У одной женщины, как говорится, душа заболела – ноет и ноет. Кое-как до отпуска доработала.
Муж с сыном и с братом собрались на Север, чтобы сплавиться по северной реке, ловить хариусов, есть уху, запекать на углях и горланить у костра песни.
Это не для женщины. Потянуло в старинный русский город, рядом с которым тоже старинный монастырь.
Снять жилье или поселиться в монастырской гостинице. Вкусить священную тишину, почувствовать торжественность момента.
Там намоленные стены, там духовная чистота.
Свекровь сказала, что дома не останется. На Север ехать – слишком, а вот в монастырь – пожалуйста.
Пришлось с собой взять.
Приехали, удалось устроиться в гостинице, в первый же вечер отправились в главный монастырский храм.
Идут по территории тихонечко, чтобы насладиться великолепной архитектурной панорамой.
Свекровь зло заметила: «Нет, ты посмотри – вон монах идет. Пузо отрастил. Конечно, работать не надо, молись и молись, не захочешь – разжиреешь».
Невестка промолчала, и было почему-то неприятно.
В соборе шла служба, прихожан немного. Красивое стройное пение, средневековый полумрак, величественные иконы с потрясающими очами: подумай о себе, о своей жизни, открой сердце любви, милосердию и добру.
Свекровь ходила по церкви, как по музею, у одной иконы потеснила старушку. Не извинилась, дальше пошла.
Остановилась рядом со священником и стала с любопытством его разглядывать.
Подошла к невестке, сказала: «Ужасная духота, на улице тебя подожду». И вышла.
Хотелось настроить душу, чтобы стать частичкой происходящего. Всё суета, всё второстепенно, понять надо, что важно? И попросить, чтобы дали. Стой и слушай, внемли древним словам, которые очищают сердце.
Но в голове мысли, что свекровь сердится на улице.
Выйти пришлось. Свекровь сказала: «Сроду не верила, правильно говорили, что опиум для народа». И предложила осмотреть городок.
Идут по улице, свекровь продолжает: «Там икона, за стеклом куча колец золотых, серег и цепочек. Совсем свихнулись люди. Так и вижу, как какая-нибудь дурочка принесла и оставила. А в это время дома ребенок голодный». И рассмеялась.
На третий день почувствовала женщина, что усталости стало больше, и беспокойства прибавилось. Свекровь раздражала. И хотелось сказать, чтобы отстала, оставила в покое.
Надоело свекрови в городе, и монастырь наскучил: «Провинциально, ни одного умного лица. Домой пора, хватит, набродились здесь».
Демонстративно собрала вещи: «Ну, что сидишь»?
Невестка тихо сказала: «Может, одна поедешь? Хочу задержаться».
Услышала в ответ грозное: «Не дури! Быстро собирайся»,
И тогда ответила громко, решительно: «Я сказала, что никуда не поеду. Оставь меня в покое».
На конфликт пошла, настояла на своем.
Обиделась свекровь, уехала.
Женщина сразу же перешла в другую комнату. В небольшую.
Вечером была торжественная служба. Стояла женщина, смотрела вверх. И стало светлеть в голове, словно Солнце показалось: «Суета – пустой звон, нет в суете смысла. Прислушайся к вечности, услышь ее величественную песню. Пусть ум замолчит, слушай голос Любви, голос Добра».
Тишина должна быть в душе.
В это время ее муж с братом и с сыном увидели на пути завал. Лодка не проплывет.
Достали пилы, распилили поваленные деревья, убрали большие ветки, и вновь можно плыть, чтобы через некоторое время разжечь костер.
Поставят две палатки, костер разожгут. Ни шума, ни городской суеты!
И женщина в храме словно освободилась от завалов в душе. Потекла река ровно и тихо: плыви, женщина, не думай о плохом.
Общение с некоторыми людьми завалу подобно. Не пускает вперед, тормозит.
Освободиться надо – безжалостно, решительно. Не по пути с такими людьми.