Здравствуйте. Готова очередная подборка моих рассказов про: важность чудес из-за их скоротечности; космический Эксперимент одной древней расы; давно желанную поездку на море. Спасибо вам, если прочитаете, а также благодарю, если оставите общий отзыв или комментарий, что понравилось/не понравилось в моём тексте.
Все события в данных рассказах являются художественным вымыслом и плодом моего воображения. Любые совпадения с реальностью совершенно случайны и не могут считаться умыслом автора текстов.
***
«День, когда она сказала «люблю»».
Перекидные часы показали шесть часов утра. Набирая громкость, заиграла красивая, чарующая мелодия:
«Ведь ты нашла, меня нашла, а я нашёл тебя…»
Труман Ауфман открыл глаза. С минуту он, улыбаясь, смотрел в потолок, и в предвкушении нового дня тихо напевал слова любимой песни. Затем он встал, оделся и вышел на улицу, где его уже в третий раз ждал величайший день в жизни. Возможно, это был даже величайший день в истории всего человечества, но только человечество об этом не знало, — рассказывать людям о своём изобретении Труман вовсе не торопился.
Ауфман находился в городе с момента, когда одним воскресным утром завершил работу над Машиной Счастья. Несколько лет он, одинокий болезненный старик, чувствующий дыхание смерти, бился над загадкой Машины. Вдохновение и поддержку старику давали воспоминания из короткого счастливого прошлого: там была жива, там смеялась и кидала в него снежки любимая, так рано оставившая Трумана наедине с огромным враждебным миром.
Она оставила его здесь: в мире, где упавшему на землю вряд ли кто-нибудь поможет подняться; в месте, где грош цена всем обещаниям, а помощь слабым считается зазорной. Его любимая, этот слабый огонёк свечи на ветре штормовом, так рано растворилась в туманной дали, откуда нет возврата... И вот, истощённый и нетерпеливый, Труман сидел перед экраном. Там была напечатана всего лишь одна фраза: «День, когда она сказала «люблю»».
Щелчок по клавише ввода, шум, оранжевый дым…
***
Утреннее солнце тихо и скромно, но настойчиво стучалось в занавешенную комнату. Труман проснулся и не смог сразу понять, где находится. Это место определённо не было местом, где он одиноко жил вот уже четвёртый десяток лет. Всё выглядело каким-то чужим, незнакомым и пугающим, но, приглядевшись, Труман почувствовал связь этих вещей с его сердцем.
— Уж не такой же самый столик стоял в…
Труман по старческой привычке хотел было покряхтеть, поднимаясь с постели, но вдруг замер. Внутри у него всё словно заледенело. Он внимательно осмотрел руки. Крепкие и выносливые, руки дышали здоровьем, прося скорей занять их физической работой по преобразованию мира.
Порывисто поднявшись с кровати (а вот уже как пару десятков лет всякая порывистость была для него сложна и опасна), Труман осторожно подошёл к большому, в его рост зеркалу и замер, разглядывая отражение. За долгую жизнь в одиночестве Труман Ауфман смог смириться с тем, что все старики когда-нибудь обязательно становятся похожи на старых воронов, вечно недовольных происходящим вокруг.
Старые вороны критически, с высоты волшебной горы полученного опыта наблюдают за ходом жизни и не вмешиваются в неё, как вмешивались когда-то, будучи молодыми, глупыми ласточками равнин. Однако река времени неумолимо меняет наивных ласточек: через слёзы и горести она превращает их в ехидных воронов, хрипло каркающих на всякую людскую радость и первые лучи весеннего солнца.
Но в то необычное утро отражение в зеркале говорило об обратном. На Трумана испуганно смотрел молодой певчий дрозд, который каким-то невероятным образом выбрался из шкуры старого ворона и предстал миру во всей весенней, юной и чистой красоте.
Всё ещё не в силах поверить в случившееся, Труман Ауфман перевёл взгляд на цветастый плакат у зеркала.
«Приезжайте в город мечты Сан-Джуниперо! Только у нас можно познакомиться с интересными людьми, поесть отменных лобстеров, попробовать фирменную клубничную коладу и на закате заняться любовью с самым дорогим Вам на свете человеком!»
Ауфман сдался и поверил только тогда, когда выглянул в окно. Это был тот самый город. То самое время. Тот самый день. День, когда она сказала «люблю».
