— Да мне начхать, что ты — Левин. Ты Левин, а я — Кошельков. Ночной хозяин Москвы. Вылазь, морда буржуйская! — здоровенный детина выдернул пассажира с заднего сиденья «роллс-ройса».
Необходимо подчиниться обстоятельствам
Невысокий мужчина средних лет в тёмном пальто, барашковой шапке чуть не упал, еле удержал равновесие. Таким же манером к нему присоединили другого пассажира, помоложе, в кожаной куртке.
С женщиной вышла заминка, она начала активно возмущаться налётом. Мужчина в барашковой шапке успокоил её:
— Маняша, протесты в данном случае неуместны, необходимо подчиниться обстоятельствам.
Шофёр замешкался, ему больно сунули стволом в висок. Он, держась за голову, выбрался на обочину к остальным. Четверо налётчиков споро забрались в просторную кабину, автомобиль газанул, выпустив облачко сизого дыма, умчался в наступающие сумерки.
Крути педали взад, Вася!
В машине бандиты принялись исследовать добычу, извлечённую из карманов жертв: бумажники, документы…
— Гляди, братва, какой браунинг тот фраер на кармане держал. Как его там? Левин, что ли? Это кто ж он такой? — Детина зашуршал документами, взревел вдруг благим матом:
— Стой, Заяц, стой, твою же в Бога душу!
От резкого торможения всю компанию кинуло на лобовое стекло.
— Крути педали взад, Вася, — Кошельков брызгал слюной, походил сейчас на спятившего. — Да быстрей ты! Быстрей, говорю!
— Ты, что, Яков? Ошалел?
— Не Левин — Ленин это был. Ленин, вот что.
— Ну точно — опух.
— Вот ксива его, гляди. Ле-нин. Пред. Совнарком. Председатель Совнаркома, значит. Давай, давай, Заяц, жми. Мы ж на него всю Бутырку, всех братанов наших законопаченных выменяем. Давай!
Вождя не узнали
Когда машина подлетела к памятному перекрёстку, на нём уже никого не было. В отдалении маячили зеваки. По случаю сочельника были они, как один, пьяные в дым. Но после лёгкого мордобития вспомнили, что маленькая группка людей проследовала в находящийся рядом районный Совет.
Соваться туда бандиты не рискнули — у крыльца стоял часовой с винтовкой, и уже начали подъезжать грузовички с вооружёнными людьми в кузовах.
Ленин, его сестра Мария Ильинична, охранник Чабанов и личный шофёр Степан Гиль действительно добрались до Совета. Здесь пришлось выдержать перебранку с часовым, который не узнал вождя мировой революции и категорически отказался пускать подозрительную компанию внутрь.
Чекист Чабанов, пришедший в себя, полез нахрапом. Часовой отступил, справедливо рассудив, что подобные вольности может позволить себе лишь высокое начальство.
Да ладно рядовой охранник — прибежавший председатель Совета не признал главу всей Советской власти. К тому же, видимо, и тут сказался сочельник.
Председатель оборвал объяснения гостей, усомнившись в их правдивости. Он привёл свой, как ему казалось, убойный контраргумент: дескать, он тоже разъезжает в автомобиле, но ведь никто на него не покушается.
Суметь найти компромисс
Снова выручил чекист Чабанов — прорвался к телефону, потребовал от барышни соединить его с заместителем Дзержинского по ЧК товарищем Петерсом и начал рапорт о происшедшем.
Председатель Совета, слушая, стал съёживаться и сереть на глазах. Когда и как он выскочил за дверь, никто не заметил. Ильич расхаживал по комнате, всё повторял:
— Ловко получилось! Ай, ловко! Вооружённые люди отдали бандитам автомобиль.
Чекист и водитель наперебой принялись доказывать, что руководствовались исключительно соображениями безопасности дорогого Ильича, стоявшего под дулами бандитских револьверов.
— Знаете, а ведь вы, пожалуй, правы, — сказал наконец задумчивый вождь. — Вы сумели найти принципиальный компромисс ради достижения главного результата. В данном случае — обеспечения безопасности вверенных вашей охране лиц. Тактика компромисса — архиважная тема сегодня. Надо продумать, надо, надо…
И вождь ушёл глубоко в себя.
Сгорел на бабе
Нападение случилось 6 января 1919 года. Уже на следующий день начались повальные облавы. В Москве открылась настоящая охота на банду Кошелькова, а заодно и на всех бандитов. Повсюду было распубликовано жёсткое постановление: «Расстреливать всех уличённых и захваченных на месте преступления, виновных в произведении грабежа и насилия».
Принятые меры принесли свои результаты, но вот Яков Кошельков всякий раз уходил от чекистов, словно вода меж пальцев. Сознавая, что конец неминуем, он озверел до умопомрачения — убивал налево и направо.
Однако сколько верёвочке ни виться… В русском языке есть выражение, не поддающееся переводу на другие наречия: сгореть на бабе. Как раз такой финал и выпал бандиту: его выдала возлюбленная. Нарвавшийся на чекистскую засаду Кошельков до последнего отстреливался из ленинского браунинга, был смертельно ранен, промучился 18 часов.
Кому он отдал свою чёрную душу, Бог весть. Можно догадываться, конечно.