Сегодня, 22 апреля 2024 года - триста лет со дня рождения Иммануила Канта (1724-1804). Как не отметить такую дату? И позвольте спросить, дорогие читатели: любите ли вы Канта? Лично я - очень люблю, и думаю о нем с теплом и благодарностью.
Роман с Кантом
Для меня он - не просто великий философ, автор трудночитаемых "Критик". Впрочем, самостоятельное изучение философии я когда-то, будучи восемнадцати лет от роду, храбро начала с медленного чтения и тщательного конспектирования "Критики чистого разума". После этого почти любая другая философия казалась мне беллетристикой, в том числе "Критика практического разума" и "Критика способности суждения" самого Канта (они читаются гораздо легче, а терминология и методология уже понятны). Я постаралась прочитать все сочинения Канта, доступные в русских переводах (собрание сочинений в шести томах, вышедшее в свет в 1960-х годах, и старенькое издание "Пролегоменов"). Когда вышел в свет сборник "Иммануил Кант. Трактаты и письма" (М., 1980), я тут же его купила и с удовольствием изучила.
Небольшой нюанс: в те годы я считалась слишком юной, чтобы меня записали в Ленинскую библиотеку (ныне РГБ), а в обычных общедоступных библиотеках сочинений Канта либо не держали, либо не выдавали. Тома из шеститомника мне по одному приносил и выдавал мой незабвенный учитель Юрий Николаевич Холопов - у него они были, и он не спрашивал, зачем юной девице-музыковеду Кант. Затем же, зачем и Бетховен - а я им занималась весьма углубленно уже тогда. Два властителя моих дум были двумя сосудами "сумрачного германского гения".
Вообще-то даже со страниц сугубо философских и словно бы лишенных эмоциональности сочинений Канта передо мной вставал образ очень хорошего, кристально чистого душою человека, который предъявлял максимальные интеллектуальные и моральные требования к самому себе, весьма трезво судил о человечестве и его способностях к познанию истины в целом, однако всегда был снисходителен к слабостям ближних и стремился им помочь и поддержать их, указав им на существование мира вечных "вещей в себе", Dinge an sich.
На меня в этой связи произвело большое впечатление письмо Канта от весны 1792 года к баронессе Марии фон Герберт (Herbert), одной из немецких женщин-интеллектуалок того времени, брошенной возлюбленным и впавшей в отчаяние. Она рискнула написать Канту, чтобы попросить у него "помощи, утешения или совета умереть" ("um Hilf, um Trost, oder um Bescheid zum Tod"). Мария признавалась, что давно бы ушла из жизни, если бы не читала сочинений Канта. Откуда она их взяла? Ее брат Франц был учеником Канта, и книги имелись у них дома. Не дамское чтение, да, но мне ли о том говорить!
Сохранился только черновик ответного письма философа, - письма обстоятельного, очень деликатного и бережного по отношению к несчастной женщине. Потом она еще дважды писала ему, но по каким-то причинам он больше не отозвался. Возможно, он счел ее настойчивость бестактной, а тон этих писем слишком эмоциональным - он не мог играть роль психолога-консультанта, и предпочел промолчать.
А в 1803 году Мария всё-таки свела счеты с жизнью, бесследно исчезнув, но оставив прощальное письмо близким. По-видимому, она утопилась. Тело так и не нашли, зато в 2016 году выяснилось, что у нее был внебрачный сын от неверного друга.
Лунная сказка
В 1980-е годы я еще не писала космическую фантастику, а писала стихи и сказки. Набрался небольшой цикл "Сказки для музыкантов", поскольку музыка играла в них важную роль, а сюжеты были несколько мистическими.
Как я теперь понимаю, в "Сказке о Короле Всех Стран Света" отразились в том числе и мои впечатления от истории Марии фон Герберт, хотя в те времена еще не было интернета, и подробностей о ее трагической судьбе я не знала - почерпнуть их было неоткуда; в комментариях к письму Канта к ней в нашем издании упоминалось лишь, что Мария впоследствии покончила с собой.
Сказку целиком прочитать можно на Самиздате.
