В свои юношеские сорок шесть мой муж ходит в поликлинику, как на работу. Он постоянно обследуется и регулярно горюет, когда у него что-то обнаруживается. «Надо же, куда не сунешься – все больное: гастрит, камни, холестерин. Вроде питаюсь правильно, витамины принимаю, не пью, не курю». Аргументы про возраст муж отвергает. Потому что твердо уверен: при должном уходе мужчина может дожить до ста и погибнуть, врезавшись на электросамокате в дерево или развлекаясь в постели с тремя красотками.
Я же избегаю обследований, потому что поняла -- врачи бессердечны, совершенно не берегут твои нервы и бюджет. Пошлют к десяти специалистам, выкачают литр крови, прогонят через все аппараты, а потом разведут руками и скажут, что, видимо, это авитаминоз или что-то гормональное.
В тот день муж позвонил подозрительно рано: в девять утра, что само по себе было недобрым знаком. Он знает – звонить раньше 12 дня мне не рекомендуется: я плохо соображаю, говорю, да и грация у меня, как у сломанного робота.
- Как у тебя дела? – тихо спросил Леша. – Просто хотел услышать родной голос.
Тут я окончательно проснулась: муж не часто бывает столь сентиментален. Обычно по телефону он возмущенно интересуется: «Ты не видела мои ключи? Куда ты их засунула (как вариант -- таблетки, рецепты, бумаги)?»
«Что случилось?» -- спрашиваю его в эсэмэске.
«Пришел на плановое УЗИ. Врач нашел опухоль. Сижу у онколога».
Поверьте, такого сообщения достаточно, чтобы понять: все происходившее до этого момента (включая разборки, ссоры, несколько мысленных разводов) – было сплошным счастьем. Я оглушенно ходила по квартире, доставая из шкафа то Лешину майку, то шорты. Даже его тапки, стоявшие в прихожей, причиняли боль. Прокрутила в голове всю нашу жизнь. Подумала—какой же плохой, черствой женой была. А ведь буквально все – родственники, друзья, знакомые – твердили мне, что Леша – бриллиант (красив, умен, без вредных привычек) и совершенно неясно, почему он достался такой вредной, вздорной, эгоистичной особе.
Чтобы отвлечься, я попыталась найти плюсы своего нового положения. Но не нашла ни одного. С моей символической зарплатой я скоро окажусь на улице. Состарюсь в одиночестве. Никто не будет возить меня в «Окей» за продуктами, не посмотрит со мной «Хорошую жену», не назовет «мой цветочек». Никто не будет героически лежать на диване, изображая полный паралич, пока я мою пол и передвигаю мебель: «Я что, сумасшедший, чтобы пылесосить? А для тебя, котенок, это удовольствие. Все только ради тебя!»
В эти минуты я поняла булгаковскую Маргариту, единственным желанием которой было – пусть все станет так, как раньше.
Алексей приехал домой, и мы отправились в позную. Чтобы хоть как-то поддержать иллюзию обычной жизни. Леша держался молодцом, даже шутил, правда, однообразнее, чем обычно: «А ты уверена, Катя, что мой пуховик нужно сдавать в химчистку? Он мне может вообще не понадобиться». Или: «Я так долго ждал, когда Овечкин побьет рекорд Грецки в НХЛ, но не дождусь». «Мы обязательно полетим в отпуск, если до лета доживу».
Мы ходили вдоль улицы Лермонтова, и каждая травинка, каждое дерево, каждый прохожий кричали нам о радости жизни. И о ее призрачности. Теперь-то мы знали: изображение может исчезнуть в любой момент. Только что шли кадры, а потом – бац! – и экран погас.
По иронии судьбы Алексея как раз в эти дни попросили поучаствовать в опросе: с кем из знаменитостей вы хотели бы встретиться. Среди вариантов был Жириновский. «Уж с кем-кем, -- признался Леша, -- а с Жириновским я сейчас никак не хочу встречаться!»
Я утешала мужа, отвлекала от мрачных мыслей, по десять раз в день говорила с ним по телефону. В общем, страшный Лешин диагноз дал побочный эффект: я стала идеальной женой.
И вот он отправился на МСКТ, чтобы пройти более углубленное исследование. Получив результаты, мы почувствовали себя инопланетянами. Заключение было написано так, что ни один человек понять был его не в состоянии. Какие-то цифры, аббревиатуры, термины... А в завершении стояло вполне понятное резюме: «Перегиб желчного пузыря». Но в жутком стрессе человек обычно плохо соображает.
- Ничего не понятно! Полная абракадабра! А я и так на грани инфаркта! -- возмущался муж.
Протокол обследования мы отправили друзьям, у которых были знакомые врачи. Врачи развели руками и сказали, что ничего страшного не видят. Тут я догадалась послать заключение нашему семейному врачу, который всегда нас выручал. Олег – прекрасный диагност. Правда, дипломатичностью он не блещет.
«Что ты всполошилась?! По КТ абсолютно у него ничего нет, только перегиб, -- раздраженно прокомментировал Олег. -- Ты умеешь читать? Раскрой глаза. Там все написано! Нельзя же так тупить! Ладно ты, женщина… Но Алексей-то, я от вас просто в шоке!»
Никогда еще едкие замечания Олега не вызывали во мне столько радости. Смерть откладывается! О чем я немедленно и сообщила Алексею. Теперь можно было выдохнуть. К тому же, за эти дни я немного устала от роли идеальной супруги. Долой лицемерие! – подумала я и вновь начала подкалывать Лешу. Правда, беззлобно.
- Ты была ангелом, -- констатировал муж. – А теперь вновь превращаешься в скандальную бабу.
Но Леша все еще сомневался и переживал. Вплоть до повторного приема врача. Онколог объяснил: «У вас все нормально. На УЗИ такой «глюк» мог дать кишечник или сосуд».
Только после этого Леша успокоился. И признался мне, что все эти дни буквально падал в бездну:
- Ночью я не мог заснуть и полез в интернет. Прочитал про свой диагноз. Там было написано, что шансов выжить у меня – максимум 50 процентов. Меня затрясло. Наверное, так ощущал себя Достоевский, когда его приговорили к казни. Я многое переосмыслил. Думал я и о том, кто почистит вам раковину на кухне, если со мной что-то случится.
К слову, раковина была забита уже две недели, что раньше никак Алексея не трогало. И только на пороге смерти он стал рачительным хозяином.
Раковину муж прочистил. Правда, теперь, когда Леша снова стал почти бессмертен, он подрастерял свой хозяйственный пыл.