Видит Бог, не я первый начал. Поэтому все возможные претензии в мой адрес я категорически отметаю и перенаправляю в адрес двух давних друзей и коллег по каналу – Михаила-свет-Владимировича и Александра-свет-Витальевича. Ибо один из них поднял и детально описал тему возникновения половых отношений в так называемом «нежном возрасте», а второй, ничтоже сумняшеся, мастерски отредактировал и дал этому описанию зеленый свет, чем вызвал нешуточное волнение в рядах подписчиков и примкнувших к ним читателей. И уж если, как в народе говорится, пошла такая пьянка, если не возглавить, то примкнуть к ней считаю своей обязанностью и предлагаю Александру-свет-Витальевичу организовать подрубрику «С юмором о неизбежном – половой вопрос и секс-ответ», в которой и будут складываться и храниться присланные истории на эту тему. Сам же спешу внести и свою скромную лепту в эту рубрику, произведя неглубокие археологические изыскания в собственной кладовой под названием «память». Итак, поехали.
От шеф-редактора: пишите рассказы по этой теме в подборку с пометкой "С юмором про это". 1 раз в полгода будем выявлять победителей. 1-е подведение итогов 30 июня. Призы гарантированы.
А что, один я ностальгирую по славным временам, когда СССР был великим государством, и в будущее его граждане смотрели с уверенностью? Впрочем, не надо, не отвечайте. И так понятно, что вопрос этот риторический, то есть ответа не требующий. Так вот, история, которую мне удалось раскопать, родом оттуда – из СССР. Гражданский флот великого свободного и нерушимого ходил тогда под одной торговой маркой, а именно – трубы пароходов, неважно к какому пароходству они были приписаны, пересекала широкая красная полоса, символизирующая красное знамя мирового пролетариата с символом смычки этого пролетариата с не менее мировым крестьянством – скрещенными молотом и серпом.
Вот на таких пароходах сначала в роли радиста, а затем и начальника судовой радиостанции довелось походить по морям и вашему покорному слуге. Экипажи таких пароходов были изрядно раздутыми, зато народ не перерабатывал лишнего, оставалось много свободного времени, не заполненного идеологически правильными фильмами из судовой фильмотеки и лозунгами, изрекаемыми первыми помощниками капитана и пару- тройку раз в неделю втираемыми в уши экипажа. Поэтому стихийно образовывались кружки по интересам – кто-то самозабвенно играл в шахматы, в нарды, азартно забивал «козла» в задымленной курилке, расписывал пульку или «тысячу», а кто-то нещадно терзал гитару, пытаясь разучить те самые «три аккорда». Помполит периодически сиживал практически во всех компаниях – должен же он знать, чем дышит экипаж, каковы чаяния плавсостава. С этим общением он также активно впитывал и сленг, используемый более молодой прослойкой моряков.
Разумеется, разделение проходило и по возрастным критериям. Помполит, как и буфетчица, на нашем пароходе был более, чем возрастным. Им обоим было немного ближе к семидесяти, чем к шестидесяти пяти. Поэтому они, как наиболее близкие друг другу по количеству прожитых лет, просто обязаны были сблизиться. Оба всю жизнь проработали в пароходстве и, как было понятно по обрывкам их разговоров, давно знали друг друга.
Буфетчица в свое свободное время частенько заходила в каюту помполита, куда носила самолично выпеченные крендельки или хворост, посыпанный сахарной пудрой, которые они совместно употребляли под некрепкий чай. Дверь каюты они не закрывали, поэтому проходящие слышали обрывки их разговоров, которые сводились к обсуждению неизбежных в таком возрасте недугов и средствам их нейтрализации. Звали они друг друга по отчеству и на «ты», что звучало совершенно архаично и по-деревенски. Народ добродушно и незлобиво посмеивался над старичками, ничего криминального в этом общении не усматривая. В общем, жизнь на борту текла размеренно и согласно судовому расписанию.
Всё изменилось в один момент. Помполит, обычно расслабленный и добродушный, неожиданно сделался собранным и очень внимательным. Его древние, покрытые мхом времён шуточки, перестали звучать в кают-компании. Вместо них народ натыкался на колючий и сверлящий до глубины мозга взгляд следователя уголовного розыска или даже контрразведчика. Моряки, пожав плечами, списали изменение настроения на возраст и обострение старческих болячек.
