В честь Дня Победы предлагаю несколько материалов – воспоминаний актеров, прошедших Великую Отечественную.
ЭЛИНА БЫСТРИЦКАЯ: «ЖИЗНЬ – ОТЕЧЕСТВУ, ЧЕСТЬ – НИКОМУ»
Элина Быстрицкая (1928-2019) родилась в Киеве, СССР. Народная артистка СССР, кавалер многих государственных наград, включая орден Отечественной войны II степени, врученный в 1984 году. Еще она «Аксинья Донская» - настоящий казачий полковник, с четырьмя крестами «За заслуги перед казачеством», с правом ношения казачьей шашки – за свою роль в «Тихом Доне». С гордостью носила нагрудный знак «Сын полка» - за Великую Отечественную, которую героически прошла фронтовой медсестрой.
«Когда началась война, мне было 13 лет, - рассказывала актриса автору этих строк. - Наша семья жила в Киеве, но война застала нас в городе Нежине - мы часто переезжали следом за папой. Отца призвали на фронт, а мы с мамой и младшей сестрой остались дома. Но страна жила и дышала фронтом - весь город был обклеен плакатами «Родина-мать зовет», «Все для фронта, все для победы!». И работать во фронтовом госпитале я сама напросилась! Как и многие в то время, с первого дня войны я думала только о том, как приносить пользу. Я буквально рвалась работать на Победу. Мой отец был военным врачом, и он всегда мне говорил: «Ты - дочь офицера. А русский офицер всегда душу отдает Богу, сердце - даме, жизнь - Отечеству, а честь - никому». Я это очень хорошо запомнила.
И я пошла работать санитаркой. Брала анализы крови, помогала отцу (а он был прекрасный инфекционист) в лаборатории, потом окончила курсы медсестер. Моложе меня в госпитале никого не было. Было ли мне страшно? Очень! Господи, я там столько беды и трагедий видела. Бомбежки, голод, гибель людей у тебя на глазах, запах крови, который потом преследовал меня всю жизнь… До сих пор сама не знаю, как все это выдержала! Нервный срыв случился лишь однажды, под Одессой. Я везла в машине четверых раненых, а когда прибыли в госпиталь, они все оказались убиты - в дороге мы попали под обстрел. Я не понимала, как такое могло случиться: мне и водителю - ничего, все пули достались ребятам…
Никогда не забуду, как в ноябре сорок четвертого наш госпиталь переезжал из Одессы за границу, но меня не взяли - сказали, мол, поезжай учиться в медицинский техникум. Я приехала в родной Киев, а там вместо нашего дома груда кирпичей. До сих пор перед глазами – обгоревшая груша, на которой раньше висели мои любимые качели, а на соседской стене - остатки нашей крыши.
Сначала я хотела стать медиком – продолжить семейную династию. Мне нравилось лечить, было приятно, когда раненые благодарили, уважали. Я с отличием окончила медтехникум в городе Нежине на Черниговщине, получила диплом фельдшера-акушерки и даже приняла 15 полагающихся по моей специализации родов. Но уже тогда понимала, что медицина не для меня. В тот момент у меня была одна мечта – театр! Поэтому я поступила в музыкальную школу, при которой был балетный класс, играла в местном музыкально-драматическом театре. А потом поехала в Киев поступать в институт театрального искусства имени Карпенко-Карого».
