Окончание. Начало здеcь>
Сандро стал белым-белым: похоже, никто и никогда не разговаривал с ним подобным тоном. Татьяна подумала, что князь сейчас просто лишится чувств и упадёт, но он неловко отступил в сторону, прислонился к стене и закрыл глаза.
Княжна громко постучала в дверь:
– Откройте! Здесь Татьяна Романова.
Через несколько долгих и невыносимо томительных секунд дверь отворилась. Татьяна вошла, и маленький, юркий светловолосый офицер тут же запер за ней дверь. Княжна обежала взглядом небольшой кабинет, в котором было около двадцати вооружённых солдат и офицеров. К своему удивлению, она увидела здесь того самого высокого худощавого мужчину, который помог ей поймать карету на Балтийском вокзале в день её приезда в Петроград – он оказался одним из приближённых к Колчаку офицеров. Градов тоже был здесь.
Татьяна скользнула глазами по лицу Сергея и перевела взгляд на Верховного правителя.
Колчак в напряжённой позе сидел за столом, перед ним на зелёном сукне лежал револьвер и большой лист бумаги, на котором было что-то написано. Глубокая морщина пересекала высокий бледный лоб адмирала, большие серые глаза, окружённые тёмными кругами, были уставшими.
– Здравствуйте, Ваше Высочество! – Колчак встал и в знак приветствия поклонился княжне.
Они долго смотрели друг другу в глаза, словно подтверждая взаимное доверие – как тогда, в Омске. Затем адмирал взял со стола лист бумаги, исписанный крупным, почти каллиграфическим почерком, и протянул его княжне:
– Татьяна Николаевна, этим рескриптом я передаю Вам всю полноту власти. Храни Вас Бог!
***
… – Со времён Екатерины II не было женщины на российском престоле, – Ольга смотрела на сестру странным взглядом, в котором смешивались удивление, страх и восхищение.
– Ну, я не рвалась на трон. И Екатерина II ведь как-то справлялась. Вот и я постараюсь.
Старая императрица, которая примчалась в Царское Село сразу же, как только узнала ошеломляющие новости, встала, подошла к младшей внучке, трижды перекрестила её и поцеловала в обе щёки:
– Храни тебя Бог, Танечка, и помогай тебе Бог! – глаза Марии Фёдоровны блестели от слёз.
Первым указом молодая, ещё некоронованная императрица переименовала Петроград в Санкт-Петербург – чтобы не путаться и не палиться.
***
Унылый ноябрьский день перевалил за середину, за высокими окнами лил бесконечный осенний питерский дождь.
– Всё, Сергей, надо ехать – дел много, – Татьяна аккуратно застегнула платье.
– Может быть, кофе попьём? – Сергей пытался под любым предлогом задержать любимую.
– Некогда. У меня на столе папка документов, которые нужно изучить, и завтра два министра придут с докладами, а ещё нужно заехать на примерку коронационного платья.
– Таня… – Градов положил руки ей на плечи и заглянул прямо в лицо. – Если нужно поставить точку – скажи прямо. Я понимаю – принцы и герцоги со всего мира… И положение тебя обязывает…
Она улыбнулась и приложила палец к его губам, призывая к молчанию:
– Принцы и герцоги обойдутся. Дай мне немного времени.
– Когда будет готово коронационное платье? – застёгивая рубашку, спросил Градов, чтобы сменить тему.
– Надежда Ламанова обещала, что к концу ноября платье будет готово, но монахини-вышивальщицы Иоанновского монастыря говорят, что им нужно примерно четыре месяца на то, чтобы вышить платье и расшить его золотом, серебром и жемчугом.
Сергей помог Татьяне надеть шубу, она поцеловала его на прощанье:
– Не провожай меня – не нужно лишний раз светиться перед охраной.
– Таня, ты смешная: все и так всё знают.
Она взглянула на него своими лучистыми серо-голубыми глазами и улыбнулась:
– Ну, если все и так всё знают, то проводите меня, полковник.
