Считается, что от кряковной утки-кряквы произошли обыкновенные домашние утки. В Европейской России она встречается на всем протяжении и перелетна, хотя отдельные экземпляры зимуют во многих незамерзающих местах Петербурга. Кряква живет главным образом на пресных водах, особенно стоячих и заросших камышами, травой и т.д., во время пролета и зимой держится и в море у берегов. Городские утки, которые обосновались зимой и летом на водоемах Питера, настолько привыкли к людям, что совершенно их не бояться, и своим поведением стали напоминать городских голубей. Перелетные же очень осторожны, быстро летают, в случае надобности хорошо ныряют, днем прячутся, а ночью выплывают на открытые места и делают перелеты на места, где кормятся.
Питается различными растительными веществами, насекомыми, моллюсками, мелкой рыбой и т. д. Перелетные прилетают рано, в половине или конце апреля. Стаи разбиваются на пары, но самец держится около самки лишь до того времени, когда она сядет на яйца.
Вот что писал о кряковных утках С. Т. Аксакова в «Записках ружейного охотника» (Т. 6 1910 г., стр. 30): «…во всех породах птиц, разделяющихся на пары, и самец, и самка, как муж и жена, вместе заботятся о выводе и сохранении детей и равную оказывают им горячность. Этот закон, очевидно, положительно и неуклонно исполняется всеми птицами.
Одни только породы уток представляют резкое противоречие. Все утки разделяются на пары ранее другой дичи; селезень показывает постоянно ревнивую и страстную, доходящую до полного самоотвержения, любовь к утке и в то же время — непримиримую враждебность и злобу к ее гнезду, яйцам и детям. …
Кряковная утка
Мы выговариваем обыкновенно не кря, а криковный селезень, криковная утка, что, впрочем, весьма идет к ней, ибо она кричит громче всех утиных пород. Ее зовут также кряквой и крякушей. Очевидно, все три названия происходят от слова крякать, вполне выражающего голос или крик утки. По-малороссийски утка называется качка. Имя тоже очень выразительное: идет ли утка по земле — беспрестанно покачивается то на ту, то на другую сторону; плывет ли по воде во время ветра — она качается, как лодочка по волнам. … Кряква крупнее всех диких уток. Селезень, красив необыкновенно: голова и половина шеи у него точно из зелёного бархата с золотым отливом; потом идет кругом шеи белая узенькая лента; начиная от нее, грудь или зоб тёмно-багряный; брюхо серо-беловатое, с какими-то узорными и очень красивыми оттенками; в хвосте нижние перышки белые, короткие и твёрдые; косички зеленоватые и завиваются колечками; лапки бледно красноватые; нос желто-зелёного цвета. На темных крыльях лежит синевато-вишневая золотистая полоса, спина темноватого цвета, немного искрасна; над самым хвостом, точно, как пучок мягких темно-зеленых небольших перьев. Утка вся пестренькая: по светло-коричневому полю испещрена темными продольными крапинками; на правильных перьях блестит зеленая, золотистая полоса; косиц в хвосте нет; лапки такие же красноватые, как у селезня, а нос обыкновенного розового цвета.
… когда дружная весна, быстро, в одну неделю иногда, переменит печальную картину зимы на веселый вид весны, когда везде побегут ручьи, образуются лужи и целые озера воды, разольются реки — стаи кряковных уток летят ниже и опускаются на места, которые им понравятся.