Капитан, заглянув в радиорубку поинтересовался, не получал ли помполит каких- либо радиограмм, так кардинально изменивших его настроение. Получил отрицательный ответ. Криптограммы приходили только на имя капитана и очень нечасто, а частной переписки помполит избегал, стараясь звонить домой из советских портов, чтобы избежать лишних расходов.
Между тем по экипажу пошли странные вести, что помполит начал тщательно опрашивать вахты, позавчера стоявшие с нуля до четырех утра, делая упор на то, кто из вахтенных и куда отлучался в период с часу ночи до двух. При этом он вызывал вахтенных к себе в каюту, запирал дверь на ключ и тщательно записывал показания, заставляя расписаться в сказанном и предупреждая о нераспространении услышанного. Разумеется, всё мгновенно распространялось. После того, как были опрошены вахтенные, наступила очередь остального экипажа. Через «допросную» прошел практически весь экипаж кроме женской его части.
Народ ходил в непонятках, оглядывался и подозревал. Капитан с доктором, сидя в кофе-тайм на диване в радиорубке, пытались анализировать поведение «человека КГБ». Доктор предлагал накормить помполита транквилизаторами и довезти до Союза, где и сдать его собратьям в серых пиджаках и с голубыми глазами или сразу людям в белых халатах. Капитан сомневался и предлагал сначала побеседовать с ним, рассчитывая на вербальную терапию, но доктора со шприцем, наполненным успокоительным или снотворным, поставить у дверей и усилить мною на случай, если первый помощник окажется буйным.
Разумеется, я поддержал капитана, ибо доктор мог списаться в любой момент, а капитан составлял в службу связи отзыв о моей работе. Решение было принято. Доктор ушел в амбулаторию кипятить шприц и готовить убойный коктейль, капитан убыл на мостик, а в радиорубке раздался звонок телефона.
- Слушаю, начальник…
- Начальник, а зайди-ка ко мне, да побыстрее! Ответишь мне на пару вопросов, - разумеется, это был помполит. В голосе его звенел металл, чувствовалось, что возражений он не приемлет. Но, увы, пришлось его разочаровать.
- Семен Филимонович, у меня сейчас часовой трафик-лист, затем прогнозы от японцев, Владивостока и Сахалина, потом карты погоды пойдут, а перед обедом сдача погоды на берег и диспетчерская. Поэтому, только после обеда. - Не дожидаясь ответа, я повесил трубку. Свободного времени у меня действительно не было.
Надо отдать должное первому помощнику. Он не прибыл разбираться, как и почему я осмелился его ослушаться. Всё-таки единственный человек на борту, которому я подчинялся, был капитан. Помполит прождал до обеда. В кают-компании, сидя напротив меня, он глазами показал в сторону своей каюты, дескать, сразу после приема пищи – ко мне. Все это видел капитан, находящийся во главе стола. Он вскинул вопросительный взгляд на доктора, и тот еле заметно утвердительно кивнул. Всё было готово к приему пациента.
Первым трапезу закончил капитан. Он традиционно пожелал присутствующим приятного аппетита и обратился в своему первому помощнику:
- Семен Филимонович, как отобедаете, зайдите ко мне пожалуйста, - не ожидая ответа и не оглядываясь, он поднялся к себе.
Мы с доктором завершили прием пищи раньше помполита и заранее расположились в кабинете капитана на диване у выхода. Доктор поглаживал в кармане нержавеющий полированный бок коробочки со шприцом. Западня была готова. Осталось дождаться пациента и захлопнуть ее.
- Владимир Григорьевич, слушаю Вас! – вошедший недоуменно обернулся на нас и, повинуясь приглашающему жесту капитана, опустился в полукресло перед его рабочим столом.
Я поднялся, закрыл дверь и провернул ключ, заранее вставленный с внутренней стороны. Брови помполита поползли вверх.
- Семен Филимонович, - мягко и вкрадчиво начал капитан, - скажите пожалуйста, как Вы себя чувствуете? Не беспокоит ли что? Голоса или видения? Спите хорошо? – он пристально вглядывался в лицо, сидящего перед ним.
Лицо первого помощника пошло красными пятнами. Пушок волос на голове встал дыбом. Руки вцепились в подлокотники и пальцы побелели от напряжения.