***
Создавая Счастье, Труман Ауфман не думал, что будет потом, если Счастье всё-таки придёт в его дом. Он и мысли не допускал, что волшебство может кончиться или обернуться в нечто иное. Ауфман просто радовался тому, что созданная им Машина сломалась сразу же после первого удачного запуска, подарив ему в вечное распоряжение молодость и лучший день жизни.
По задумке Трумана, лучший день должен был повторяться и повторяться до тех пор, пока оператору Машины не надоест и он не перенесётся ещё куда-нибудь, в другую эпоху и другое время. Труман так радовался Машине Счастья, что совершенно забыл про свою задумку и, когда его Машина сломалась, он быстро успокоил себя: у него ещё всё впереди и он обязательно сможет исправить поломку…
Так он думал. И каждое утро ровно в шесть часов играла всё та же чарующая мелодия:
«И я сорвал цветы весны, и носишь ты кольцо моё…»
***
Волшебства лучшего дня жизни Труману Ауфману хватило на тысячу с лишним раз.
Постепенно и незаметно радуга дней увядала, и превращалась она в серую, страшную маску обыденности. Труман всё чаще стал избегать встреч с людьми. В особенности же он старался больше не видеться с ней — с той, которая всегда-всегда ждала его с самого утра в кафе рядом с домом — там Труман когда-то назначил ей свидание и там же она впервые просто и доверчиво сказала ему «люблю».
На третьей тысяче дней Труман отчаялся. Машина Счастья, что он собирал снова и снова, не работала. Возможно, дело было в отсутствии необходимых, ещё не изобретённых к тому времени деталей, но это не останавливало Ауфмана. Труман научился собирать Машину умело и быстро, заменяя сложные детали простыми и тратя на сборку всё меньше времени, однако ничего, кроме мёртвого молчания приборов, он добиться так и не смог.
На шестой тысяче дней Ауфман попробовал всё и научился всему на свете. Он спасал жизни и совершал суицид. Он убивал и был убит. Он грабил и был ограблен. Он пытался улететь, уехать, уплыть, убежать…
Но всегда, после каждого сна или смерти, Труман неизменно просыпался в комнате с цветастым плакатом у зеркала. Подобно Сизифу, он не сдавался, и упорно работал над новыми версиями Машины, но они утренним туманом растворялись каждый новый день. Труман начинал всё сначала, и как заведённый автомат он пытался и пытался и пытался достичь невозможной цели.
Цинично, нагло, демонстративно он сотни, тысячи раз предавал возлюбленную девушку, изменял ей, убивал её, проклинал её самыми страшными словами человеческих языков... Но она никогда не предавала его. Она бережно хранила в сердце святую любовь к Труману, каждый новый день просыпаясь всё в том же духе и настроении.
Возлюбленная Ауфмана провела множество вечеров в своей пустой квартире, в тихих слезах (а иногда и в истериках, если Труман в тот день был с ней особенно жесток и злобен), не в силах понять абсурдности, жестокости и нелогичности подлунного мира. Утрами же ей иногда выпадала возможность встретиться с Труманом в кафе и, забыв обо всём и смущённо потупив глаза, тихо произнести те самые, волнительные слова, от которых он заходился едким, страшным, старческим хохотом безумца.
А утренняя мелодия продолжала беспечно играть:
«Когда грустна я — ты смешишь, когда мне страшно — рядом ты…»
***
Труман часто проходил мимо театра под открытым небом, некогда, целую тысячу миллионов лет назад горячо им любимого. Театра, где он с возлюбленной бывал много-много раз, потягивая коктейли и наслаждаясь актёрской игрой ковбоев, которые гонялись за индейцами по бескрайним равнинам огромного континента и настигали их на седых вершинах гор.
После представления счастливая пара направлялась на пляж, находила там укромное местечко и слушала, как тихие волны трепетно шептали заветные секреты морей и океанов. Иногда влюблённые шли в вечернее кафе, где грустноглазый саксофонист играл восхитительные, неземные мелодии, что страждущим давали надежду на лучшие времена, а счастливым дарили покой и мирную улыбку.
Но с циклическим течением времени всё в глазах Трумана утратило всякую привлекательность. Кафе превратилось в гнездо мерзких тварей, чьи движения и мысли Ауфман знал наперёд. Морские волны начали ядовито нашёптывать страшные слова о невозможности небытия, насмехаясь только над ним, заблудившимся во времени старым глупцом. А театр под открытым небом стал местом, где те же ковбои стреляли в тех же индейцев на тех же горных вершинах тысяча за тысячей раз, не теряя яростного задора.
Задора, которого уже семь тысяч дней не было у Трумана.