***
– Ну, хватит, Оленька, хватит! – молодая императрица крепко обняла плачущую сестру.
За окнами Александровского дворца стеной валил снег и дул пронизывающий, колючий январский ветер.
Сёстры только что вернулись из Великокняжеской усыпальницы с печальной церемонии перезахоронения останков царской семьи.
– Ты лучше расскажи мне, Оля, кто этот молодой офицер, с которым ты всю осень ездила на верховые прогулки?
Княжна встрепенулась в объятиях сестры, слегка отстранилась от неё и посмотрела на императрицу округлившимися от удивления глазами:
– Таня, это же князь Дмитрий Петришевич! Ты что, не узнала его? Мы с ним танцевали на балах в Зимнем и иногда играли в теннис…
– Князь сильно изменился – я его не узнала, – императрица встала и отошла к окну.
– Мы все сильно изменились после всего пережитого, – тихо ответила Ольга. – Князь Петришевич сделал мне предложение...
– Ты согласилась? – Татьяна повернулась и пристально посмотрела на старшую сестру. Та робко кивнула.
– Поздравляю! – императрица радостно обняла смущённо улыбающуюся княжну. – Значит, скоро быть свадьбе!
***
– Оля, нам действительно нужно приглашать на коронацию всех этих людей? – молодая императрица почти со страхом в который раз перечитывала бесконечные списки приглашённых.
– Таня, ну это же первые лица государств, и большинство из них – наши родственники…
– Ладно, – Татьяна сдалась, – но беседами с гостями ты занимаешься. У меня в день коронации не будет на них ни времени, ни сил.
– Хорошо, я поговорю с бабушкой, и мы вместе займёмся гостями.
«Вот и отлично – хотя бы спалиться меньше шансов будет», – императрица улыбнулась сестре и пошла примерять коронационное платье и зубрить молитвы.
В день коронации, 18 апреля 1920 года, в Успенском соборе было не протолкнуться – сплошное море голов. Татьяна, бледная и сосредоточенная, облачённая в великолепное серебристо-серое платье из драгоценной парчи, сплошь расшитое золотом, серебром и крупным жемчугом, нервно сглотнула, когда под громкий перезвон колоколов на её голову опустилась тяжёлая корона.
***
В открытое окно врывался тёплый июньский ветер.
Императрица аккуратно поставила на стол любимую свадебную фотографию. Скоро уже четырнадцатая годовщина их с Сергеем венчания будет. А тогда, в сентябре 1921, все вокруг удивлялись и шушукались…
Многое вместили эти годы: рождение двух сыновей и дочери, суд над тремя палачами царской семьи – Яковом Юровским, Петром Ермаковым и Степаном Вагановым, которых нашёл и арестовал следователь Николай Соколов, свадьбу любимой сестры Ольги и рождение трёх племянниц, старшую из которых назвали Татьяной в её честь, смерть старой императрицы…
Мысли Татьяны прервал лёгкий скрип открывающейся двери.
– Мам, мы с папой уже велосипеды выкатили. Ждём тебя! – старший сын, одиннадцатилетний наследник престола, цесаревич Андрей Сергеевич Романов, как всегда без стука ворвался в её рабочий кабинет.
– Да иду я, иду! – императрица с явным облегчением встала из-за заваленного документами стола, потёрла виски. Сегодня за завтраком она обещала старшим детям велосипедную прогулку в парке и, конечно, сыновья об этом не забыли. Сейчас, пока спит маленькая дочка, самое время для прогулки.
Сергей со старшим, Андреем, нажав на педали, сходу укатили вперёд, а Татьяна и младший, семилетний Кирилл, никуда не спешили, наслаждаясь каждой минутой этой летней прогулки.
Листья деревьев – свежие, яркие, умытые вчерашним дождём – танцевали под порывами лёгкого июньского ветра. Две рыжих белки сошлись в сражении за шишку. Кирилл остановился, залюбовавшись пушистыми красавицами.