«Что для меня война? – рассуждала Элина Авраамовна несколько лет назад. - Война меня вырастила и укрепила. Я стала взрослым человеком, преданным своей стране и ее ценностям... Я не хочу создавать о себе какое-то особое мнение. Мое участие - маленькая доля в общем деле. Просто важно в конечном счете оставаться честной перед самой собой. Я не была на передовой. Но личное участие в войне было для меня вопросом чести. И я делала свою работу так, как могла…
Утратила ли война свое значение в наши дни? Знаете, сейчас ведь тоже идет война. Мы все видим, что на Украине погибают люди, погибают в наши дни. Все то, что раньше делали чужие, пришедшие на нашу землю фашисты, сейчас делают сами украинцы со своим народом. Я киевлянка, и еще маленькой девочкой ходила гулять по Крещатику, после войны вместе с другими студентами участвовала в его восстановлении. А сейчас многое опять разрушено, разбито. И сделали это не иноземцы. Вот что больно. А День Победы для меня и моей семьи - самый светлый праздник. И в нашей стране - это святой день, так было и будет всегда. Потому что мы заслужили эту победу, и мы слишком хорошо знаем, как она досталась».
ПАВЕЛ ЛУСПЕКАЕВ ПУСКАЛ ПОД ОТКОС ПОЕЗДА
Павел Луспекаев (1927-1970) родился 20 апреля 1927 года в Ростовской области. Когда началась Великая Отечественная, Павлу только-только исполнилось 14. С первых дней юноша вступил в подпольную молодежную организацию под Ростовом, наподобие краснодонской «Молодой гвардии». Бесстрашные мальчишки подрывали поезда, собирали для партизан сведения о фашистах.
В 1943-ем Луспекаев рванул на фронт – стал разведчиком в партизанском отряде (оперативная разведгруппа №00134). Во время одного из рейдов в тыл врага 15-летнему партизану пришлось четыре часа пролежать в снегу на лютом морозе. Он сильно обморозил ноги - именно это «аукнется» ему годы спустя… Вскоре в одном из боёв разрывная пуля раздробила Луспекаеву локтевой сустав. Раненного отправили в саратовский военный госпиталь, где врачи, вколов наркоз, стали готовить его к немедленной ампутации руки: «Иначе пацан не выживет!» Но он не подпустил к себе хирурга, пока тот не поклялся попытаться спасти его руку. Невероятно, но это удалось. Тем не менее, вскоре война для него закончилась – в 1944-ом Луспекаев демобилизовался и вскоре устроился в труппу Ворошиловградского областного русского драматического театра.
Одна из самых известных луспекаевских историй, связанных с войной, произошла в 1960-х - во время гастролей ленинградского БДТ в Берлине. На приеме, который устраивал министр культуры ГДР, кроме актеров труппы во главе с Товстоноговым, были немецкие актеры, дипломаты. Переводил главный переводчик Министерства культуры ГДР, который неплохо говорил по-русски. Речь зашла о красоте Ленинграда. Луспекаев начал в красках рассказывать, как потряс его город: «Я влюбился в него с первого взгляда!». И тут подал голос переводчик: «Геноссе Луспекаев, я тоже видел Ленинград!» «Когда?», - чтобы поддержать разговор, поинтересовался актер. Но тот ответил так, что в зале мгновенно установилась гробовая тишина: «В бинокль, с Пулковских высот». И тут произошло что-то жуткое: Луспекаев очень медленно встал (он уже тогда плохо ходил), схватил немца за грудки, поднял, как штангу, и закричал: «Ну что, видел Ленинград?!» Высказал все, что он о нем думал (в основном в непечатных выражениях!), и бросил обратно на стул.
Переводчик начал было оправдываться: «Геноссе Луспекаев, что вы делаете? Я - коммунист!» В той же мертвой тишине актер вернулся к столу, залпом выпил полстакана водки и ушел.
Потом в театре этот его публичный выпад резко осудили. Но Луспекаев все равно остался при своем мнении: тот факт, что кто-то наблюдал за умирающим от голода блокадным Ленинградом в бинокль, его, фронтовика, не мог не взбесить.
ПАВЕЛ ВИННИК: «О ЧЕМ МЕЧТАЛ, ЛЕЖА В ОКОПАХ? ПОЛУЧИТЬ ВТОРЫЕ 100 ГРАММ!»