Восемь. Девять. Десять.
«Так дай же ручку мне свою, и я скажу тебе…»
***
Перекидные часы показали шесть часов утра. Набирая громкость, заиграла отвратительная, мерзкая, чудовищная мелодия.
Соседей по этажу разбудил отчаянный вопль.
Кто-то, спросонья они ещё не поняли кто, бился о стену, захлёбывался, рыдал и хрипло, на разных языках и разными выражениями проклинал самого себя, время, судьбу, космос, Бога и любовь.
***
«Жители».
Там, где великая река Времени начинается с маленького несмелого ручейка, ещё не имея прямой силы над живыми существами, а необъятная протяжённость космического холста заполнена мириадами звёздных систем, обитает разумная жизнь, по уровню эволюционного развития значительно превосходящая все прочие цивилизации в известной ей части Вселенной.
На протяжении долгих лет непрерывного совершенствования эта разумная жизнь редко проявляла активность за пределами родной системы. В трудной, божественной мудрости своей предпочитала она лишь наблюдать за космическими процессами, не вмешиваясь в общий ход событий. Предпочитала она и хранить глубокое молчание, словно находясь в тёмном лесу среди рыскающих лап и когтей всевозможных хищников.
Впрочем, ни одна из известных разумных форм по соседству не смогла бы победить цивилизацию Наблюдателей (как они себя называли), однако Наблюдатели всё-таки предпочитали молчать и не вмешиваться.
Но однажды (в качестве небывалого, почти что еретического эксперимента небольшой группы учёных) эта жизнь решила создать во Вселенной нечто новое: нечто такое, чего ещё никто до неё не делал и что в среде прочих разумных цивилизаций той части космоса считалось опасным занятием. Наблюдатели решили рискнуть.
Представитель этой замкнутой цивилизации (малая частица огромного коллектива и коллектив в целом) нашёл подходящую планету для искусственного создания другой разумной жизни. Местом для эксперимента представитель выбрал рукав одной из спиральных галактик, где маялась одна из многих скучных звёздных систем, а внутри неё располагалась слабенькая звезда и кружился водяной шарик, третий ребёнок звезды по имени Солнце.
Всё было продумано до мелочей, как полагал Представитель. Посредством неотличимых от магии технологий Он обеспечил идеальные для новой жизни планетарные условия, подправил и стабилизировал поведение местной звезды и населил третью планету различными существами. Венцом Его творения стало создание разумной жизни: двух разнополых тварей, которым Он телепатически сообщил, что отныне и вовеки веков будут они жить и радоваться жизни, наблюдая невероятной красоты восходы и закаты, восхваляя Его, Представителя, за то, что создал Он их, и чтя величие и непостижимость замысла своего Творца.
***
Так неспешно протекала Вечность, в ходе которой созданные разумные существа ни разу не знали болезней, горестей, корысти, предательства, ненависти, зависти, старости, смерти. Они были по-настоящему счастливы в бесстыдной наготе и невинном неведении, но не могли понять и осознать этого. Их сердца горели любовью к жизни, но они никак не могли выразить её. Они были разумны, но детская глупость затемняла их сознание, удерживая их в темноте невежества и блаженного счастья. Они были, но не имели.
Каждый их день был подобен тысячам и миллионам других: двое разумных существ гуляли по бескрайнему прекрасному саду, смотрели на мирно текущие медовые реки и плавные очертания кисельных берегов, наслаждаясь взаимодополняющим обществом друг друга. Они чувствовали молчаливое, любящее присутствие Представителя, который изредка приходил в их сад и вёл с ними беседы о землях и водах, о тварях и растениях, о холоде снегов и жаре пустынь. Он вел с ними беседы обо всем, кроме бескрайнего неба над их головами и слабого света далеких мерцающих звёзд.
Двое существ никогда не плакали от горечи ранней утраты любимых, они не рвали на головах волосы от отчаяния перед страшной бездной небытия, не сгорали от ненависти к другим (непохожих на них) существам, не бывали охвачены всепоглощающим, разрушающим чувством эгоистичной любви. Кровью вырванных сердец не творили они ночами бессмертные шедевры культуры, не видели они, как мокрые комья холодной земли навсегда укрывают деревянные коробки с остывшими телами тех, кто ещё так недавно смеялся и ходил по земле.
Их не рвало ночами от ядовитых напитков мнимого веселья, они не нуждались в одежде, будучи свободными в естественной наготе, для них не существовало понятия неумолимого, утраченного в потехах времени, а язык их был беден, сир и убог, — они знали только слова похвалы и восхищения окружающим миром и своим Создателем.