– Где вы там потерялись? – ветер донёс до Татьяны голос мужа.
– Поехали, сын, а то папа с Андреем нас потеряли.
…Во дворец они вернулись через несколько часов – усталые и довольные. Андрей и Кирилл, съев по порции мороженого, тут же побежали в Кленовую гостиную – играть, вместе с ними ушел и Сергей, а императрица, в одиночестве выпив кофе, поднялась наверх – в комнату дочери Софьи.
Вся в шёлке и кружевах, двухлетняя малышка сладко спала в своей нарядной деревянной кроватке. Татьяна, склонившись над дочерью, нежно поцеловала её в щёчку, перебросилась парой фраз с няней и пошла в Кленовую гостиную.
Дети играли с оловянными солдатиками на шкуре белого медведя, Сергей, устроившись на диване, читал газету.
– Вы здесь будете? – Татьяна подошла и поцеловала мужа. – Тогда я распоряжусь, чтобы пятичасовой чай подавали сюда.
– Ты придёшь с нами пить чай?
– Не знаю, как получится. У меня важная встреча.
Императрица приказала подавать пятичасовой чай в Кленовую гостиную и пошла к себе в кабинет. Через час у неё была назначена встреча с генералом Павлом Павловичем Родянко, возглавлявшим особое Разведывательное отделение.
«Сегодня 22 июня, до Великой Отечественной осталось ровно шесть лет. Дай Бог с ней разминуться», – подумала императрица, взглянув на календарь.
Генерал Родянко явился вовремя – минута в минуту. Его удивительная пунктуальность всегда изумляла Татьяну.
– Здравствуйте, Ваше Величество!
– Здравствуйте, Павел Павлович!
Генерал прошёл в кабинет и сел за стол напротив императрицы, показывая всем видом, что готов слушать.
Татьяну всегда поражало, что этот высокий несколько грузный человек умеет двигаться легко и бесшумно, словно тень: как сказал однажды императрице Родянко, разведчики бывшими не бывают.
– Павел Павлович, у меня к вам дело исключительной важности, – понизив голос, почти шёпотом заговорила императрица. – Здесь – она протянула генералу свёрнутую в трубку записку, – имя человека, который должен быть ликвидирован. Желательно, чтобы это выглядело как несчастный случай. К сожалению, фотографии его у меня нет.
Родянко развернул записку. Там значилось: «Адольф Гитлер, 45-46 лет, Германия».
Генерал внимательно прочёл записку, сложил её и положил в карман.
– Не беда, Ваше Величество, фотографии мы сыщем.
– Всё, Павел Павлович, я вас не задерживаю, можете идти.
Она успела на пятичасовой чай, и это был удивительно тёплый, семейный вечер.
В тот вечер, после семейного чаепития и игр с сыновьями, императрица впервые всерьёз задумалась о судьбе Татьяны – настоящей княжны Татьяны Романовой. Она представила юную двадцатиоднолетнюю девушку, попавшую в чужое тело, в другой век, в незнакомый мир, где у неё нет ни единой родной души – и ужаснулась.
О чём она только думала? Подарила новую жизнь, называется. А нужна ли юной княжне такая жизнь?
В тот вечер императрица допоздна засиделась в своём кабинете: весь пол был усеян обрывками исписанной бумаги – она писала письма в будущее.
***
«На цифре «один»… тебя как будто… ударят в живот… ты окажешься в другом времени… в другом теле», – говорил пугающий голос, звучавший в голове юной княжны.
Удар в живот был довольно болезненным. Спустя пару секунд в лёгкие ворвался прохладный, свежий воздух. Дышалось легко, как будто после грозы. Татьяна жадно вбирала в лёгкие воздух и в панике скользила руками по мягкой, ворсистой поверхности капсулы. Всё вокруг было зелёным.
Она поднесла руки к глазам и едва удержалась от крика – ногти были покрыты чем-то ярко-синим, и это были не её руки и не её ногти. Девушка потёрла один ноготь, второй, но ничего не вышло – странная синяя краска прочно держалась на ногтях.