«Король эпизода» Павел Винник (1925-2011) родился в Одессе, СССР. Ему, народному артисту России, принадлежит пока непобитый рекорд – 450 ролей в кино. Тем не менее, сам Павел Борисович самой главной своей «ролью» в жизни всегда считал миссию солдата-освободителя в Великую Отечественную, главным праздником – 9 мая. А самой главной наградой – Победу.
Когда началась война, его отец сразу ушел на фронт, а уже в сентябре семья получила похоронку.
«Я на всю жизнь запомнил 22 июля 1941 года, - рассказывал Павел Борисович автору этих строк. - Целый месяц страна воюет, а в Одессе все спокойно. Они налетели под вечер. Набросали бомб на оперный театр, на центральные улицы, где гуляли люди, - еще не все понимали, что началась война. Но самое страшное даже не это было. Сбросив боезапас, самолеты снизились и на бреющем полете стали расстреливать бегущих по улицам. Помню, мы с мальчишками выбежали через сквозные дворы на Дерибасовскую и видим: у огромного тополя стоит девушка, в ногах у нее лежит убитый парень. Его труп увезли, а мы повели девушку домой. Она шла молча, «окаменевшая» от ужаса. У подъезда ее мама как закричит: «Гал-л-лочка!!!» И вот тут с девушкой началась та-а-кая истерика. Знаете, я многое видел – весь фронт прошел пехотинцем, пережил гибель тысяч товарищей. Но этот крик… Я ночью мог просыпаться от него. Вот что такое для меня начало войны».
По словам Винника, решение любыми путями попасть на фронт пришло быстро. «Я очень хотел туда! Да тогда все рвались на фронт. У всех гибли родные, близкие… Когда видишь смерть, невольно всей душой протестуешь и готов пожертвовать собой, чтобы прекратить эту бойню».
Но существовала одна серьезная проблема - Павлу было на тот момент всего 15. Но он не растерялся – попросил благословления у матери и стал ждать подходящего случая. И случай представился: когда вместе с отступающими войсками они с мамой ушли из города, по дороге, в Моздоке, юноша пристал к военным, ему помогли исправить в метрике дату рождения с 1925, на 1923 год и взяли солдатом в стрелковый полк. «Между прочим, с этим полком я прошел весь путь от Моздока до Берлина!», – говорил Винник.
«Что чаще всего вспоминается? Всякое было – и отступали, и наступали. Но самое страшное для меня, это когда после команды «Вперед!» ты должен выскочить из окопа, пробежать десять шагов, потом упасть и ползти. Так вот эти десять шагов были самыми страшными, даже штыковой драки не так боялись. Каждый раз, когда я шел в атаку, понимал, что это, наверное, конец. А жить хотелось… До Берлина осталось 60-70 километров, мы сидим в окопах и знаем, что Гитлер собрал все силы, чтобы не допустить его взятие. Уже и 100 граммов выдано, и перловку поели, и слышим: «Вперед!» Вдруг сзади нас зажглись прожектора. И их ослепило, гадов. Мы остались живы, дошли и их побили. Тогда мы первый раз услышали, как они кричали «Русский, не стреляй!», «Гитлер капут!». Вот там они стали пачками сдаваться. Такое не забывается.
Никогда не забуду свой главный военный подвиг. Под Брестом мы попали под мощную танковую атаку, началось отступление, а мы его прикрывали. Подходим к лесу и видим наш разбомбленный обоз с ящиками из-под мин, вокруг убитые солдаты, лошади. Я поднял крышку, а там знамя нашего полка. Намотал его на голое тело, сверху надел ватник и - в лес. Нашли свою часть, а командиры там все ну такие мрачные, горем убитые. Говорю: «Товарищ старший лейтенант! Я знамя принес». Он как закричит: «Да ты что, родной!» Обнимать, целовать стали… Ведь по законам военного времени потеря знамени автоматически означала расформирование части со всеми вытекающими последствиями. За спасение знамени я получил свой первый орден Красной Звезды, и эта награда для меня самая дорогая».
