13 подписчиков

СОЛО КОНТАКТ

19 апреля 202419 апр 2024

15 мин

Лавиния Мейер может рассказать о многом своей музыкой – будь то в компании лишь своей арфы, или же в тандеме с другими исполнителями.

«Я считаю, что, испытывая неудачу, узнаешь себя лучше. Полезно знать, что ты сам не хочешь, и быть честным, когда что-то не получается. Это помогает обрести свой собственный голос в музыке».

Не так много есть арфистов, которые записываются у ведущих лейблов. Не так много есть арфистов, исполняющих музыку Филиппа Гласса, Олавюра Арнальдса или Брюса Десснера. Не так много арфистов с классическим образованием попадают в рок-чарты с тремя альбомами подряд. Не так много, но есть одна – Лавиния Мейер. Артистка лейбла Sony Classical, еще со студенческих дней в консерваториях Утрехта и Амстердама, она завоевывает себе славу вне стилистических и жанровых рамок.

Ее альбом 2012 года «Метаморфозы. Часы» заставил мир мейнстримовой музыки обратить на нее внимание. Альбом, который включает в себя произведения признанного американского композитора-минималиста Филиппа Гласса, аранжированные Мейер для арфы с благословения самого автора, стал огромным хитом в Нидерландах и других странах, получив статус «платинового».

Мейер была в Штатах в январе, занимаясь рекламной кампанией своего нового альбома Winter. Мы встретились с ней холодным серым днем, вполне отражавшим название альбома.

Harp Column: Расскажи нам про свой новый альбом, откуда пришла идея для него.

Лавиния Мейер: Ну, думаю, это комбинация двух идей. Первая – мы становимся более осведомленными о том, как меняется климат и как он влияет на времена года. Вторая – зима – наиболее близкий мне сезон по духу, может, потому что я родилась в это время. Я уже исполняла произведения, напоминающие мне о зиме. Когда я играю музыку исландского композитора Олавюра Арнальдса, то вижу перед собой зимние исландские пейзажи. В этот альбом я также включила одно произведение, которое сочинила сама, зимой, - Open Window. Написала его во время локдауна в Нидерландах, когда запрещено было вылетать заграницу. Для меня музыка – способ путешествовать. Если мы не можем путешествовать физически, то будем делать это через музыку. Произведение состоит из трех частей, вторая из которых переносит нас в страну моего рождения, Корею. Четких мыслей насчет того, куда нас поведет в первой и третьей частях, у меня не было; в этом, пожалуй, и состоит прелесть музыки – можно придумать свои собственные ассоциации с ней. Так вот, у меня было это зимнее сочинение, и затем я думала о временах года, а потом решила: почему бы не посвятить целый год проектам, связанным с этой темой, ведь сезоны возвращаются к нам циклично. Я начала проект зимой, и продолжаю работать над ним в течение всего года, что очень даже удобно в век цифровых релизов. Сперва были два зимних сингла, потом четыре весенних, четыре осенних, и, наконец, целый альбом, чтобы завершить цикл.

HC: Когда слушаешь выпущенные к настоящему моменту записи, нельзя не отметить, что они тут же наводят на какие-то размышления о каждом сезоне, так что сама концепция просто замечательная. Ты ведь получила классическое образование, и более ранние записи репертуарно соответствуют этому; но со временем твои музыкальные предпочтения сместились в сторону современных композиторов: Филипп Гласс, Олавюр Арнальдс, Radiohead, а теперь ты сочиняешь свою музыку. Расскажи об этой эволюции.