- Да я! Да Вы! Как Вы смеете! – он вскочил, но мощным рывком капитана был брошен назад в кресло.
- Сидеть! Сидеть, я сказал! Вы здесь кто? Кем Вы себя считаете? – Капитан, опираясь на обе руки, поднялся в своем кресле и навис над помполитом.
Доктор потихоньку выудил коробочку из кармана и открыл ее. В ней лежал шприц, наполненный желтоватой жидкостью, и ватка, от которой по кабинету распространился острый запах спирта.
Я напрягся, готовясь хотя бы на пару мгновений обездвижить пациента, давая доктору возможность ввести успокоительное.
- Что за допросы Вы устраиваете? Что происходит на борту судна, которым я командую и почему я узнаю об этом в последнюю очередь? – капитан неотрывно смотрел в лицо визави, стараясь усмотреть хотя бы один признак сумасшествия и дать знак действовать нам.
- Я… Я не хотел распространять… Я ее так давно знаю… Это же позор какой… - потерянно и бессвязно залепетал первый помощник, беспомощно оглянувшись на нас.
- Что распространять? Какой позор? Что за чушь, Семен Филимонович? – капитан поверх головы помполита вопросительно взглянул на нас, пытаясь понять, о чем идет речь. Впрочем, мы были осведомлены не лучше его. Условного знака не последовало, но и знака отмены тоже не было. Мы с доктором сидели на диване двумя взведенными пружинами, готовые выстрелить в любой момент. Хотя, доктор – всегда доктор. Он вынул из крепления на переборке графин с водой, наполнил наполовину стакан и подал помполиту.
- Семен Филимонович, Вы водички выпейте, успокойтесь и по порядку с самого начала расскажите.
- Да, - подхватил капитан, - с начала и по порядку. Можете рассказывать подробно. Никакого стыда здесь быть не может. Доктор, например, давал клятву Гиппократа, а начальник – подписку о неразглашении. Рассказывайте!
И помполит начал рассказывать. С самого начала. Подробно.
- Я же Евдокию полжизни знаю. Я только четвертым помощником пришел после училища, а она уже коком работала. И не надо переглядываться! Ничего у меня с ней не было! Просто дружба! И жена моя с ней дружит, и дочку она крестила мою! Что смотрите? Думаете, если коммунист, то в Бога не верю? А вот, чем старше, тем больше верю! Вот и крестила! А тут такой позор!
- Семен Филимонович, Вы причитать прекращайте! Только и слышу от Вас «Позор», да «Позор». Что произошло?
- Да как что! Она женщина скромная, никому не расскажет, а вот со мной поделилась. Но я гада найду! Я ему всю жизнь испорчу!
- Что расскажет? Какого гада? Что произошло?
- Ох, придется рассказывать… Думал, сам расследую… Сна@сильни@чали Евдокию Прокопьевну, вот что!
- А вот тут очень подробно и по порядку. Как Вы об этом узнали? Когда? – Капитан подался вперед.
- Так утром позавчера и узнал. Иду на завтрак, а навстречу она. Гляжу, а она как бы не в себе. Вся такая потерянная. Ну, я и спросил ее как она себя чувствует. Она мне и сказала.
- Что сказала? Как сказала?
- Да так прямо и сказала, что мол ночью пришел кто-то. Ну, и сна@сильни@чал.
- И что, она даже не видела, не рассмотрела?
- Говорит, что не видела.
- Тааак… А ну-ка, начальник, сходи, пригласи сюда нашу буфетчицу. Только не говори зачем, скажи, чтобы графинчик компоту принесла холодного. – Капитан откинулся на спинку и задумчиво посмотрел на помполита. – Дааа, подкинули Вы нам задачку, Семен Филимонович…
Через каких-то десять минут недоумевающая буфетчица сидела рядом с помполитом в перекрестье наших глаз. Впрочем, мы с доктором уже больше чувствовали себя зрителями, нежели действующими лицами. Нержавеющая коробочка со шприцем была тщательно закрыта и незаметно для помполита спрятана обратно в карман. Никто колоть успокоительное помполиту уже не собирался, но ситуация требовала разъяснения и дальнейших действий.