А здесь я процитирую только фрагмент, в котором появляется Иммануил Кант в довольно необычном антураже (древние считали, что души усопших попадают на Луну - ну, вот и он туда попал, и обустроился там на свой лад).
..."И вот отзвенел весенний день, прополз вечерний туман, показались над озером звезды, и Душа человеческая вдруг увидела, что вокруг нее - не черная лесная вода, а черное небо, а в небе - не болотная кувшинка, а полная желтая луна, а лягушка... Как это раньше Душа человеческая не узнала в ней великого философа Канта!
Кант нехотя улыбнулся и сказал Душе человеческой: - Ну что ж. Коли уж пришли, сударыня, заходите, сделайте милость. И Душа человеческая смело приняла предложенную ей суховатую крепкую руку, сделала шаг и... очутилась на Луне.
Возможно, это была та самая Луна, которая вертится вокруг Земли, а возможно, и нет - но это была очень маленькая, чистенькая, желтенькая Луна. На Луне стоял маленький, аккуратный, уютный домик, крытый розовой черепицей, а перед домиком был крошечный любовно ухоженный садик.
- Будьте как дома, - сказал Кант, одетый так, как будто ждал гостью: он был в парике и при шпаге. - Спасибо, - ответила та. - Но дозвольте спросить: зачем Вы меня позвали? - Я давно не видел ни одной Души человеческой, - отозвался философ. - А Вы случайно не знаете, где мне найти Короля Всех Стран Света? - замирая, спросила она. - К сожалению, нет, - сухо ответил Кант: у него о земных монархах остались не самые лучшие воспоминания.
Душа человеческая так устала от дождей, туманов, болотных огней и волчьего воя, что не могла отказаться от гостеприимства в милом маленьком домике на чистенькой желтенькой Луне.
Многое здесь показалось ей странным. Казалось, Кант вовсе не нуждался в чьем-либо обществе, так как он неохотно отвечал на расспросы, сердился, когда гостья клала вещи не на место, и не проявлял ни малейшего интереса к ее горемычной судьбе. Иногда великий философ, застывший над толстыми книгами, казался ей лягушкой, пригревшейся на солнышке, иногда - тонкоруким пауком, плетущим таинственно светящиеся сети, иногда - постаревшим ребенком, которому нет дела ни до чего, кроме собственного игрушечного домика. Но постепенно Душа человеческая уловила во взгляде Канта - хоть тот глядел на нее редко, да и то через очки - ту же самую чистоту и пронзительность, которой пленил ее некогда Король Всех Стран Света.
Порою Кант бывал даже по-своему добр и заботлив. Если Душа человеческая засиживалась на краешке Луны, он, отвлекшись от своих ученых занятий, кричал ей смешным старческим тенором, чтобы она, чего доброго, не свалилась на Землю.
Лишь в одном он был непреклонен: Кант запрещал Душе человеческой ухаживать за своими цветами и трогать хоть один лепесток. Но она не обижалась. Она поняла, что всё, сотворенное Кантом на маленькой Луне - это и есть Великий Порядок, Великая Целесообразность и Великая Гармония. Луна была маленькой - и всё вокруг было маленьким, но, будь она большой, всё было бы большим. Как просто, оказалось, устроен мир, и как трудно было постигнуть его Душе человеческой!
Когда Кант понял, что ей кое-что прояснилось, он стал разговорчивее. Однажды он взял лопатку, лейку, тяпку, ведерко и сказал Душе человеческой:
- Душенька, Вы смахните, пожалуйста, лунную пыль с подоконника, а я пойду окучивать концепции и антиномии. - Вы хотите сказать, гортензии и анемоны? - удивилась Душа человеческая. - Я всегда выражаюсь исключительно точно, - возразил Кант. - Пора бы Вам привыкнуть, что здесь всё устроено не так, как у вас, на Земле, а так, как должно быть. Вот я и выращиваю мои концепции и антиномии в саду под окном. И они цветут - видите, как красиво?.. А после того, как вытрете лунную пыль, разрешаю Вам заглянуть в мою новую книгу: Вы найдете там немало занятного и поучительного...