Еще Павел Борисович был твердо уверен, что «не иначе как ангел хранитель его оберегал». За всю войну – одно ранение. При взятии Варшавы его сильно контузило. Повезло, что ребята из родного полка ехали в дивизию за хлебом и случайно нашли его на поле боя, когда «боец Винник» не говорить, не слышать не мог – был как… «полено». Сами выходили и этим спасли.
«Если бы не это, - считал актер, - меня отправили бы в медсанбат, полк бы ушел, а в войну потерять часть – это жизнь потерять. Я вам больше скажу. Никогда в жизни я не говорил, что выжил благодаря своей храбрости, потому что это неправда. Я плевал на страх, это так, но остался жив только благодаря старшему поколению, потому что нас, мальчишек, они оберегали. Иногда телефонный кабель перебит, и моя очередь идти «вязать» провод, а он - на мине. И меня просто не пускали, шел кто-нибудь постарше, и, бывало, не возвращался. Только им я обязан жизнью».
На вопрос, о чем он мечтал, лежа в окопах, Павел Борисович расхохотался. «Честно? Получить вторые сто грамм… И конечно, все о Победе думали. А вот оставлять свой автограф на стенах рейхстага, у меня вообще желания не было.
Кто-то расписывался, а кто-то, извините, на него ходил до ветру, мягко говоря. Самое волнительное и долгожданное было, когда объявили о капитуляции и конце войны. Такой тишины я больше никогда в жизни не слышал. Все замерло! А потом был парад Победы».
А дальше, продолжал свои воспоминания актер-фронтовик, все было как в сказке. «Для меня это был рай. Разве не рай, когда ты приезжаешь домой и мама жива?! Или. Когда нам жить было негде - наши две комнаты в коммуналке заняли, я дал телеграмму Ворошилову и буквально в течение двух-трех дней в горисполком приходит ответ: «В 24 часа освободить жилплощадь для мобилизованного Винника! Ворошилов» Разве не сказка?! А когда сбылась моя мечта - я поступил в театральный вуз, - я мгновенно стал счастливейшим из смертных».
МИХАИЛ ПУГОВКИН: «ПРОСНУЛСЯ С НОГОЙ. И ОТ РАДОСТИ РАСХОХОТАЛСЯ»
Михаил Пуговкин (1923-2008) родился в Костромской губернии. Когда семья переехала в Москву, работал учеником электромонтера и ходил в драматический кружок. В 1940 году кинорежиссер Григорий Рошаль пригласил его на небольшую роль в фильм «Дело Артамоновых». Съемка эпизода с участием начинающего артиста закончилась 22 июня 1941 года.
«А потом, - рассказывал Михаил Иванович, - прибавив себе год, я добровольцем ушел на фронт. И ведь аж до Вязова дошел! Правда, после ранения у меня газовая гангрена была. Худо дело было – ногу готовили к ампутации. Тогда я попросил главного хирурга: «Доктор, нельзя мне без ноги, я же артист!» Отошел от наркоза, вдруг вижу: нога на месте. Я так хохотал, что меня никак успокоить не могли. Просто не мог нарадоваться своему счастью!
Оказывается, врач сделал невозможное – то ли меня пожалел, то ли Сталина побоялся: его приказ № 100 от 1942 года запрещал бессмысленную ампутацию конечностей у солдат. А до этого всем без разбора отрезали руки-ноги - боялись гангрены. Целыми составами искалеченных фронтовиков отправляли в тыл… Словом, повезло!
- Кем бы стали, если бы не пошли в артисты?
- Не переедь я в 13 лет в Москву, очевидно, стал бы трактористом. Имел бы жену, семерых ребятишек, как все друзья детства, и был бы по-своему счастлив. Но судьба решила по-иному... Еще до войны, в 1941-м, Григорий Рошаль пригласил меня на роль Степаши Барского в фильм "Дело Артамоновых": Кроме меня, в фильме снимались Михаил Державин-старший, Любовь Орлова, Вера Марецкая...