В великолепных садах этого мира цвели яблони, но совсем не ползало змей. Двое жителей чудесной страны имели всё на свете в качестве великого дара мудрецов из далёкой звёздной системы, и поэтому они не имели ничего своего. Они никогда не познали греха, и на веки веков оставались для Создателя лишь объектами умиления и гордости за достигнутый результат вечного счастья. Для существ-благодетелей из другого мира, наблюдавших за ними, они были самыми счастливыми в своей духовной нищете и инфантильной наивности.
Время шло. И вот в один из таких бесконечных дней на орбитальную станцию Представителя пришло указание уничтожить третью планету, а вместе с ней уничтожить и всю созданную жизнь. Планетарный Совет далёкого мира Представителя принял это решение на основе долгих наблюдений за подопечными разумными существами и анализа всех возможных вариантов их развития, придя в итоге к выводу, что эволюция мертва, если в ней нет борьбы за выживание.
Странна и непонятна была любовь древней расы Наблюдателей к своим творениям, если вместо того, чтобы дать необходимую разумным существам борьбу, она решила их уничтожить. Представитель не стал оспаривать решения Совета и выполнил приказ. В командной рубке станции Он отдал необходимые указания бортовому компьютеру, и термоядерное сердце местной звезды практически сразу замерло. Подписав пока ещё безмятежной планете приговор, он скомандовал бортовому автомату станции перейти в режим полёта и совершил пространственный гиперпрыжок на родину.
***
Когда последние фотоны погасшего Солнца достигли третьей планеты, оставленные существа впервые за многие тысячелетия познали суть холода и космической темноты. Одолеваемые новыми, прежде неизвестными им чувствами, двое одиноких существ прижимались друг к другу в надежде согреться. А по всей планете стоял плач и скрежет зубов тех, кто не хотел умирать и всеми силами цеплялся за жизнь.
Двое разумных существ чувствовали, как слёзы горести наполняют их глаза, и это новое чувство порождало в них вопрос о том, зачем Создатель покинул их. Гибель Солнца запустила мощный эволюционный процесс развития, но времени для него уже не осталось.
В течение нескольких дней биосфера планеты погибла, а мёртвый, полный разлагающихся трупов шар, эта бледная голубая точка продолжала следовать по изменившейся, но уже нестабильной орбите, пока гравитационные силы раздувающейся звезды не притянули планету к себе, в багровом пламени и могучем гуле уничтожив историю неудавшегося мира.
***
«Айсберг».
Над утренним городом вставало солнце нового дня. Жёлтые лучи уверенно прорезали линию горизонта и радостно стучали в восточные окна зданий, а весёлые солнечные зайчики прыгали по стенам квартир. Утренний воздух, ещё не задушенный смогом от машин и заводов, был свежим и лёгким для дыхания. Немногочисленные спортсмены-жаворонки пораньше вылетали из уютных гнёзд и первыми встречали рассвет. Но остальной город ещё спал, набираясь сил и выносливости, чтобы пережить очередной день. Так случалось всегда.
Лето того года выдалось необычайно жарким. От палящего солнца, горячего воздуха и редкого ветра плавилось почти всё. Плавился асфальт, заставляя прилипать к себе подошвы дешёвых китайских кроссовок; мгновенно плавилось мороженое, превращаясь в сладкий и липкий сироп; плавились и мозги людей, вместе с потом стекая по телу. Во всех офисах города клерки изнемогали от невыносимой духоты, и их жалобные причитания вынуждали боссов покупать дорогие кондиционеры в магазинах, владельцы которых только радовались летнему приросту продаж.
Именно аномально жаркое лето заставило одного из клерков совершить то, что в дальнейшем осталось с ним на всю жизнь, как бы он ни хотел это забыть. Он задумал осуществить мечту, которая долгое время звала его тихим голосом.
Корабль под гордым названием «Титаник» отдал швартовые.
***
С каждым днём солнце распалялось всё сильней, и работник решил взять неоплачиваемый больничный отпуск, покинуть город, чтобы хоть ненадолго забыть эти землистые лица коллег по работе. Сославшись на общее недомогание и плохое здоровье, он сдал начальнику все необходимые справки и правильно написал заявление. Для главы фирмы это заявление было далеко не первым за последние дни; увидев ещё одно тело у порога, начальник недовольно скривил лицо. В конце концов, больному удалось уговорить пожилого брюзгу подписать эту важную бумажку.
