Младшие курсы
Описать все события пяти лет учебы практически невозможно, да и подробности эти будут интересны тем, кто был непосредственными участниками – моим сокурсникам. Уделю внимание моментам характерным для того времени и общим вопросам учебы и службы. Начну с младших курсов…
(часть 1 - https://dzen.ru/a/ZhkUi6jl7mqaySTU)
И так, прошло формирование нашей 14 роты первокурсников, начался курс молодого бойца, а с 1-го сентября наш первый семестр обучения и 10-го сентября приведение к Военной Присяге и первое долгожданное увольнение в город.
Удивительно устроена психология человека – все пройденные трудности со временем кажутся простыми и незначительными. Но это не так. Процесс адаптации к условиям армейской жизни у всех нас проходил непросто – с потом и невероятными усилиями.
Что такое рота курсантов первокурсников – вчерашних школьников, еще несколько недель назад носивших «битловские» прически и поедающих мамины пирожки и котлеты? Это – сто человек, прибывших из разных городов и весей, из разных социальных слоёв и незнакомые друг с другом.
Коллектив был многонациональным: русские, украинцы, белорусы, татары, башкиры, кавказцы, удмурты, литовец, немец и небольшая еврейская диаспора (куда же без нас?) Все очень разные, со своими привычками, характерами, понятиями и темпераментом. Привыкать и приучаться приходилось ко многим реалиям армейской жизни, с которыми не сталкивались ранее.
Жить пришлось по четкому распорядку дня, усиленно заниматься физической и строевой подготовками, изучать Уставы, соблюдать форму одежды, убирать помещения и закрепленную территорию, заступать в суточный наряд. После отбоя все крепко засыпали через пять минут.
Как же тяжело было научиться орудовать иголкой с ниткой, ежедневно пришивая свежий подворотничок. На это ненавистное мероприятие уходило почти всё личное время. С пришиванием подворотничка у меня произошла одна поучительная история, случившаяся в один из первых дней.
Среди курсантов были бывшие солдаты, имевшие право поступать в училище после полугода срочной службы в войсках. Надо сказать, что некоторые из них и не собирались учиться, а использовали эту возможность, для того, что бы уехать из своих частей и «повалять дурака» в училище.
Такие пытались сразу же поставить себя выше нас и строили из себя эдаких «дедов», пытаясь распространять дедовщину. Задерживались они ненадолго и отчислялись нещадно. Но были и действительно ребята, имеющие опыт службы, таких ставили на должности младших командиров и они помогали нам втягиваться в солдатский быт.
У нас в роте таких остались трое, и все они успешно окончили учебу. Среди этих троих был Володя Зворыгин, который был старше нас семнадцатилетних на четыре года и уже год, прослуживший в армии после техникума.
Внешне он выглядел еще старше, за что по-доброму именовал себя « Добрый ископаемый мамонт». В один из вечеров я в бытовой комнате пришивал подворотничок с видом незаконно осужденного каторжанина.
Ко мне подошел Володя и сказал своим вятским акцентом:
- Че, мучаешься? Ты же местный - всяко есть дома белая нейлоновая рубаха.
Я подтвердил наличие таковой, одеваемой мною на выпускной вечер.
– Пусть тебе её принесут, распорешь её на лоскуты для подворотничков, и будет тебе счастье. – Интригующе произнес Володя, вызвав у меня живейший интерес к теме. – Подшиваешь нейлоновый подворотничок, за день он, конечно, загрязнится, за то вечером протрешь его одеколоном – грязь ототрется и не надо несколько дней пришивать новый – почти шепотом Зворыгин снял интригу.
Перспектива очень обрадовала и через пару дней новехонькая нейлоновая рубашка прекратила своё существование как предмет одежды. Вечером подворотничок был пришит на положенное место.
День прошел в обычных курсантских делах, одно беспокоило – подворотничок до красноты натирал шею и был влажным, не впитывая пот. Я стойко переносил все эти неудобства, с нетерпением ожидая вечера, когда я мигом придам нейлону былой цвет и буду предоставлен сам себе, а шея постепенно привыкнет.