ЛМ: Если посмотреть на мое становление как исполнителя, то современную музыку я начала играть еще в юности. Мне повезло в 11 лет быть зачисленной в класс молодых талантов Эрики Ваарденбург. Я училась у нее в общей сложности десять лет, к тому моменту сдав на степень магистра. Она познакомила меня с современной музыкой, когда я была очень юной, и в какой-то момент сказала, что у меня есть чутье для нее. Была, конечно, такая современная музыка, которая мне не нравилась, но попадались настолько интересные произведения, что в них я сразу могла расслышать некую внутреннюю историю, и мне очень хотелось узнать, какая она. Это стало своего рода моим личным испытанием – находить историю в самой сложной музыке. На экзамене на степень магистра я играла часть переложений «Хорошо темперированного клавира» Баха, а также программу, состоявшую из произведений последних тридцати лет. Даже в то время, я уже знала, что мне интересна такая музыка. Сквозь все эти годы в моих альбомах можно услышать эту часть меня через сочинения Пола Паттерсона, Гаррета Бирнса, Тору Такемицу. Когда мне выпал шанс встретиться с Филиппом Глассом, мое понимание современной музыки изменилось или расширилось. Это то, о чем я слышала в консерваторских классах разве что пару раз, но на самом деле не имела ни малейшего представления – то, что стали называть «минимализмом», хотя Филипп Гласс совсем не доволен этим термином. Что такое современная музыка? Это музыка, написанная кем-то в определенный период; и все эти «кто-то» имеют свой характер, их влияние перемешано, и это здорово. Для меня Филипп Гласс – композитор, который использует потенциал своей музыки на все сто, соединяя ее с внешним миром: с театром, танцем, оперой, кино, наукой, обществом, политикой. Его пример очень вдохновляет, когда я думаю о том, чтобы пропагандировать арфу именно как сольный инструмент. Арфа – часть музыки; музыка – часть искусства; искусство – часть культуры и общества в мире. Все связано.

НС: Хочу еще немного поговорить о Филиппе Глассе и этих взаимоотношениях. Как ты встретилась с ним и его музыкой?

ЛМ: У нас общие друзья – один очень уважаемый музыкальный критик. Он услышал Филиппа Гласса давным-давно в Нью-Йорке, в семидесятых, до его большого прорыва. Тогда его музыку принимали не очень хорошо, зачастую не считая ее музыкой вообще. Гласс работал в музее и, увидев однажды картину современного художника, подумал: «Какая музыка подошла бы к этому полотну?». Он начал сочинять то, что ему виделось, и я думаю, это прекрасный источник вдохновения, так как искусство помогает нам двигаться вперед. И наш общий друг как-то спросил меня: «Не хотела бы попробовать исполнить его музыку? Может, он напишет что-нибудь для тебя?». В то время я о Глассе знала не так много, только то, что он очень заметная фигура, так что подумала: да никогда. Он слышал обо мне пару раз, и во время приезда на гастроли в Амстердам, захотел со мной встретиться, а потом попросил, чтобы я выступила на его концерте. Конечно, я была очень польщена и счастлива, но в то же время понятия не имела, что нужно было играть. Я спросила у него, а он предложил мне взглянуть на его «Метаморфозы», чтобы проверить, можно ли сделать транскрипцию для арфы. Я сделала. В день концерта мы встретились; это немного походило на прослушивание, потому что он попросил меня сыграть, что получилось. Он был полностью сосредоточен на слушании, а когда я закончила, сказал: «Знаете, я слышал это произведение сотни раз на самых разных инструментах, в разных манерах исполнения. Но вы и ваша арфа дали мне возможность взглянуть на мое сочинение по-новому». Этот момент был невероятно запоминающимся, потому что показывал, что Гласс не ставит себя выше кого-то другого. Он смотрит на тебя как на равного, и вдохновение переходит от одного артиста к другому. И с того дня наша дружба и взаимное уважение только крепли. Я также заставила его сочинять для арфы. Сначала он сказал: «Нет, я не могу, арфа – такой сложный инструмент. Ты – арфистка, ты знаешь его вдоль и поперек, так что можешь аранжировать любое мое произведение под себя». Но все же начала потом сочинять для разных проектов с моим участием, делая это все чаще и чаще. Это здорово.