Внезапно раздался мягкий щелчок, капсула медленно открылась.
– Зоя Кирилловна, у вас всё в порядке? – обратилась к Татьяне молодая рыжеволосая девушка.
«Зоя Кирилловна… Мне говорили, что меня будут так звать», – княжна проглотила застрявший в горле комок и кивнула.
– Отлично! Тогда аккуратно выходите из капсулы.
Девушка осторожно села. Голова кружилась, руки дрожали, ноги, как оказалось, почти не держали – она дважды едва не упала, пока шла до стула. У стула стояли странные белые ботинки. Княжна обулась, непослушными пальцами кое-как завязала шнурки.
– Зоя Кирилловна, с вами точно всё в порядке? – с тревогой спросила её девушка. – Может быть, кофе?
– Лучше воды.
Вода оказалась в странном бумажном стаканчике, но княжна решила ничему не удивляться. Пока она медленно, маленькими глотками пила воду, руки перестали дрожать, голова перестала кружиться – душа привыкала к новому телу.
Когда Татьяна оказалась на улице, ей тут же понадобилась скамейка – от всего увиденного, от какофонии пугающих, резких звуков ноги отказались её держать.
К счастью, скамейка нашлась быстро. Княжна опустилась на неё и, дрожа всем телом и не замечая текущих по щекам слёз, долго смотрела на огромные, причудливой формы здания, на машины, яркие неоновые вывески.
Вдруг на одном из рекламных щитов засветилась яркая алая надпись: «29 июня 2111 года. Понедельник. Температура 31˚ С. Время 17:03. Доброго Вам дня».
Татьяна в ужасе закрыла лицо руками, чтобы не видеть эту страшную надпись. Теперь она плакала навзрыд.
Зачем она согласилась? Что она будет делать здесь одна, в этом пугающем, незнакомом мире?
– Женщина, что с вами? Вам нужна помощь? – Татьяна отняла руки от лица и сквозь пелену слёз увидела высокую, странно одетую девушку с длинными фиолетовыми волосами, которая держала на поводке маленькую белую собачку.
– Я… Я… Мне нужно такси! – княжна, наконец, вспомнила нужное ей слово.
– Я сейчас вызову такси, – ответила девушка и, вытащив из сумки какой-то странный маленький предмет, уткнулась в него.
Машина подъехала через пару минут. Татьяна со страхом посмотрела на огромную чёрную блестящую штуковину, но вышедший из такси водитель открыл перед ней дверь, предлагая садиться, и она, пересилив себя, села в салон.
Княжна протянула водителю найденную в кошельке записку с написанным на ней адресом, и через десять минут они были у цели.
Татьяна дала водителю найденную в кошельке купюру и стала затравленно оглядываться, не зная, как открыть дверь. Таксист заметил её растерянность, открыл дверь и помог выйти из машины. О сдаче с крупной купюры странная пассажирка и не заикнулась.
Княжна с трудом нашла нужный ей подъезд – его номер был написан на бумажке. Она бы, наверное, никогда не догадалась, как открыть дверь в подъезд, но, на её счастье, из него вышел парень в странных штанах с дырками на коленях и с миниатюрной чёрной собачкой на поводке.
Татьяна вошла в подъезд. Не осмелившись войти в лифт, она долго поднималась по лестнице на свой семнадцатый этаж, с полчаса возилась с ключами у двери, пока каким-то чудом не открыла замок.
Дверь захлопнулась у неё за спиной, зажёгся свет. Княжна повернулась к большому – от пола до потолка – зеркалу, и дорогая коричневая кожаная сумочка выпала у неё из рук.
Из зеркала на неё смотрела высокая, темноволосая, с короткой стрижкой женщина в длинном бордовом платье и странных белых ботинках, с золотой цепочкой на шее. У неё были большие, выразительные серо-зелёные глаза, красивые тёмные брови, ухоженная кожа. Княжна подошла вплотную к зеркалу, коснулась своей щеки и заплакала.