Развязка была трагикомичной как у Кисы Воробьянинова с контрабандной краской для волос. Вместо того чтобы очистить, одеколон дал совершенно обратный эффект – загрязнение размазалось по всему подворотничку и он весь стал грязно-серого цвета. Я услышал рядом с собой смех и поднял свои глаза полные скорби.
Зворыгин и еще пара курсантов смеялись и подкалывали меня. Розыгрыш удался. А сколько ещё их было за пять лет! Более я не экспериментировал и пользовался толь х/б материалом. Существует байка, что первых репатриантов из СССР в аэропорту Бен-Гурион встречал плакат « Ша, ничего не придумывайте и не ищите обходных путей – здесь все евреи!»
Хороший был для меня урок – азохен вей! Володя окончил училище, всю службу провел на Тихоокеанском флоте, сейчас живет в г. Советская Гавань на Дальнем Востоке, но приезжает на все наши встречи выпускников и мы с ним с удовольствием вспоминаем эту историю.
Курсантский быт имел в те годы ряд особенностей «спартанской обстановки. В комнате для умывания никаких душевых не предусматривалось – только умывальники с единственным медным краником холодной воды, который натирался дневальными для зеркального блеска. Хорошо помыться можно было только раз в неделю в бане, после которой менялось нательное бельё и портянки.
Причем бельё и портянки не были индивидуальными, но простиранными и обработанные в прожарочном шкафу. Все остальное время, особенно летом, приходилось простирывать этот портяночный архаизм самостоятельно раз в 2 дня, иначе они превращались в лист картона.
Не особо тогда заботились о комфорте в форме одежды - как то в юфтевых сапогах было не радостно , когда температура была более + 20 градусов, но человек быстро ко всему привыкает и мы исключением не являлись.
День начинался с ненавистной команды: «Рота, подъем»,- открыть глаза и осознать, что пора вставать, было невозможно. Затем начиналась получасовая зарядка с пробежкой, после которой уже хотелось спать. Повторюсь - втягиваться было тяжело.
Часто посещалось мысль: «Какой же я идиот – сам себя отправил, в эту пятилетнюю каторгу. Слушал бы сейчас Битлов и с девчонками гулял бы, сколько хочу. Надо подумать как отсюда, уйти. Пока не поздно. Отучусь, семестр и попробую перевестись в школу милиции – там гораздо легче»
Позже, когда мы все перезнакомились и стали почти братьями, я узнал что так же, но с различными вариациями, думала добрая половина моих сокурсников. Сейчас на встречах мы с улыбками вспоминаем эти мысли – пережитые трудности со временем кажутся пустяком.
Надо сказать, что до Присяги можно было спокойно написать рапорт и вернутся домой. Такие были. Но немного, по-моему, три – четыре человека. Конечно же удерживало чувство ответственности перед родителями, да и просто не хотелось быть «хлюпиком».
Окончился курс молодого бойца, и началась учеба – нудная и неинтересная: высшая математика, химия, физика, иностранный язык, история КПСС, ненавистная и непонятная начертательная геометрия и прочие дисциплины, как нам казалась, ненужные и не имеющие отношения к изучению автомобильной техники.
Забегая вперед замечу, что такое изучение началось лишь на втором курсе, а долгожданное вождение лишь на третьем. Постоянно хотелось, есть и спать.
Картина того времени. Лекция в составе роты, первая пара. После зарядки и завтрака неумолимо клонило в сон. Левой рукой подпиралась голова, авторучка упиралась в тетрадь и начиналась дремота. По мере проваливания в сон ручка, делала какие-то произвольные движения и на листе появлялись кривые линии, которые мы называли «диаграмма сна».