Гласс приглашал меня участвовать в разных своих проектах и познакомил с другими музыкантами. Для меня это стало прекрасной возможностью выступить с потрясающими артистами из разных жанров. Думаю, чем выше твой опыт, тем уважительнее ты относишься к другим, потому что осознаешь, что находишься за пределами своего круга. Это делает тебя более гибким и открытым к изучению чего-то нового.

НС: На секунду отвлечемся от темы, поговорим о твоей карьере как звукозаписывающего артиста. Твой лейбл – Sony Classical, что весьма впечатляюще для арфиста. Как так получилось?

ЛМ: Меня неизменно восхищает тот факт, что, будучи артистом, ты постоянно движешься вперед, к новой позиции, или открываешь для себя какие-то новые перспективы, где живые выступления – это одно, звукозапись – другое, и все это – кусочки тебя как целого. Это разнообразный и интересный жизненный путь. Когда я выпустила альбом «Метаморфозы. Часы» на своем предыдущем лейбле, Channel Classics, он стал огромным хитом, и привлек внимание не одной звукозаписывающей компании. Я решила перейти к сотрудничеству с Sony, потому что у меня было хорошее предчувствие насчет них. Не то чтобы с Channel Classics было плохо, они делают фантастические записи. Но думаю, что просто настал момент двигаться дальше.

Должна сказать, что звукозапись для меня – это всегда поиск. Есть много способов записываться, и я пытаюсь найти лучший из лучших. Но до тех пор, пока я двигаюсь в правильном направлении, я довольна. Еще я стараюсь всегда оставаться открытой для разных подходов. Например, при записи нового альбома мы использовали около двадцати различных микрофонов, установленных на арфу и рядом с ней.

НС: Какова твоя роль в производстве звукозаписи?

ЛМ: Значительная, но я всегда оставляю рабочее пространство и для звукорежиссера. Конечно, в процессе звукозаписи набираешься знаний об этом, но все равно есть еще много того, что ты можешь не знать так хорошо, как знает кто-то другой. Так что это всегда увлекательное сотрудничество, знакомство с идеями остальной команды.

НС: Ты построила очень успешную исполнительскую и записывающую карьеру, что для арфиста довольно непросто. Есть ли какие-то моменты в твоем образовании, которые ты бы могла назвать ключевыми для достижения нынешнего статуса?

ЛМ: Думаю, если под этим подразумевать успех, то тут много разных факторов. Когда я слышу игру студента в консерватории, я также слышу, что это очень талантливый человек, однако талант – не гарантия успеха. Я всегда считала, что успех – это комбинация разных условий. Мне повезло с раннего возраста иметь отличного педагога, который учил меня самым лучшим образом. Бесчисленное количество часов занятий. Меня как-то спросили, сколько примерно часов я проводила за инструментом до достижения 20 лет. Я насчитала примерно 17 тысяч. Когда я в 11 лет поступила в класс молодых талантов, моя педагог сказала, что если я хочу играть лучше, мне стоит заниматься больше получаса перед тем, как войти в класс. И я начала заниматься. Я стала принимать участие в конкурсах, когда мне было 13, и это сильно помогло мне сосредоточиться на том, чтобы улучшить исполнительские навыки, но я все равно по большому счету была как бы внутри этого пузыря под названием «Молодые таланты». Такая симпатичная девочка, которая хорошо играет, и все у нее просто замечательно. Так что прибавляем сюда талант и дисциплину. Но внутри меня росла настоящая страсть. Думаю, она начала себя проявлять, когда мне было лет 15, хотя я сама и не понимала, что происходит. Мне позвонил организатор концертов с приглашением выступить, однако он хотел, чтобы я играла дуэтом со скрипкой или флейтой, потому что, по мнению организаторов одна лишь арфа – это скучно. Это был поворотный момент. Я полчаса убеждала его, что им достаточно пригласить лишь меня. В конце концов, организатор согласился. После концерта он подошел ко мне и сказал: «Беру назад все, что сказал. Мне не было скучно ни на секунду». Это была победа. И моей личной миссией стало продемонстрировать публике ту сторону арфы, с которой они, скорее всего, вообще не были знакомы. Постепенно я стала давать больше интервью, и поняла, что необязательно звучать как профессор, когда разговор идет об арфе. Вероятно, в данный момент в этой комнате нет ни одного арфиста, поэтому нужно говорить так, чтобы меня понимали люди, которые не знают ничего об этом инструменте. Так что я изменила свой подход к интервью, и вот тогда медиа стали интересоваться мной всерьез. Меня пригласили на крупнейшее телевизионное шоу в Нидерландах, в котором всем артистам дается лишь минута на выступление. Я не могу показать все, что хочу, за минуту, а потому спросила, можно ли исполнить компиляцию четырех разных стилей на арфе. Я сыграла барокко, романтизм, атональность и джаз. Это было очень важно, потому что прослеживался переход от классики к другим жанрам. Арфа прошла много испытаний с тех пор, как музыка стала более сложной и хроматической. Так что мой способ привести ее в двадцать первый век – это обращение к композиторам с просьбой писать для арфы.

