Триумфальная арка — очень вкусная книга. Интересная. Можно сколько угодно говорить, что она глубокая, тонкая и многогранная, но она в первую очередь интересная.
Я получила большое удовольствие от прочтения романа. Погуляла сама по парижским улочкам вместе с героями, пила кальвадос, ела закуски в маленьких бистро, наблюдала за превратностями судьбы и подслушивала патетичные, ироничные диалоги.
Ремарк с первых строк окунает читателя в аккуратно, трепетно, с любовью созданный мир. Несмотря на то, что события в сюжете насыщенные, его тем не менее сложно описать, потому что автор погружает нас в жизнь героя. В будни хирурга-эмигранта, который бежал после пыток гестапо из Германии, успел повоевать, много где пожить, и сейчас без документов, зыбко, но устроил свою жизнь в Париже.
На строках романа мы будто случайно вливаемся в его жизнь. Да, на ключевом повороте, когда он встречает убитую горем женщину на мосту, но все равно в его будни. Потому что главный герой — Равич — не теряет от влюбленности голову. Он со вздохом ведет женщину поесть и выпить (а что ещё делать, когда она сама не знает, что), пытается понять, есть ли ей где заночевать и пытается решить ситуацию как можно быстрее, не перенимая с больной головы на здоровую. А на следующий день едет в клинику оперировать, (за другого врача, который специально это устроил, чтобы себе взять славу и деньги, а от Равича лишь всю проделанную работу и отделаться жалкими процентами), затем в бордель, где он по знакомству осматривает девочек на предмет венерических болезней; идем за героем выпить рюмку коньяка, съесть мясо по французски…
И это захватывает. Целиком и полностью. Образ жизни героя, его образ мысли, отношение к жизни, тяжелый, горький опыт и негнущийся стержень.
Мы окунаемся в его бесконечно смешные, ироничные диалоги с другом, русским эмигрантом Борисом, в его разговоры с таксистами, с пациентами. Наблюдаем за шедевральными второстепенными персонажами. Влюбляемся в его взгляды на Париж, погоду, наблюдения за окружающими. А постепенно влюбляемся и в его любовь.
Такую, житейскую. Когда и помыслить не мог, что будешь с человеком, что испытаешь чувство к нему, которое заставит тебя снова жить, чувство, которое все перевернет. Случайные встречи, затем еще и еще, затем интерес и ее женская настойчивость…
Мне было бесконечно любопытно наблюдать за тем, что думает и чувствует мужчина — настоящий интеллектуал. Особенно, когда влюбляется. Взрослый мужчина, хирург и солдат, образованный, начитанный философ эмигрант. Который цинично оглядывает свое сердце и спрашивает себя «можем ли мы кого-то туда пустить»? Который ждет звонка, бесится, от того, что он — он! — ждет его, как мальчишка, сбегает на всю ночь в кабак, а потом думает… вот дурак… инфантильно не ждать звонка, а наоборот, сбегать от него.
Любопытно было следить за оттенками чувств такого необычного персонажа, тем более, невесомым, но веским, красноречивым, но не приторным голосом Ремарка.
Повторюсь: диалоги — восьмое чудо света. Некоторые даже не выписать, так тонко в контексте там спрятан юмор, ирония и горькое принятие ситуации.
На носу вторая мировая война, в которую многие не хотят верить. А в душе любовь. От которой страшно, ведь постоянного в этой жизни ничего у Равича нет.
А еще есть месть. Гестаповцу, извергу, который сломал жизнь не только ему, но и многим людям. Равич думает — показалось? Может не его лицо спустя столько лет он увидел в Париже? Читателю предстоит это узнать. И влюбиться также в друга Равича — Бориса. Который все понимает и лишь говорит «на улице на него не набрасывайся — оттащат. Наметь переулок для начала»
Горько читать, осознавая ретроспективу, конечно. Герои оглядываются на первую мировую войну и понимают, что ничего не меняется. Сейчас, почти сто лет спустя, героев понимаешь отчетливо. Не как героев, а как живых людей. От этого больно. Особенно потому, что никто не плачет. Все так же, как сейчас — кто-то открещивается, а кто-то шутит. А что еще остается?
Пока читаешь роман, ты его не читаешь. Ты в нем живешь. Вот пишу сейчас это и понимаю: «Боже, это были всего лишь герои книги? Мне казалось, я рядом стою и с ними разговариваю». Правда. До сих пор не верится, что это не живые люди, а их кто-то написал. Фантастика.