Женщине, в теле которой она сейчас жила, было, похоже, за пятьдесят. Да, она была стройной и подтянутой, в отличной форме для своего возраста, но пятьдесят – в любом случае не двадцать один.
Княжна опустилась на пол у зеркала и зарыдала. Она плакала, сидя на полу – долго, горестно, почти беззвучно, а потом поднялась, не разуваясь, прошла в одну из комнат, оказавшуюся спальней, и упала на кровать. Татьяна не заметила, как провалилась в тяжёлый, глубокий сон.
На следующий день княжну разбудил голод. Проснувшись и немного поплакав, она прошла на кухню, где было множество незнакомых ей предметов. К счастью, в хлебнице лежали свежие пряники, и, трижды прочитав оставленную на столе записку, она даже смогла вскипятить чайник.
Выпив кофе, Татьяна прошла в самую большую комнату и осмотрела её. Она нашла на столе странные разноцветные карточки из непонятного материала, каждая из которых лежала на маленьком листочке бумаги, на котором были написаны какие-то цифры.
Карточки трогать она не стала – оставила там, где они лежали.
Днём кто-то настойчиво звонил в дверь, но Татьяна не открыла – она прочитала записку хозяйки тела о том, что к ней должны прийти Зоины подруги, чтобы помочь привыкнуть к этому пугающему миру, но страх оказался сильнее: княжна побоялась открыть дверь.
В тот вечер она осмелилась принять ванну, а на следующее утро умудрилась открыть холодильник. А потом… потом Татьяна потеряла счёт дням: все они были до ужаса однообразны: она просыпалась, завтракала и, лёжа в постели, плакала до вечера, с небольшими перерывами на еду. Княжна понимала, что рано или поздно продукты в холодильнике закончатся, и ей придётся выйти из дома, но боялась об этом даже думать…
***
Тщательно закрыв изнутри дверь своего рабочего кабинета в Екатерининском дворце, тридцатичетырёхлетний российский император Андрей III Романов осторожно поставил на стол большую серебряную шкатулку, украшенную изящным вензелем императрицы Татьяны Романовой. Сегодня, 3 июля 2111 года он забрал эту шкатулку из Государственного банка Российской империи, в ячейке которого она хранилась 176 лет – с июня 1935 года.
Шкатулку эту задолго до своей смерти поместила в ячейку прапрапрабабушка императора Андрея III – императрица Татьяна Романова. В своём завещании она указала, что хранящаяся в Государственном банке шкатулка должна быть вскрыта 3 июля 2111 года её потомком, находящимся в это время на престоле Российской империи – лично и без посторонних глаз.
Император достал из бумажника изящный серебряный ключ и открыл шкатулку. Крышка легко откинулась, внутри обнаружился чуть потемневший от времени большой конверт. Андрей Александрович внимательно осмотрел его, но никаких пометок на нём не было. Внутри обнаружились два других конверта, поменьше. На одном из них знакомым, чётким, почти каллиграфическим почерком прапрапрабабушки было написано: «Вскрыть потомку моему 3 июля 2111 года, лично». Второе письмо было адресовано… Великой княжне Татьяне Николаевне Романовой, проживающей в Москве, на улице Неглинной, дом 18, квартира 178.
Император моргнул. Потом ещё раз моргнул, потом протёр глаза и потёр лоб, отложил в сторону конверт, адресованный загадочной княжне, и вскрыл тот, который был адресован лично ему.
«Здравствуй, мой дорогой неизвестный потомок! Я пишу это письмо, чтобы спасти от страшного одиночества девушку, рождённую в конце XIX века и по моей прихоти в одночасье попавшую в век XXII – туда, где у неё никого и ничего нет. Речь идёт о Великой княжне Татьяне Романовой, дочери Николая II, твоей прапрапрабабушке. Случилось так, что я, 54-летняя москвичка Зоя Кирилловна Липинская, 2057 года рождения, попав из XXII века в начало XX века, живу здесь в теле Великой княжны и под её именем.