НС: Ты исполняла много музыки, которая изначально была написана не для твоего инструмента. Попадались ли такие произведения, которые не звучали на арфе в принципе?

ЛМ: Определенно. Интересно, потому что то, что мы всегда видим и слышим, - это то, что выходит хорошо. Но, возвращаясь к твоему предыдущему вопросу про советы, я бы сказала, что нужно уметь принимать свои неудачи. Думаю, если хочешь расти, нужно учиться справляться с разочарованиями и провалами, а у меня их было немало. Нужно продолжать стараться. Иногда я просто думаю, что вот девять раз потерплю неудачу, а на десятый все, наконец, получится.

НС: Хорошая мысль, пожалуй, каждый должен ее запомнить. Что неудача – часть процесса.

ЛМ: Я считаю, что в неудачах ты познаешь себя намного лучше. Полезно знать, что ты не хочешь, и быть честным, когда что-то не выходит. Это помогает найти свой голос в музыке. Когда я чувствую, что произведение, которое нужно аранжировать, могло изначально быть написано для арфы, тогда оно точно хорошо прозвучит на этом инструменте.

НС: Есть ли какое-то направление в музыке, которое, на твой взгляд, заслуживает большего внимания арфистов?

ЛМ: Не совсем музыка, но в случае с любым инструментом, есть техники, которым учат, и есть разные школы, которые следуют этим конкретным техникам, и иногда мне кажется, что это следование слишком уж буквальное. Если вы формируете свой звук, нужно пробовать разное, и работать над этим до тех пор, пока не добьетесь того, чего хотите, а не начинать сразу с техники. Техника всегда выступает поддержкой звука. Один арфист мне недавно сказал: «Когда я вижу, как вы играете, я вижу все то, что мне запрещает делать мой педагог» [смеется]. Это, конечно, преувеличение, но мне показалось забавным.

НС: Ты считаешь, что есть доля правды в утверждении «Нужно выучить все правила, прежде чем их нарушать»? Особенно для музыкантов с классическим образованием; ты же учила все эти техники, строила эту исполнительскую основу, а теперь…

ЛМ: …все отпустить. Возможно, последние годы я делаю это все чаще и чаще.

НС: Хорошо – прими свободу, которая приходит с изучением всех правил. Интересно. А кто в мире музыки оказал на тебя самое большое влияние?