Левая рука слабела, и можно было запросто ударится головой об поверхность стола. Наступало резкое пробуждение, после чего процедура повторялась. Не помню, кто из преподавателей это всё видел и проделывал довольно забавную процедуру: «- Кто спит»- произносил он в полголоса, а затем громко подавал команду «Встать!».
Как правило, несколько человек, под хохот бодрствующих, соскакивало со своих мест и принимало стойку «смирно». Смущению не было предела.
Наступила зима, которая переносилась нелегко, особенно в снегопады. В такие дни подъем был на час раньше и вместо зарядки мы занимались уборкой снега, чистили до асфальта и сгребали его в кучи очень ровные и невысокие, которые назывались «гробиками». Такие кучи были удобны для погрузки в самосвалы «тёщей» - снегоуборочной машиной, которая загребала лапами «гробики» и по ленте они попадали в кузов.
Особенно тяжело давалась зима южанам, многие из которых и снега то не видели в таких количествах. Зима 1978/79 года била все температурные рекорды, в Новогоднюю ночь температура опустилась до – 47 градусов, что повергло многих в шок, как и лыжная подготовка.
Как Вы понимаете, армейские лыжи были очень далеки от размеров и веса от пластиковых «Karhu» и лыжные ботинки не предусматривались - сапоги или валенки.
Толя Воронцов, уроженец Армавира, был очень встревожен видом этого чуда, по-моему он вообще лыжи видел в первые. Первый тренировочный забег состоялся на стадионе училища. Что бы представить Толика в этом забеге, достаточно пересмотреть эпизод из «Семнадцати мгновений весны», когда пастор Шлаг на лыжах двигался к швейцарской границе.
В конце семестра было зачетное занятие по лыжной подготовке – три круга в городском бору, недалеко от училища. Я зашел на второй круг и увидел под сосёнкой в стороне от лыжни Толика, рука которого была запущена за пояс брюк и терла причинное место. Не учел наш южанин коварство уральского мороза.
Для облегчения движений ног он не надел утепленные, кальсоны. Результат его беспечности дал о себе знать на первом же круге, но по счастью все обошлось – два сына у него есть. Толик живет в Армавире, приезжал на празднование 30-летия выпуска. Ту историю помнит…
Постоянно хотелось пойти в увольнение, особенно челябинцам, но был график, и удавалось вырваться раза два в месяц в субботу на четыре часа, в воскресенье на шесть. Местные и я, в том числе придумывали всякие причины, что бы уволится вне графика, иногда это удавалось.
В роте все время, что то было нужно, вот и бегали мы в город: то за ватманом, то за какими ни будь гвоздями, красками, рейками. Помню как ныне ушедший из жизни, Сергей Назаров притащил огромный лист фанеры. Как он его дотащил – ума не приложу.
В увольнение было принято пригласить в гости кого-то из иногородних. Что бы они отдохнули, помылись и конечно как следует, поели. У меня часто бывал Сергей Вигель, был он и в ту самую морозную Новогоднюю ночь, местных первый раз отпустили до 8.00 , а остальных до 22.00.
Мороз был лютый, но транспорт работал. Помню, как я проводил Серегу до остановки, а сам очень быстро побежал домой – замерз так, что часть приготовленной для стола «Столичной» пришлось применять для растирки лица и рук. Сергей сейчас живет в Челябинске и мне приятно, что часто звонит мне и моей маме.
Первый семестр оканчивался экзаменационной сессией. Она была первой и, пожалуй, самой волнительной и трудной, так как в случае «неуда» по одному экзамену, назначалась пересдача, во время каникул, в которые не отпускали. За два неуда могли отчислить и отправить дослуживать солдатом в войска.
Больше всего я боялся за гимнастику - никак мне не давался опорный прыжок через этого чертога коня! Ну, никак. Вроде бы все верно делал, но не удавалось перепрыгнуть, и я седлал его посередине как Буденный. Не вспомню, как я его всё же победил, но на каникулы я ушёл вовремя.