А еще… любовь. Жизненная, приземленная, красивая. Особенно от того, как ее видит герой. Ремарку хотелось аплодировать от того, как тонко и ярко он передал мужчину — с его сомнениями, нежеланием ее втягивать в зыбкость его жизни, но в итоге принятием. Его интеллектуальные, иногда слишком для него самого размышления, вопросы, а можно ли просто чувствовать? И женщину. По-женски мудрую, но только по-женски:) В остальном — она чистая эмоция, чувство, волна, захлестывающая героя. От того хочется треснуть ей иногда:) Но именно поэтому она и цепляет. И героя возрождает к жизни тоже.
Я в тексте купалась. И в коротких диалогах без отбивок и в длинных абзацах описаний чувств. В глубоких смыслах купалась тоже. Прожила целую жизнь под Триумфальной аркой.
Что я выписала как читатель:
🔹️Ночь — она все преувеличивает
🔹️Сколько бы ни нежились цветущие берега сердца в струях любви, но раз в несколько часов, кто бы ты ни был — поэт, полубог, или последний идиот — тебя стащит с самых блаженных небес потребность помочиться
🔹️— Сюда и без ключа-то заходить тошно. Когда тебя никто не ждет, одни чемоданы.
— Да нигде никто и ничто нас не ждет, — заметил Равич. — Так всю жизнь только себя с собой же и таскаешь
🔹️— Она, если хочешь знать, та еще стерва.
— Что?
— Стерва. Не потаскуха. А именно стерва. Был бы ты русский — знал бы, в чем разница.
🔹️— Вы не похожи на человека, который станет обманываться пустыми грезами.
— Обманываться можно и правдой. Это куда опасней, чем грезами.
🔹️— Вы о себе рассказывать не любите, верно?
— Я о себе даже думать не люблю
🔹️Это была норка, но из дешевых, а может, вообще подделка, — однако на ней она не смотрелась дешево. Дешево смотрится лишь то, что носится напоказ.
🔹️Странное чувство опустошенности, которое бывает после всякого «после»
🔹️— Тебя когда-нибудь бросал любимый человек?
— Да. Я была такая несчастная, мерзость просто.
— И долго?
— Неделю.
— Это недолго.
— Если ты по-настоящему несчастлив, это целая вечность. А я была настолько переполнена горем, что через неделю меня просто не хватило. Несчастливыми были мои волосы, моя кожа, моя одежда, поя постель. Я была до того полна несчастьем, что всего остального для меня просто не существовало. А когда остального для тебя нет, горе мало-помалу перестает казаться горем — тебе его не с чем сравнивать. И остается лишь опустошенность. И тогда все кончается. И начинаешь понемногу снова жить.
🔹️Он осознавал, что бывают лица красивее, умнее, чище этого, — но знал и вот что: на всем белом свете не найти другого лица, которое обладало бы над ним столь же необоримой властью. И властью этой наделил его только он сам.
🔹️Женщин надо либо обожествлять, либо бросать. третьего не дано.
🔹️С книгами вообще странная штука: с годами они становятся все важней. Конечно, они не способны заменить все, но проникают в тебя глубже, чем что-либо иное.
🔹️— Вот бы мне твою силу, Равич.
— Да ты в сто раз сильнее меня.
— Нет. Ты же видишь, вон как я за тобой бегаю.
— Это как раз признак силы. Ты можешь себе такое позволить. Я нет.
🔹️— Лучше спасибо скажи. Ты свидетель конца эпохи. Эпоха, правда. была не ахти.
— Но это была наша эпоха
🔹️— Я была тебе не пара
— Ты была мне жизнью
Что я выписала как писатель:
🔸️От гостиничных стен веяло ноябрем
🔸️Сострадание — для спокойных времен
🔸️На секунду она оказалась в его объятиях и он ощутил ее всю
🔸️Сколько же горя и страха переступило этот порог
🔸️— Есть много похожих лиц
— Но есть и незабываемые
🔸️Хохот уходящего солнца
🔸️История человечества писалась слезами и кровью
🔸️Ты для меня вроде как горизонт: на тебе все мысли кончаются
Тяжело сказать о чем книга в плане сюжета, хоть на нем она и строится, и он не размытый, а стройный. Но роман Триумфальная арка — это целый год из жизни человека. И наполнен он разными событиями. В том числе чудовищными случайностями, совпадениями и фатальной иронией, от которой у читателя замирает дух. Но пересказать это невозможно. Потому что роман не заканчивается — он обрывается лишь для читателя, но герой, мы знаем, отправляется жить дальше на пороге войны. И будет еще страдать, смеяться, задерживать дыхание и улыбаться, как мы, пока читали роман. Только читатель этого не увидит. Но герой и его мир точно еще будут жить.