Мне хотелось спасти её от смерти, и я это сделала – как умела и как могла. Теперь я хочу спасти её от одиночества, и прошу тебя, мой неизвестный потомок – помоги ей освоиться там, куда её занесло, и окружи вниманием и заботой. В теле 54-летней москвички Зои Кирилловны Липинской сейчас живёт душа твоей прапрапрабабушки – Великой княжны Татьяны Романовой.
22 июня 1935 года. Александровский дворец, Царское Село».
Подписи не было – вообще никакой. Видимо, автор письма-исповеди не хотела подписываться ни именем императрицы Татьяны Романовой, ни своим настоящим именем из XXII века.
Андрею Александровичу стало не по себе. Он аккуратно сложил письмо, положил его в стоявшую на столе старинную бронзовую пепельницу и поджёг.
***
В дверь звонили, не переставая – настырно и нагло. Княжна зажала уши, чтобы не слышать громкие, резкие переливы звонка, и решила не открывать.
Тогда неведомые визитёры стали стучать в дверь, и она услышала, как громкий мужской голос произнёс её имя – такое родное и привычное:
– Татьяна Николаевна! Ваше Высочество, откройте!
Она бросилась к двери и дрожащими руками открыла замок. За дверью обнаружился высокий мужчина средних лет и маленькая худощавая женщина неопределённого возраста. Бледное, обрамлённое короткими тёмными волосами лицо женщины оживляли большие, умные, цепкие зелёные глаза. Незваные гости были одеты в какую-то странную одежду.
Они вошли в квартиру, и высокий незнакомец тут же запер входную дверь на замок:
– Ваше Высочество, здравствуйте! Татьяна Николаевна, нам нужно поговорить наедине, – негромко сказал он.
Худенькая спутница незнакомца, быстро сняв странного вида обувь, молча ушла на кухню, а нежданный гость и Великая княжна прошли в зал и сели в два глубоких кожаных кресла.
– Татьяна Николаевна, разрешите представиться: я – ваш прапраправнук, император России Андрей III…
Она испуганно взглянула на него, стремительно побледнела и уронила голову на спинку кресла.
– Мария, воды! – громко крикнул Андрей Александрович.
Из кухни прибежала маленькая темноволосая женщина, Татьяна почувствовала, как её губ коснулся твёрдый краешек чашки и через силу сделала глоток. В голове слегка прояснилось.
– Татьяна Николаевна, может, мы отложим этот разговор до другого раза?
– Нет! – она вцепилась обеими руками в руку прапраправнука. Тот что-то шепнул женщине, и та исчезла.
– Мы можем продолжать?
Княжна подняла голову и через силу кивнула.
– Я только вчера узнал о том, что с Вами приключилось – я получил письмо от женщины, которая прожила жизнь в вашем теле под именем императрицы Татьяны Романовой…
– А моя семья? – слабым голосом спросила княжна. – Отец, мама, сёстры, брат?
– Вся Ваша семья была расстреляна в Екатеринбурге в июле 1918 года. Вся, кроме Ольги и… и Татьяны.
– Не обманула… Она меня не обманула… Она сказала, что моя семья будет расстреляна, и сказала, что хочет меня спасти, – княжна заплакала.
– Вы сейчас говорите о Зое Кирилловне Липинской?
– Да. Она сказала, что её так зовут. Она – хозяйка этого тела, в котором я сейчас живу.
– Ей удалось восстановить монархию в России.
Татьяна пристально посмотрела в лицо собеседника и вдруг громко вскрикнула, потому что увидела на его лице знакомые глаза – большие голубые глаза Николая II.
– У Вас глаза моего отца!
– Мне все об этом говорят.
– Расскажите мне о ней… о Зое… о женщине, которая прожила жизнь в моём теле, – попросила княжна.