Весь вечер работник собирал необходимые вещи.
Корабль вышел в открытый океан. Дельфины радостно прыгали перед носом судна.
Человек твёрдо решил выбраться на море. Морской ветер и тёплый песок казались ему идеальным лекарством от любой хвори. С самого детства море привлекало и звало человека к себе. Но рабочий график последних десяти или, быть может, всех пятнадцати лет не оставлял ему сил и времени на настоящие приключения. Более того, поездка на море была мечтой его детства: с того неповторимого момента, когда всей семьёй они поехали на отдых.
В ту пору его родители, молодые и энергичные, ещё умели мечтать и смеяться. Отец тогда закопался в песок, а мать делала вид, что ищет его. Ребёнок же строил песчаные замки, и лениво накатывающие волны периодически устраивали настоящий штурм, где рушились стены и гибли защитники.
Так прошёл тот день. А вечером они втроём сидели под куполом бесконечного звёздного неба и смотрели на спокойные волны, слушали тихие голоса моря. От той поездки у человека остались хорошие воспоминания, но узнать, как всё изменилось за прошедшие годы, для него долгое время было невозможно. Сказывались усталость, апатия и лень для долгих поездок. Тёплым воспоминаниям детства лучше всего так и остаться тёплыми воспоминаниями детства, грея душу человека в моменты тоски и безысходности. Наверное, не стоит повторять что-то хорошее, надеясь, что всё будет, как было прежде. В противном случае такой «Титаник» почти наверняка встретит свой айсберг.
Мысль об отдыхе согревала и давала человеку надежду: из него выветрится городской дух, сдует засевшие в голове проекты, планы и цифры, бесцеремонно вытеснившие из головы всё, что не относится к рабочим проектам, планам и цифрам. Через некоторое время сумка больного была уже собрана. Всё думая и думая над завтрашней поездкой, человек, наконец, уснул.
***
Утро началось с кричащей мелодии будильника. Человек наощупь нашёл телефон, отменил сигнал, зевнул и окончательно проснулся лишь через несколько минут. Вчера он запланировал никуда не торопиться, выехать из дома ближе к обеду, но забытая программа будильника нарушила весь план. Поэтому человек бесцельно пошатался пару часов по квартире, посмотрел глупую телепередачу и, наконец-то, оделся, перекрыл воду и газ, взял сумку, напоследок оглядел с порога квартиру и вышел к гаражу.
Дороги к морю он не знал. Однако в киоске рядом с домом нашлась карта дорог области, и выглядела она многообещающе. Человек боролся с картой несколько часов, и вот на горизонте замаячила полоска моря. В воздухе появились неповторимые морские запахи, которые многим людям всегда хочется вдохнуть поглубже и никогда не выдыхать. Человек поставил машину на стоянке большого туристического отеля, зарегистрировался у администратора, а затем бросил вещи в номере и в хорошем настроении отправился на ближайший пляж.
«Титаник» вскользь столкнулся с айсбергом, крепления сорвало, айсберг продолжал давить всей массой.
Людей на пляже было невероятно много. Если бы не уверенность, что где-то впереди находится море, человек бы ни за что не поверил бы в это. Повсеместная давка, месиво из орущих детей и подвыпивших взрослых, сотни разноцветных кругов и матрасов, плавающих на ограниченной зоне для купания, представляли собой неприятное зрелище. Кое-как найдя себе место на пляже, человек расстелил покрывало и лёг загорать, но долго оставаться в покое ему не позволили.
— Ооо, какие лююди! — гнусаво протянул знакомый голос. — Тоже решил бросить к чёрту наш городишко и оттянуться здесь?
Человек открыл глаза. Над ним стоял его старый знакомый и, по совместительству, напарник по работе. Он тоже взял хитрый больничный, и теперь отдыхал на свежем воздухе в компании двух симпатичных девиц.
— И тебе привет. Да, не без труда, конечно, но я всё-таки выпросил у этого хрыча подпись, — с полуулыбкой сказал человек.
— Ну ещё бы! Он меня самого чуть с потрохами не проглотил, смотрел как удав на кролика. А сейчас я тут оттягиваюсь с девочками, а он всё натирает свою потеющую лысину, — смеясь, сказал напарник. — Ну ладно, ты отдыхай пока, я вечером зайду к тебе, поболтаем, выпьем.
