мужем выполняли школьные домашние задания), но продолжила общение, потому как разговор с теткой был в самом разгаре и я решила еще какое-то время уделить этому делу. Я удалилась в спальню и пыталась общаться с теткой оттуда. То и дело, ко мне заходила дочь и врывалась в эфир, задавала вопросы, смотрела в камеру и брала внимание на себя. Я поняла, что нужно закругляться с общением и переключиться в режим «семья». Я распрощалась с тетей и поняла, что целый день ничего не ела, сильно устала и эмоции прожитого насыщенного дня еще не улеглись в моем сознании.
Я стала греть себе ужин, накрывать на стол, чтобы поесть. Параллельно осведомляясь у дочери как прошел их с папой день, как они съездили в художественную школу и что еще интересного произошло. Передо мной возник муж, на его лице читалось недовольство. Он ворчал на тему того, что не выспался, что ребенок его не слушается и не хочет выполнять уроки, что ребенок утром встал очень рано, а днём не спал, поэтому стал «неуправляемым», ингаляцию делать не хочет и т.д. Я попросила мужа перестать источать негатив, чтоб мне хотя бы дома не приходилось «включаться» в ситуации и разрешать их. Муж на это предъявил претензию, мол, почему он не может «поделиться» со мной своими состояниями. Я объяснила, что у меня был тяжелый день, я не хочу сейчас нагружать свою психику дополнительными бытовыми проблемами, я и без того выжата, и самое лучшее, что я сейчас могу для себя сделать - это накормить себя и дать себе отдохнуть. Муж стал вопрошать на тему того, что если я так устала, то зачем тогда общалась с теткой. Он сказал мне, что думал, будто я сразу приеду домой и не стану разговаривать по видео-связи, а первым делом расскажу ему о том, как все прошло, ведь он тоже переживает за отца и хочет обо всем узнать. Меня возмутил его ответ, ведь он про его ожидания, про то, как он хотел, чтобы было. Трансляция того, что муж сидит дома и ждёт, волнуется, а я все не иду, какая же я «плохая». Выходит, я поступила не так, как он себе представлял, поэтому я стала как бы «неугодной», за что и была «наказана» мужем по приходу домой, путем применения к себе манипуляций под заботливым соусом «я тоже волнуюсь». Я разозлилась. Я сказала мужу, что помимо оказания поддержки своему отцу, собственной жертвенности на тему «все для всех, а я у себя на последнем месте», у меня тоже есть свои потребности и про видео-встречу я сообщала ему заранее. У меня есть право поступать так, как я хочу. Это было мое желание - поговорить с тетей. Это важно для меня. Меня возмутил тот факт, что мой муж самонадеянно считал, что я должна была поступать каким-то иным способом, который прежде всего согласуется с его мировосприятием, а что до моих желаний и действий - они как будто бы неправильные, они подождут или их не должно быть вовсе. Но вызвать у меня чувства вины и стыда у мужа не получилось. Я стала защищать свои границы, я почувствовала злость!
Да, он провел день с ребенком, свозил его на учебу, не спал, устал, делал с ним уроки. Я понимаю, что он устал. Но это его прямая обязанность, как родителя. Он не сделал ничего такого, за что я должна его благодарить. Я была занята с папой, муж был на хозяйстве с ребенком. По-моему все честно. Я ведь не вернулась домой и не кинулась на пол в страдальческих конвульсиях на тему того, что я бедная и несчастная, как я сильно устала, спасите меня скорей кто-нибудь. Нет, я так не сделала, потому что отдаю себе отчет в том, что этот период жизни трудный и его нужно пережить. Да, так бывает. Мы это снесем, я через это выгребу, у меня нет других вариантов. И какого хрена я должна выслушивать своего мужа, который не умеет самостоятельно справляться со своими чувствами, не умеет выстраивать коммуникацию с собственным ребенком, не выдерживает собственных состояний и требует тут же его спасти, если ему вдруг плохо! Вопрос риторический.