Первые два дня дома я никуда не выходил – ел, спал и без конца слушал музыку, любимых Битлов и Genesis. Проснувшись в первое утро, я не мог понять, где я и почему нет команды «Рота, подъём», за тем, осознав своё счастье, снова заснул. Каникулы пролетели, возвращение давалось нелегко, но через пару дней всё вошло в колею и все забылось.
Во втором семестре стало гораздо легче – мы втянулись, к тому же наступала весна, а за ней лето, 30-дневный отпуск и второй курс. Начиналась караульная служба, к которой мы подходили очень ответственно, все же заступать на пост с боевым оружием и патронами. Никогда не поверю тому, кто доказывает, что в первый раз заступать на пост не страшно – страшно и волнительно.
На пост №1 у Знамени училища меня не назначали. Видимо моя внешность, и габариты никак не соответствовали образу советского воина богатырского сложения, каких рисовали на плакатах с автоматом в руках. Это не меня, ни других, не прошедших кастинг, не огорчало, все же передвигается по посту легче, чем два часа стоять с автоматом на одном месте.
В первый караул я охранял автопарк училища Заступил во вторую смену, когда уже было темно. Действительно первый раз было жутковато, кругом автомобили, под которыми можно легко спрятаться супостату. Напугала ворона, внезапно вылетевшая, откуда то из под стоящего самосвала, то вдруг внезапно погас один из фонарей освещения.
Смена пролетела быстро, я оказался в караульном помещении и выкурил подряд две сигареты и успокоился. Следующие три смены прошли уже совершенно спокойно. Как и все последующие караулы - никакого страха и паники.
Как и в любом мужском коллективе у всех были совсем необидные прозвища, и порой трудно было вспомнить, как же имя того или иного сокурсника. Системы у этих прозвищ не было.
Толя Воронцов стал «Графом», но в основном все шло от имени отчества. Виктор Вениаминович был «Веней», Юрий Генрихович - «Генрих», Леха Портянка – «Портяныч», вот точно не вспомню почему Олег Быченко был «Блэкмором», его увлечения Deep Purple я не припомню Меня все годы да и сейчас назвали «Леонидыч».
Интересно получилось с Игорем Иосифовичем Чижиком. – жгучим, кудрявым брюнетом, входящим в нашу еврейскую диаспору. На первых занятиях проходило знакомство с преподавателем. Называлась фамилия и курсант просто вставал.
Удивительный и необычный с поразительным чувством юмора преподаватель семинаров по марксистко-ленинской философии капитан Карпенко, проводил такое вот знакомство:
- Курсант Чижик, - своим мягким голосом произнес Карпенко.
Игорь встал по стойке смирно. Карпенко осмотрел его, улыбнулся и заглянув в журнал с той же приятной шутливой улыбкой произнес: - И.И. – видимо не Иван Иванович.
Шутка все понравилась. А Игорь моментально стал «Иваном Ивановичем» с вариантами: «Ванька Жуков» или «Ваньша». Игорь служил в Уральском Округе, позже прошел Афганистан, в 90-е репатриировался в Израиль, живет в Эйлате, мы с ним виделись во время моих приездов и видимо скоро станем соотечественниками.
Пришел июль 1979 года, летняя сессия, которая всем далась легче. За год все мы окрепли и повзрослели, хорошо узнали друг друга, появились компании неразлучных друзей. Удивительно, но при всех различиях, о которых я писал выше, за год не было ни одного значимого конфликта между курсантами. Действительно была взаимопомощь и выручка. Мы стали коллективом друзей.
Окончился самый тяжелый первый курс, появились первые абитуриенты, на которых мы уже смотрели несколько свысока. Была отглажена парадно-выходная форма, с огромным удовольствием от неё отпарывалась сиротливая одна нашивка и пришивалась уже двойная – второй курс.
Мы перестали быть «минусАми». Последнее построение, поздравление с окончанием первого курса, фотографирование и в отпуск…» Артур Лекус (продолжение - https://dzen.ru/a/ZiU2ek_Iy3ypqDpl )