– Она была коронована 18 апреля 1920 года. 24 сентября 1921 года она вышла замуж за полковника Сергея Ивановича Градова – тогда это было очень смело. В семье родилось трое детей – Андрей, Кирилл и Софья. Её первенец, впоследствии ставший российским императором Андреем I – мой прапрадед. Она умерла в 67 лет, в августе 1964 года, во сне, от остановки сердца, через полтора года после смерти мужа, к которому была очень привязана. Всю жизнь она была дружна со старшей сестрой Ольгой, которая пережила её на три года…
Княжна глубоко вздохнула и закрыла лицо руками.
– Татьяна Николаевна, Вы сможете всё это увидеть своими глазами в кинохронике, а сейчас я хочу предложить Вам следующее: Мария, женщина, которая приехала сюда со мной – старшая фрейлина. Ей тридцать семь лет, она закончила Смольный институт с золотым шифром, как одна из лучших в выпуске. Мария – надёжный человек и умеет держать язык за зубами – редкое качество для женщины. Если Вы согласны, она останется тут с Вами – Мария будет жить с Вами сколько потребуется и поможет адаптироваться к современной жизни. Что касается документов – Вы сможете получить новый паспорт и жить под своим именем…
При этих словах императора княжна впервые улыбнулась.
– Да, я согласна. Мне одной будет сложно разобраться во всём.
– Хорошо, договорились. А сейчас, Татьяна Николаевна, я хочу передать адресованное Вам письмо. Его написала Зоя Кирилловна Липинская, жившая под именем императрицы Татьяны Романовой – он протянул княжне небольшой, слегка пожелтевший от времени конверт. – Это письмо ждало встречи с Вами 176 лет. Когда прочтёте… нет, Вы вряд ли сможете его уничтожить, я не буду даже просить об этом. Просто спрячьте его хорошенько.
Татьяна взяла в руки конверт и разрыдалась, увидев, что на нём написано её имя. Фрейлина принесла ей воды, и через некоторое время княжна успокоилась.
– Татьяна Николаевна, здесь – деньги на первое время, – Андрей Александрович положил на стол пухлый бумажник. – А это, – император показал женщине небольшой странный предмет, – мобильный телефон. Мой номер уже забит в него…
– Забит?
– Записан. Мария объяснит Вам, как пользоваться телефоном.
Вскоре император ушёл, сославшись на неотложные дела и пообещав, что вскоре они увидятся снова.
В комнату зашла фрейлина и спросила княжну, не нужно ли ей чего. Татьяна покачала головой и сказала, что хочет остаться одна.
Дрожащими руками она распечатала конверт.
«Здравствуй, Танечка! Я очень хотела тебя спасти – и спасла, как смогла и как получилось. Я понимаю, что тебе будет трудно и одиноко в том незнакомом, чужом времени и мире, и надеюсь, что тебе помогут. Постарайся быть счастливой! В том времени, в котором ты оказалась, есть интернет, компьютер и мобильные телефоны (знал бы кто, как я тут по ним скучаю!), можно слетать туристом на Луну. Я, Танечка, так и не слетала на Луну, а ты слетай обязательно. Живи и будь счастлива!
Спасибо тебе за Ольгу – она чудесная, мы с ней поладили.
Зоя.
22 июня 1935 года. Александровский дворец, Царское Село».
Княжна несколько раз перечитала это коротенькое письмо, а затем спрятала его в лежащий на столе томик Лермонтова.
Укрывшись одеялом, она впервые за несколько дней не заплакала перед сном. Она постарается быть счастливой. Очень постарается.
КОНЕЦ ПОВЕСТИ
---
Автор: Наталия Матейчик
Люда–людоедка
Привычная, размеренная, спокойная жизнь пятидесятидвухлетней бухгалтерши Людмилы Борисовны Белкиной была до основания разрушена предстоящей катастрофой: её обожаемый сын Владик собрался жениться!