Душа человеческая вытерла пыль, очинила карандаши, подмела в комнате и только после этого села за стол, раскрыла толстый манускрипт - и ахнула: на каждой странице красовался сказочный цветок, а в саду под окном цвел в точности такой же! И чем дольше глядела она в рукопись, тем больше удивлялась. Цветы вдруг принимали обличия птиц, людей, зданий, башен, звезд, комет - да и просто разноцветных пятен! Но все их преобразования были понятны и естественны; во всем царила мудрая закономерность и, как говаривал Кант, "аподиктическая достоверность". Это и было лучшей в мире философией, где всё оказывалось и единым, и разветвленным, и прихотливо изящным, и строго вычисленным.
"Какое чудо!" - восхитилась Душа человеческая и выбежала из домика, чтобы поделиться своим открытием с Кантом. Но тот предостерегающе остановил ее: - Если Вы тут будете прыгать через ступеньки, Вы учините мне лунотрясение, милостивая государыня.
Больше Кант ничего не объяснял Душе человеческой, и внешне всё шло по-прежнему, но теперь по вечерам она следила за тем, как на ее глазах из тезиса - семени - вырастает доказательство - стебель - и вывод - ароматный венчик - и следствие - крохотная завязь в самом сердце розетки. А утро в саду распускался точно такой же цветок.
Несмотря на мирную и тихую жизнь на маленькой Луне, в Душе человеческой накапливались страх, смятение и беспокойство. Она боялась говорить с Кантом о Короле Всех Стран Света, но не могла забыть о нем, и эта любовь, запрятанная глубоко в сердце, копилась и множилась, перемежаясь с отчаянием, и Душе человеческой стало казаться, будто еще немного - и ее сердце разорвется на мелкие кусочки, и разнесет вдребезги и домик, и садик, и крохотную Луну.
Страшно стало Душе человеческой, и однажды она не вытерпела и спросила у Канта:
- Скажите мне, добрый мой господин, каков, по-Вашему, Долг? Я однажды видела его, и мне сделалось невыносимо тяжко - так он был суров и безжалостен.
- Глупости, - тотчас откликнулся Кант. - Долг - великое, святое слово! Впрочем, откройте мою "Критику практического разума" или, ежели это трудно, "Основы метафизики нравственности" - там всё очень ясно изложено.
- А что такое Любовь?
- Не знаю, - сердито буркнул философ. - Смотря что Вы имеете в виду.
- Я имею в виду самую чистую, возвышенную, жертвенную любовь, какая только может быть в Душе человеческой. И я хочу спросить Вас: моя Любовь и Ваш Долг - это одно и то же?
- Ну, почти, - неохотно отозвался Кант, но в чем состоит разница, объяснять не стал.
Душа человеческая уронила голову на руки:
- Боже мой! Три года ходить по болотам - и не спасти никого, потому что кому-то подумалось, будто Долг и Любовь - не одно и то же, и не могут жить вместе с Душе человеческой!
- Вы не три года ходили по болотам, а тридцать три, - сказал Кант и, отвернувшись, ушел в дом.
Вскоре после этого разговора Кант однажды утром спросил у нее:
- Скажите, Душенька, Вам не попадалась на глаза Истина?
- Нет, сударь, - ответила она, низко поклонившись. - После того, как я нечаянно уронила несколько крупинок на Землю, Вы запретили мне к ней прикасаться.
- Странно... Куда же она делась?
- Не знаю. Может быть, просто кончилась?
- Но без Истины нам никак нельзя. Завянет сад, развалится дом, Луна сойдет с орбиты - это будет сущее безобразие. Я должен немедленно отправиться за Истиной, - решительно сказал Кант, надел свою старомодную шляпу, накинул поверх кафтана голубой плащ и прицепил сбоку серебряную шпагу. - А Вас, Душенька, я попрошу последить за моими цветами, домом и библиотекой.
И осталась Душа человеческая одна на маленькой желтой Луне.
/Окончание сказки, если кому интересно, смотрите тут/.
--
В день кантовского юбилея я решила не писать о космологическом учении великого философа, а поделиться сугубо личным отношением к нему как к человеку, и представить его воображаемый, однако, возможно, не столь уж фантастический образ.
А космос тут всё-таки есть. Пусть и сказочный.