Дело было в девятом классе. Мне очень нравилась Ниночка. Она имела весьма соблазнительные формы и вызывала во мне мужское желание. Была она сиротой и жила она с бабушкой. Ко мне относилась благосклонно, улыбалась, но вот близких отношений иметь со мной не желала.
Был в нашем классе красавец Анатолий – мечта всех девчонок. Характер у него был говённый., надо сказать. Кличка у него была – Паранька, «параша», то есть. Ко многим он относился с высокомерным презрением, ко мне в том числе. Так вот, подошёл этот тип ко мне во дворе и говорит: «Ты, крепышок, на Ниночку слюнками исходишь, вижу. Но не для тебя она. Это я её треплю, когда захочу, хоть на лестнице, хоть на речном парапете».
Я обалдел даже и говорю: «Треплешься, гад!» Он в ответ: «Ты боец, с одного раза валишь, а вот если Нинка тебе мои слова подтвердит, морду свою для моего удара подставишь?»
«Согласен, но пусть свидетелем будет кто-то, хоть, вон, Макс»
Он, поганец, Ниночку из дома вызвал, на набережную привёл. Она там при мне и Максе всё, что гад говорил, подтвердила с покорным, грустным видом, заплакала и убежала. А он мне говорит: «Подставляй морду, бить буду». Пришлось терпеть, раз считал себя хозяином своего слова. Он ударил меня быстро и сильно дважды. Я крикнул: «Хватит! Беги пока цел». Он и смылся с гадкой улыбочкой.
В школе на меня поглядывали и похихикивали. Видно, Макс рассказал, что случилось. А возможно сам Паранька кого-то для страховки позвал. Я повернулся и сказал целому классу пред уроком: «Может быть, есть желающие мою морду пощупать? Подходите!» Желающих не нашлось. Скалиться престали.
Как-то я воров разоблачил, когда они украли прорезиненный плащ у Жени Кумова, сироты, живущего с матерью-уборщицей. Плащ этот стоит столько, сколько уборщица зарабатывала за месяц.
Получилось это случайно. Прогуливал я как-то урок. Погода была скверная, дождливая. На улицу было не выйти, и я маялся в уборной. В коридоре школьном было тихо , вдруг, слышу, шаги чьи-то по направлению к моему укрытию. Я зашёл в дальнюю кабинку и присел, чтобы меня сверху видно не было. Но оказалось, что это был не директор или учитель, а Макс и Слава Глумилов. С Максом у меня были дружеские отношения одно время, а Славик всегда держался сам по себе, особнячком. У него мама работала в торговле где-то, и одет н был лучше всех. Всегда он был сытый. При всякой возможности на «груше» отрабатывал удары. Однажды он сболтнул, что в тёмном переулке, встретил мужечка пьяненького, оглушил его одним ударом, снял часы, да и выпотрошил карманы.
Зашли они в уборную. Слышу, голос Макса: «Что сумел взять?» Славик взволнованно и радостно ответил: «Плащ-дождевик новенький». Макс спросил: «Положил куда?» Славик ответил: «На чёрном ходе в углу в парту сломанную сунул и тряпкой чистой с батареи взятой, прикрыл». «Хорошо. Иди в класс. До конца урока сиди тихо, не дёргайся. А я сейчас его заберу и отнес быстренько в «малину» за мостом. Вернусь, вырученное поделим». «Да, мне денег не надо. У меня есть. Бери все себе!» И они ушли. Дождался я перемены и пошёл в класс.
На следующее утро я услышал, что у нашего старосты Жени новый плащ, на который мать год деньги копила, украл кто-то. И было мне жалко и Женю и мать его , солтатскую вдову, ужасно.
Свёл я тех двоих на перемене вместе в тихий угол и сказал зло: «Плащ до конца уроков верните, иначе быть большой беде!» Сначала они отрицать пытались, но я сказал, где был, и цитаты из их разговора привёл. Сказал, что был я там не один, а ещё с одним парнишкой. Приврал, на всякий случай.
Короче, плащ был возвращён, никто ни о чём не узнал, а я приобрёл двух врагов.
Эти двое продолжали у нас учиться. Школу закончили, в институты поступили. Специалистами стали.
А вот с Анатолием-Паранькой интересное продолжение вышло. Лет через десять после окончания школы, как-то я поехал к тестю в гости, в Измайлово. Из метро вышел и к киоску табачному подошёл… Но это уже следующая история.