Людмила с сыном давно жили в подмосковных Мытищах. Люда с тогда ещё маленьким Владиком перебралась сюда после смерти родителей, без сожаления продав большой, крепкий, красивый родительский дом в селе Вятском.
Она, конечно, мечтала и хотела жить в Москве, но – не сложилось, поэтому обосновалась здесь, в Мытищах, в обычной многоэтажной панельке.
С младых ногтей Люда в душе ощущала себя горожанкой. Девочка впервые увидела Москву в одиннадцать лет – увидела и навсегда влюбилась в этот красивый, шумный, яркий, никогда не спящий город.
С того самого дня Людочка страдала от самой жизни в селе: её раздражал большой, добротный родительский дом с резными ставнями, раздражала старинная, ещё прабабушкина, домотканая льняная скатерть, украшенная затейливой вышивкой, которую мать с такой гордостью стелила на стол по праздникам. Её раздражала красивая, неширокая речка Ухтанка, в которой отец круглый год ловил рыбу, раздражал деревенский простор и сам деревенский воздух.
В юности Люда была высокой, крепкой и хорошо сложенной. Копна густых каштановых волос, большие глаза в обрамлении длинных тёмных ресниц, слегка вздёрнутый нос, веснушки в пол-лица. В ней не было изысканного изящества хрупкой статуэтки, нередко присущего горожанкам – в ней был переизбыток здоровья, сил и юной свежести. Как говорится, кровь с молоком.
С юности Людмила грезила о жизни в модной московской высотке со скоростным лифтом, о жизни в огромной, светлой квартире на последнем этаже, с большим телевизором, дорогой фарфоровой посудой и красивым видом из окна.
В школе Люда училась средне, пока не сдружилась с Майей Липских – отличницей, зубрилкой и замухрышкой. Как только девочки подружились, все оценки Белкиной дружно попёрли вверх – не пошли, а именно попёрли. Людмила днями пропадала у Майи – девочки вместе делали уроки, вместе кудесничали на маленькой кухоньке, изобретая очередной кулинарный «шедевр», делились девичьими секретами и тайнами.
Выпускной поставил жирную точку в их с Майей дружбе: Люда весь вечер танцевала с Лёней Винарским – высоким, красивым, смуглым парнем с копной непослушных тёмных волос, по которому эта замухрышка Майка «сохла» с шестого класса. Об этой тайной школьной Майкиной любви знала только Люда.
Краем глаза Людмила заметила, как вспыхнула, а потом стремительно побледнела Майя. Липских прижалась к стенке и не спускала с них с Лёней несчастных голубых глаз, бледнея всё больше после каждого их танца. Когда Люда и Лёня закружились в вальсе, Майкины губы дрогнули, по щекам предательски потекла тушь, она всхлипнула и выбежала из зала. Белкина лишь усмехнулась про себя – больше эта восторженная, наивная дурочка Майя ей была не нужна.
После школы Людмила без проблем поступила в довольно престижный московский колледж – учиться на бухгалтера.
Мозги у Белкиной были на месте – училась она неплохо, несмотря на бесконечную череду весёлых студенческих пьянок-гулянок. С первого курса Люда начала «охоту» на молодых москвичей, но москвичи как-то не особо желали попадаться в её ловко расставленные сети.
Домой, в Вятское, Люда ездила редко – не скучала она ни по вечно крутящейся, как белка в колесе, уставшей, рано состарившейся от забот матери, ни по часто болеющему отцу, ни по старой, ворчливой полуглухой бабке. Получив известие о смерти бабы Зины, Люда решила, что не поедет на похороны – надо готовиться к зачёту.
На последнем курсе, в октябре, Людмила познакомилась с Максимом – и пропала. Она влюбилась в его большие тёмные глаза, ёжик непослушных рыжих волос, в его временами едкий юмор.
Макс был на два года старше Люды, он приехал в Москву из Омска и учился на зубного техника. Любовь закружила их и всколыхнула всё самое светлое, что было в душе у Люды...
. . . ДОЧИТАТЬ>>