ЛМ: Мой педагог Эрика Ваарденбург, определенно. Если посмотреть на ее учеников, они все разные, и мне это нравится. Они не ее копии. Для меня она была почти второй матерью, и дала немало отличных советов. Еще Ханс Хег, который появился в моей жизни незадолго до выпуска, и стал чем-то вроде ментора, помимо того, что он еще был прекрасным другом. До пенсии он был крупным музыкальным критиком в газете, обладал широким кругом знакомств. Он поддерживал меня, познакомил со многими людьми в мире музыки. Мне это придавало уверенности, - как раз то, что нужно после окончания учебы, потому что это момент, когда ты покидаешь свой надежный приют и оказываешься в свободном плавании, гадая, что ждет впереди. Он также настаивал, чтобы я прошла прослушивание на самый крупный конкурс в Нидерландах, хотя мне казалось, что туда вообще не попасть. Но я все же прошла, заняла призовое место. Встреча с Филиппом Глассом тоже повлияла. Он стал очень важным человеком в моей жизни. Он помог мне окончательно убедиться в том, что я хочу быть артистом, в центре внимания которого всегда находится музыка. Видя, как живет он сам, как музыка окружает его во всех сферах, я подумала: вот это мне по душе.

НС: Что тебе нравится в игре на арфе?

ЛМ: Когда я вспоминаю, как впервые услышала арфу, мне тогда показалось, что этот звук ближе всего к звуку человеческого голоса. Звук, ощущение которого похоже на чрево матери, самое надежное место в мире. Мне нравится, что своей игрой я могу выразить эмоции, которые никак не передать иначе. Это всегда идет рука об руку с моей жизнью. Когда мне нужно было ощутить себя уверенной, я делала это при помощи арфы. Печаль, гнев, счастье, веселье – все в ней. Я чувствую себя самым богатым человеком в мире, потому что рядом этот инструмент. А еще мне нравится, что арфа особенная. Где бы я ни выступала, в зале всегда найдется хоть один человек, который никогда не видел ее вблизи. Это всегда трепетно.

НС: Какие планы в дальнейшем? После того, как альбом будет выпущен, какими проектами ты бы хотела заняться?

ЛМ: Надеюсь продолжить записываться, но это лишь одна часть моей жизни. Что мне действительно нравится делать, так это собирать разные концертные программы, будь то сольный вечер с арфой и рассказами о музыке, или более театрализованные действа в коллаборации с другими исполнителями. Одно из своих сольных шоу, которое называется «Работа моей жизни», я запустила пару лет назад. Оно содержит театральные элементы, туда включен видео и аудио ряд, как разговор. Надеюсь проводить его раз в два года. Каждый раз я задаюсь вопросами: спустя сто лет, как мы посмотрим на то время, в котором живем сейчас? Как мы его назовем? У нас есть модернизм, постмодернизм, а что после него? Это больше похоже на тему для философской беседы, что позволяет мне объединять музыку с другими формами искусства, спрашивая у разных артистов, что они думают. С их вкладом, и своим опытом, прожитым за эти два года, я надеюсь создать данную программу. В марте пройдет третье “INTITLED 3”. А позднее я отправлюсь в турне с потрясающим кукольником Дуда Павия. Также я работаю над автобиографией, так что сейчас происходит очень много интересных вещей.

УЗНАЕМ БОЛЬШЕ О ЛАВИНИИ

Последний прослушанный альбом или исполнитель? Суфьян Стивенс.

Любимое место в мире, в котором ты побывала? Это точно Нью-Йорк и Сеул.

Если бы ты занималась в жизни чем-то другим, что это было бы? Сложный вопрос, потому что мне нужно найти то, что увлекает меня так же, как музыка. Такого нет, однако моя карьера во многом зависит от собственной организованности. Может, я бы связала жизнь с организацией чего-то, потому что это и дисциплина, и творчество.

Произведения, которые ты слушаешь снова и снова, потому что они помогают чувствовать себя как дома? Метаморфозы 2 Филиппа Гласса и корейская народная песня Arirang, которая напоминает мне о моих корейских корнях.

Запретное удовольствие? Караоке.

Каблуки или балетки? Каблуки. Когда я начала играть на арфе, то обнаружила, что без каблуков не достаю до дальних педалей.

Автор: Элисон Риз

Журнал Harp Column, март-апрель 2024