- Евдокия Прокопьевна, я понимаю, что Вам неудобно и возможно очень не хочется рассказывать о том, что произошло позавчера ночью, но, поверьте, такое не должно оставаться безнаказанным, и мы обязательно найдем виновного и строго накажем его. – Капитан говорил убедительно и весомо. Прокопьевна, широко раскрыв рот и глаза смотрела на него. – И мы должны сделать это до возвращения в Союз. Иначе негодяй может списаться и избежать наказания. Рассказывайте, как всё произошло, по порядку, ничего не пропуская.
- Рассказывай, Даша, рассказывай. Вот как мне говорила, так и говори. – Помполит ободряюще кивнул буфетчице, - ничего не бойся.
- Так я и не боюсь, чего тут бояться то? Пришел гад какой-то, поставил палку и ушел. Вот и вся история.
Мы с доктором переглянулись: а бабулька-то сленгом владеет, вполне иносказательно объясняется.
- Подождите, Евдокия Прокопьевна. Как он выглядел, что говорил, какого роста? Давайте максимально подробно – может, с кем-то до этого разговаривали, кого-то видели, может, сами кого-то подозреваете? – Капитан вошел в тему и с дотошностью следователя один за другим задавал буфетчице наводящие вопросы.
- Хорошо, вот подробнее. Легла спать, правда поздно легла, там у меня белье накопилось неглаженное, пока погладила, пока улеглась, уже у полуночи было. Только уснула, тут кто-то стучится в каюту. Потихоньку так, как будто несмело, чтобы другие не услышали. Я удивилась, конечно, но говорю, громко говорю: - Войдите! – а там, за дверью, наверное, не услышали и снова потихоньку так: – Стук-стук-стук! – Я снова, еще громче: - Войдите!
- Ну, а он что? Вошел? Даже если в каюте темно, то в коридоре же свет был. Кто это, как выглядел? – Капитан попытался немного ускорить чересчур подробный рассказ.
- Я и говорю же, что так и не видела, кто это! – он стучит и стучит, я ему целый час говорила войдите, да войдите! А потом встала, халат накинула, дверь открыла, а он там палку поставил! – Прокопьевна, недоумевая непонятливости капитана развела руки.
- Где поставил? В дверях? Как же он поставил, а ты и не видела? – Возмутился капитан. - Ну хоть какого он роста был, в какой одежде? – Владимир Григорьевич начал выходить из себя и беспомощно посмотрел на нас с доктором, - ну хоть что-то ты заметила? – Капитан перешел с буфетчицей на «ты», хотя никогда такого себе с подчиненными прежде не позволял. – Тебе эта палка хоть чем-нибудь запомнилась? Может, понравилась, что ли? Размеры может необычные? Или очень большие или наоборот, маленькие? – Бестолковость буфетчицы начала выводить его из себя и это было очень непривычно.
- Да какие там размеры? – в ответ возмутилась Прокопьевна, - обычные размеры. Что там понравиться может?
- Владимир Григорьевич, разрешите? – Доктор пришел на помощь обессилившему капитану, - Евдокия Прокопьевна, а Вы, может, какие-то анатомические особенности этой, как Вы говорите, палки, заметили? Ну, может быть кривая или толстая слишком? – Доктор обернулся к капитану, не дожидаясь ответа потерпевшей, - можно провести осмотр экипажа, вернее, мужской его части, а Евдокия Прокопьевна через зеркало в амбулатории сможет опознать?
- Доктор, Владимир Григорьевич, Сёма, вы тут что, все вместе и одновременно с ума сошли? Что мне эту палку узнавать, если я ее каждый день по несколько раз вижу? И в руках держу! Я ее и наощупь узнаю!
Наши изумленные физиономии не были запечатлены. Я до сих пор искренне скорблю об этом.
- Я эту палку своими руками, отполировала, можно сказать, - продолжала Евдокия Прокопьевна…
Дальше я уже не слышал. Хрюкая от с трудом сдерживаемого хохота, я на четвереньках перебрался через комингс капитанского кабинета и ввалился в свою каюту. Следом, согнувшись пополам, вполз доктор и сел мимо кресла. Дверь он за собой закрыл. Впрочем, это не помогло. Весь экипаж на полднике спрашивал причину нашей продолжительной смеховой истерики.
Что мы им соврали уже не помню.
Novosea Company. Редактировал Bond Voyage.
Все повести и рассказы автора читайте здесь.
И здесь
===================================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================