…весна становится час от часу теплее, и полая вода сливает. Небольшие стаи кряковных уток окончательно разбиваются на пары, понимаются и делаются смирнее, особенно потому, что подрастет трава, и уткам можно прятаться в ней. Селезень, сладострастнейший из самцов, не отходит от утки ни на шаг, не разлучается с ней ни на минуту, ни за что прежде ее первый не слетит с места. Иногда утка полощется в какой-нибудь луже или щелочет носом в жирной грязи, а селезень, как часовой, стоит на берегу или на кочке; … утка не видит или не замечает ничего; селезень пошевеливается, повертывается, покрякивает, как будто подает ей голос, ибо видит опасность, но утка не обращает внимания; один он не летит прочь…. Утка улетает, не показывая никакого участия к убитому селезню. Совсем другое бывает, когда охотник как-нибудь убьет утку (хотя он всегда выбирает селезня): селезень не только будет летать кругом охотника, не налетая, впрочем, слишком близко, но даже несколько дней сряду станет колотиться около того места, где потерял дружку. …утка, замышляющая гнездо или начавшая нестись, никогда не садится с селезнем на открытых местах, а всегда в каком-нибудь овражке, около кустов, болота, камыша или некошеной травы: ей надобно обмануть селезня, несмотря на его бдительность; надобно спрятаться, проползти иногда с полверсты; потом вылететь и на свободе начать свое великое дело — цель, к которой стремится все живущее. Для достижения этой цели утка употребляет разные хитрости. Почувствовав во внутренности своей полноту и тяжесть от множества в разное время оплодотворенных семян, сделавшихся крошечными желтками, из коих некоторые значительно увеличились, а крупнейшие даже облеклись влагою белка и обтянулись мягкою, но крепкою кожицей, — утка приготовляет себе гнездо в каком-нибудь скрытном месте и потом, послышав, что одно из яиц уже отвердело и приближается к выходу, утка всегда близ удобного к побегу места, всего чаще на луже или озере, присядет на бережок, заложит голову под крыло и притворится спящею. Селезень присядет возле неё и заснет в самом деле, а утка, наблюдающая его из-под крыла недремлющим глазом, сейчас спрячется в траву, осоку или камыш; отползет, смотря по местности, несколько десятков саженей, иногда гораздо более, поднимется невысоко и, облетев стороной, опустится на землю и подползет к своему уже готовому гнезду, свитому из сухой травы в каком-нибудь крепком, но не мокром, болотистом месте, поросшем кустами; утка устелет дно гнезда собственными перышками и пухом, снесет первое яйцо, бережно его прикроет тою же травой и перьями, отползет на некоторое расстояние в другом направлении, поднимется и, сделав круг, залетит с противоположной стороны к тому месту, где скрылась; опять садится на землю и подкрадывается к ожидающему ее селезню. Редко случается застать его спящим; по большей части селезень просыпается во время отсутствия утки, которое продолжается более часа. Проснувшись, он начинает беспокойно звать свою дружку, торопливо озираясь и порывисто плавая по озерку или луже, потом бросится искать ее кругом около берега, но далеко не отходит, а беспрестанно ворочается посмотреть: не воротилась ли утка, не плывет ли к нему по воде... что иногда случается.
Утомясь своими тщетными поисками, селезень перестает искать утку и начинает плавать взад и вперед, беспрестанно оглядываясь и покрякивая; плавает до тех пор, пока в самом деле, внезапно, Бог знает как, откуда, воротится его дружка.
С яростью бросается он навстречу беглянке, вцепляется носом в шею…Едва успеет утка, измятая любовными ласками, оправиться, отряхнуться, выйти на берег, как новый припадок сладострастия нападает на селезня, …. и это повторяется несколько раз в продолжение одного часа. Если селезень, находясь при утке, увидит другого селезня, летящего к ним, то сейчас бросается навстречу и непременно его прогонит, как имеющий более прав и причин храбро сражаться. Если к летящей паре пристанет холостой селезень, не нашедший себе еще дружки, то непременно последует драка с законным супругом на воздухе, сопровождаемая особенным коротким живым криком,… Вид бывает живописный: оба селезня перпендикулярно повиснут на воздухе, схватив друг друга за шеи, проворно и сильно махая крыльями, чтобы не опуститься на землю и, несмотря на все усилия, беспрестанно опускаясь книзу.
Победа … всегда на стороне правого. Иногда утка, чтобы усыпить селезня, употребляет особенного рода ласку: она тихо и долго щекочет носом его шею и спину.
Иногда утка находит средство уйти и от неспящего селезня: стоит ему только повнимательнее заняться своим аппетитом или позазеваться на что-нибудь, — с неимоверным проворством утка пропадает из глаз. Но не всегда бывают удачны ее побеги. Случается, что селезень приметит и отгадает ее намерение, кинется за ней в погоню и в ту самую минуту, когда она юркнет в траву или камыш, настигнет, ухватить носом за шею, вытащит ее на воду и долго таскает и щиплет так, что перья летят. Вслед за побоями и наказанием немедленно следуют горячие супружеские ласки. Между тем природа достигает своей цели: утка наносит полное гнездо яиц, окончательно скрывается от селезня и садится высиживать их. Яиц бывает до двенадцати: они совершенно похожи на яйца русских уток, кроме какого-то неопределённого бледного, самого тонкого желтовато-зеленоватого цвета. Утка сидит на гнезде, почти с него, не слезая: один раз только в сутки сойдет она, чтобы похватать поблизости какой-нибудь пищи, и в продолжение трёхнедельного сидения чрезвычайно исхудает. Наконец, вылупляются утята, покрытые сизо-желтоватым пухом. Если яиц много, то почти всегда бывает один или два болтуна: так называется яйцо, в котором не образовался утенок и в котором оттого, что оно до половины пусто, болтается, когда его потрясешь. Болтуны, вероятно, случаются оттого, что во множестве яиц не все могут быть одинаково прогреты теплотой тела утиной наседки: если яиц не более 8-ми или 9-ти, то болтунов не бывает. Через несколько часов после вылупления, утят уже нет в гнезде: мать увела их на тихую воду пруда, озера или залива с камышами. Она бережно перенесла утят во рту через такие места, где пройти им трудно: это видали многие охотники, и я сам. Между тем, селезни, покинутые своими утками, долго держатся около тех луж и озерков, где потеряли своих дружек.