С этими словами знакомый и его девицы удалились. Встрече человек не особенно обрадовался. Этих засаленных шуточек ему хватало и на работе. Впрочем, деваться от встречи было некуда, так как ему не хотелось бы прослыть нелюдимым среди прочих работников фирмы.
Шло время. Всё так же орали дети, не давая подремать в лучах тёплого солнца, кто-то нежно общался по телефону с женой, ощупывая пляжную подругу, где-то напористые иностранцы договаривались о встрече с парой местных ребят. Достаточно наслушавшись шумов пляжа и лишь немного загорев, человек вернулся в номер. Вечером к нему зашёл его товарищ, привёл уже других пассий, и все они здорово напились, костеря начальника и обсуждая женскую загадочность. Час спустя в комнате находилось не четыре человека, но единый клубок охающих тел.
Так закончился первый день отдыха.
***
Утро началось с дикой головной боли. Вчерашняя компания пропала, оставив после себя лишь бардак, бычки, презервативы и пустые бутылки. Человек насилу убрал последствия пьяного вечера и дал себе слово впредь так не напиваться. Настроение было ни к чёрту, поэтому о походе на пляж и вообще о каком-либо движении он думать не хотел. Оставалось только одно: выключив телефон, упасть на мятую несвежую кровать.
Вечером пить не хотелось. И заниматься любовью тоже. А уж тем более ему не хотелось видеть рабочего товарища. Горячий воздух давил на лёгкие, а в открытое окно, как назло, не влетало никакого ветерка. Рассчитывая, что к вечеру народ подразойдётся и можно будет немного развеяться на свежем воздухе, человек полежал ещё немного и затем отправился к берегу.
На вечернем пляже было так же шумно и многолюдно, как и на пляже дневном. Только в этот раз шум огромным молотом бил по наковальне головы. Каждый крик грозил разорвать голову, а тонкие женские голоса ввинчивались в мозг и накаляли вольфрамовую нить терпения. После получаса накала нить лопнула, заставив человека резко подняться и уйти к себе в номер.
Так прошёл второй день.
***
Третий и четвёртый дни ничем не запомнились: программы по телевизору не стимулировали интеллект, мысли, память, высокие чувства. Единственной отдушиной стал небольшой парк, в спасительной тени которого человек провёл время за чтением и простым созерцанием парковой жизни. Но и в этом парке постоянно присутствовали люди: истошно орали маленькие дети, бегали дети постарше, блевали в кусты совсем уж взрослые дети.
Утром пятого дня человек собрал вещи. Реальность разрушила его мечту, пощёчиной ударила мыслью, что всё течёт и изменяется. Сдав ключи на приёмной, человек поехал домой.
Глыба льда вспорола бок корабля, и холодная вода океана хлынула в пустое пространство.
***
Над утренним городом встало солнце нового дня. Истошно заорал мобильный телефон, вырвав клерка из ужасного сна, где он захлёбывался водой среди массы галдящих тел, которые даже и не услышали крика о помощи. Работник наощупь нашёл своего спасителя и отложил сигнал до следующего утра. Потом он доел скудные запасы из холодильника, собрался и поехал в родной офис, где ему было хоть и противно временами, но всё-таки уже привычно.
В офисе клерка ожидали цифры, схемы, графики, отчёты и таблицы, но жизнь вновь вошла в понятное рабочее состояние. Он решил больше не вспоминать свой неудавшийся летний отдых.
Корабль набрал достаточно воды, поднялся над водной гладью и переломился. Спустя некоторое время вода успокоилась, и о корабле там не осталось никакого упоминания. Айсберг продолжал дрейфовать.
***
Ссылки на мой проект «Болтовня буквоеда»:
- Группа ВКонтакте: https://vk.com/bookwoed
- Канал Дзен: https://dzen.ru/bookwoed1
- Канал YouTube: https://www.youtube.com/@bookwoed2
***
Использованные картинки (в порядке появления):
- Статья «Какой быть профессии «Писатель»»: https://rg62.info/2023/03/20/kakoj-byt-professii-pisatel/
- Статья «10 лучших пляжных городов Испании»: https://ispaniagid.ru/10-plyazhnyih-gorodov/
- Статья «Галактика Млечный Путь: структура, особенности, характеристики, строение»: https://kipmu.ru/galaktika-mlechnyj-put/
- Новость «От Антарктиды откололся айсберг площадью 205 квадратных километров»: https://www.gtrk-vyatka.ru/vesti/society/29137-ot-antarktidy-otkololsya-aysberg-ploschadyu-205-kvadratnyh-kilometrov.html