А в 1943 году, когда меня комиссовали, я поступил в школу-студию МХАТ. Помню, с палочкой и открытой раной, мне пришлось плясать на съемках "Свадьбы". Заметив пятна крови, оператор отключил камеру, медсестра сделала перевязку, и я азартно доплясал сцену. Еще бы, рядом такие артисты: Эраст Гарин, Фаина Раневская, Сергей Мартинсон, Алексей Грибов... Когда нога поджила, Михаил Яншин периодически подзывал меня: «Миша, сходи в буфет ВТО. Мы тебя оденем в мое пальто, дадим портфель, пропуск по ночной Москве». На меня надели шапку-пирожок, и Раневская воскликнула: «Слушай, а ведь ты похож на Яншина!»
Я бегал в ВТО, приносил на съемочную площадку графины с водкой. Яншин смеялся: «Не знаю, каким ты будешь артистом, но гонец из тебя гениальный!»
ЗОЯ ВАСИЛЬКОВА: «Я НЕМЕЦКИЕ САМОЛЕТЫ ВЗРЫВАЛА»
Зоя Василькова (1926-2008) родилась в Ленинграде - в семье будущего генерал-лейтенанта артиллерии. В июле 1943-го 17-летняя девушка добровольцем ушла на фронт. Служила старшим метеорологом в метеослужбе 7-го корпуса противовоздушной обороны в частях ПВО у своего отца. За самоотверженность и добросовестную службу была награждена орденом Отечественной войны и медалями, в том числе медалью «За боевые заслуги».
В 1949 году сержант Василькова окончила ВГИК. Как и Павел Винник, считалась мастером эпизода – сыграла более 100 киноролей. К примеру, исполнила роль Екатерины II в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», колоритную тетку в трамвае, чей кошелек Глеб Жеглов подбросил Косте Сапрыкину в сериале «Место встречи изменить нельзя». Снималась в любимых с детства сказках «Огонь, вода и медные трубы», «Королевство кривых зеркал», «Сказка о потерянном времени», «Сказка о царе Салтане». А самая известная ее роль – дворничиха Маша в «Джентльменах удачи».
«Я была боевой девчонкой, я должна была защищать Родину! – рассказывала свою военную эпопею Зоя Николаевна. - А что могла со мной сделать мама? Я была босячка такая, непослушная. Считала, что уже стала взрослой и должна идти защищать родину. Страха-то не было. В июне 1943 года я приехала под Воронеж, попала сначала в обыкновенную часть, а потом мама написала отцу, что я уехала на фронт, и он меня забрал в свою часть в метеорологическую службу, в зенитные войска. Он был командиром корпуса.
Ну что я умела после десятого класса? Ничего. Поэтому меня очень быстро обучили делу. Мы работали сутками, каждые три часа нужно было делать замеры, заряжать газогенератор, чтобы получить водород для наполнения шаров-пилотов. И наблюдать за их движением на разных высотах. Что конкретно я там делала? Я не стреляла в немцев. Но я помогала. Заряжала водородом шары-пилоты, которые были призваны сбивать летящие фашистские самолеты. Я этим на войне занималась: немецкие самолеты взрывала. И я была ранена в первый же месяц. При бомбежке наша машина попала в какую-то воронку… Я вылетела через лобовое стекло. Все мое лицо было разбито. Встречная машина повезла меня в госпиталь, я потеряла очень много крови. Но ничего, поправилась.
Самое интересное, что я всегда участвовала в самодеятельности. Даже будучи в армии в какие-то промежутки между боями и пела и танцевала. У нас даже проводился смотр художественной самодеятельности фронтов! Прослужила полтора года: с июня 1943-го мы прошли Воронеж, Курск, Нежин и Киев. И в конце 1944-го года, в октябре, нас, девчонок, стали отправлять домой. А потом был ВГИК, курс Василия Ванина…»
Продолжение следует...