… Наконец, для селезней наступает время линьки, и они также скрываются в крепкие места, в те же камышистые пруды и озера, что продолжается с половины июня почти до исхода июля. …
Утка — самая горячая мать. Когда собака или человек спугнет ее с гнезда, для чего надобно почти наступить на него, то она притворяется какою-то хворою или не умеющею летать: трясется на одном месте, беспрестанно падает, так что кажется, стоит только погнаться, чтоб ее поймать.
Редкая собака не поддается обману и не погонится за ней; обыкновенно утка уводит собаку за версту и более; … Еще большую горячность показывает утка к своим утятам: если как-нибудь застанет ее человек плавающую с своею выводкой на открытой воде, то утята с жалобным писком, как будто приподнявшись над водою, — точно бегут по ней, — бросаются стремглав к ближайшему камышу и проворно прячутся в нем, даже ныряют, если пространство велико; а матка, шлепая по воде крыльями и оглашая воздух особенным тревожным криком, начнет кружиться перед человеком, привлекая все его внимание на себя и отводя в противоположную сторону от детей. Если утка скрывается с утятами в отдельном камыше или береговой траве, и … утке некуда и некогда скрыться, утка выскакивает или вылетает, смотря по расстоянию, также на открытую воду и производит тот же маневр… бойкие утята, как бы ни были малы, выкормятся и вырастут кое-как без матери; иногда сироты пристают к другой выводке, и мне случалось видать матку, за которою плавали 20 утят, и притом разных возрастов.
Утка иногда кладет яйца и выводит детей, что, впрочем, большая редкость, в дупле дерева и в старом вороньем или сорочьем гнезде. Трудно отгадать, какая крайность может принудить ее к такому необыкновенному поступку, в противность естественному порядку, соблюдаемому всеми утиными породами. …
Вообще, утка — самая прожорливая птица. Она ест с утра до поздней ночи, ест все, что ни попало: щиплет растущую по берегам молодую гусиную травку, жрет немилосердно водяной мох или шелк, зелень, цвет и все водяные растения, жадно глотает мелкую рыбешку, рачат, лягушат и всяких водяных, воздушных и земляных насекомых; за недостатком же всего этого набивает полон зоб тиной и жидкою грязью и производит эту операцию несколько раз в день. Дворовые же утки охотно едят и всякую мясную пищу. Такому постоянному аппетиту отвечает и пищеварение: с неимоверною скоростью изнывает и разлагается в ее зобе всякая пища. Очевидно, что пищеварительный сок у неё должен быть очень остр и горяч. …
Но вот уже август. Все старые, кряковные утки и даже матки, линяющие позднее, успели перелинять; только селезни перебрались не совсем и совершенно выцветут не ближе сентября, что, впрочем, не мешает им бойко и далеко летать; все утиные выводки поднялись; молодые несколько меньше старых, светлее пером и все — серые, все — утки; только при ближайшем рассмотрении вы отличите селезней; под серыми перьями на шее и голове уже идут глянцевитые зелёные, мягкие как бархат, а на зобу — темно-багряные перышки; не выбились наружу, но уже торчат еще не согнутые, а прямые, острые как шилья, тёмные косицы в хвосте. В половине сентября и молодые селезни, вместе с старыми, явятся в настоящем виде, в полной красе и блеске своих разноцветных перьев. …
… никогда они так не обжираются, как в продолжение августа, потому что и молодые, и старые, только что перелинявшие, тощи и жадны к еде, как выздоравливающие после болезни. В августе, к обыкновенному их корму прибавляется самая питательная и лакомая пища — хлеб. Если хлебное поле близко от пруда или озера, где подрастали молодые и растили новые перья старые утки, то они начнут посещать хлеба, сначала по земле, и проложат к ним широкие тропы, а потом станут летать стаями. …
В октябре утки сваливаются в большие стаи, … День они проводят на больших прудах и озерах. Нередко вода бывает покрыта ими в настоящем смысле этого слова. …
Пруды, озера уток полны;
Одев живой их пеленой,
Они вздымаются, как волны,
Под ними скрытою волной.»
В тексте использованы материалы Энциклопедического словаря Брокгауза Ф.А. и Ефрона И.А., 86 томов, (1890-1907): Кряква
Дополнительно по теме: