В Корабельном уставе моряка только один раз называют человеком, и то, когда он за бортом.
Флотская мудрость
Во всей нашей жизни и ее укладе очень важен опыт. Без него, ты словно путник темной ночью в проливной дождь на незнакомой дороге… Шагаешь незнамо куда, скользишь, падаешь, поднимаешься и снова идешь непонятно в какую сторону, а идти необходимо, чтобы найти укрытие, ибо замерзнешь и пропадешь.
Именно с этим путником и можно сравнить жизнь молодого лейтенанта, пришедшего на корабль. У него есть власть, подчиненные, но как всем этим воспользоваться он еще не совсем знает и умеет или стесняется. И подсказать некому. Сам должен шишки набить.
Мечется он целый день, как зверь в клетке, тычась из угла в угол, не ведая с чего начать и чем закончить. А вводные сыплются на него потоком и не известно, за что хвататься. Это через месяц-два сознание станет проясняться и поймет он, что рук у него хватает с избытком, только ими надо правильно пользоваться. А пока… Пока лишь третий день службы.
- Лейтенанту Пименову прибыть в каюту старшего помощника, - пронеслось по кораблю.
Старпом, расползаясь в клубах сизого дыма, сидел за столом и сосредоточенно писал.
- Пименов, вот накладные, поедешь на станцию заправки и привезешь кислород. Использованные баллоны в машине, машина у трапа, моряков сколько надо, столько и возьми, - говорил старший помощник беспрестанно куря и не переставая писать, - Тебя там уже ждут. Давление и вес обязательно проверь… Чтоб все, как положено… Не стой, иди… У нас ночью выход в море.
- А… - несмело прогудел он, - через полчаса обед…
- Чего? Ты на корабль есть пришел или служить? Не зли меня и скройся!
Взяв молодого моряка, старослужащие начнут задавать массу вопросов, и все равно не поедут, сославшись на свое героическое прошлое, и пусть мол теперь пашут «духи», а не они…
Наконец, сев в машину, выехали к месту предназначения. Под фуражкой у Пименова радужно витала мысль, что за час, максимум полтора, они справятся со всем этим мероприятием и он успеет чего-нибудь на корабле перекусить.
Мы предполагаем, а жизнь располагает. Пункт, как и следовало ожидать, оказался закрыт на обед и кроме часового, лениво бродящего за воротами, никого не было.
Этому «обрадовались» все, но больше всех источал «радость» шофер береговой базы, которому до увольнения в запас оставалось три месяца. Из его рта потоком струилась грязь, которая только и может литься из голодного и злого матроса, отягощенного долгими годами службы.
Конечно, есть хотели все, но молчали, подавляя инстинкт флотской выдержкой.
- Ты знаешь где тут столовая есть? - спросил лейтенант шофера.
- В конце улицы…
- Заводи, поехали. И запомни, если я еще хотя бы одно слово от тебя услышу, раскрошу челюсть. И ты не то что говорить, мычать всю жизнь с трудом будешь. Понял меня? Не слышу? – заорал Пименов.
- Понял.
- Это хорошо, что понял.
Так приобрелся первый опыт службы: матросы должны уважать и немного бояться офицера. Иначе сядут на шею и будут ездить на нем до конца службы.
Перекусив, они снова приехали на станцию.
Взяв накладные, старенький мичман скомандовал: «Снимай баллоны»!
- А где грузчики? – поинтересовался Пименов.
- Какие грузчики?... Вы видно только с училища? Они уже лет пятнадцать, как не работают, а их всё вспоминают. Сами сгружайте, сами загружайте…
- У меня рука после перелома, - соврал шофер, - врачи запретили держать груз свыше пяти килограмм.
Баллоны были настолько тяжелыми, что вскоре у лейтенанта с матросом начали развязываться пупки. Пока сгружали, тужурка и брюки Пименова, которым исполнилось без году неделя, стали до такой степени грязные, что их без сожаления надо было выбросить. Да и сил на погрузку почти не осталось.
Подъехала еще одна машина. Из кабины вышел мичман, а из кузова, высыпали с десяток моряков. Они тоже приехали за кислородом.
- Товарищ лейтенант, - спросил удивленно мичман, - вы вдвоем? А чего старшину команды не послали и матросов побольше не взяли?
Пименов покраснел и промолчал.
- Вы, наверное, только служить начинаете? Ничего, всему научитесь. Мои хлопцы вам сейчас помогут. А форму в химчистку отнесите, должно все отчиститься.
Теперь лейтенант освоил второй опыт, - у него в подчинении целая группа с руками и ногами. И ей надо командовать, а не исполнять все самому.
Так приобретаются опыт и навыки, которые очень нужны служивому человеку. Он за долю секунды из сотен проблем должен выбрать и принять только одно, единственно правильное решение.
Ширинка
Отпустив личный состав на работы после «Малого сбора», старпом оставил на юте(корме) офицеров.
- Товарищ старший лейтенант, - обратился он к начальнику медицинской службы сказочным голосом, в котором слышалась каверза, - не сочтите за труд, выйдите, пожалуйста, на два шага веред и развернитесь. Спасибо, - ухмыльнулся старший помощник, когда доктор выполнил команду, - Товарищи офицеры, прошу обратить ваше внимание на эту неординарную личность. Всем, вроде бы, хорош, стоящий перед вами человек… И умом выделяется, и сообразительностью, и безмерной наглостью, понимая, что каждый из нас, здесь стоящий, может оказаться в его власти. Поэтому и позволяет себе многое, полагая, что все ему должно прощаться. Как не прискорбно осознавать, это так. Службой на корабле он не гордиться, но патологически любит себя на берегу. Склонен к супружеской неверности, в беспробудном пьянстве замечен не был, но «шило», хоть и с отвращением, пьет… То, что он вытворил сегодня, не входит ни в какие рамки.
Стоящие офицеры внимательно слушали монолог старпома. Их интересовала причина, из-за которой доктор находился на лобном мечте.
А доктор стоял и усиленно соображал, к чему весь этот разговор, но как не пыжился, больших грехов за собой не находил.
- Да, я не стрижен, но это не порок. Чего не люблю делать, того не люблю, - анализировал он, не слушая философскую мудрость старшего помощника, - За это вряд ли старпом поставил бы меня на всеобщее обозрение. Рубашка чистая, брюки выглажены, даже туфли почищены… А может… Хотя и здесь все в порядке.
- Доктор, проснитесь и посмотрите преданно на меня.
- Я на вас всегда так смотрю. В моей каюте есть даже ваша фотография. Правда на ней вы стоите ко мне спиной, но это развивает мою память, воображение и, не боюсь этого слова, любовь. Потом, я каждую ночь вижу вас во сне. А если вдруг…
- Врет, собака, но приятно, - хмыкнул старший помощник, - Помолчите, товарищ старший лейтенант, вам слова пока никто не давал.
- Человек рожден для общения. А если ему затыкать рот, не давать слова молвить, не обращать на него никакого внимания, обходить стороной, ненавидеть всеми фибрами души, презирать…
- Кто мне скажет, сколько этот человек, прошу заметить, каким словом я его назвал, - старпом счастливо улыбнулся и пошевелил челюстью. В ответ начмед тоже блаженно раздвинул губы, давя в себе рвущийся наружу смех, - по времени может говорить? В эпоху инквизиции ему давно бы залили в глотку раскаленной смолы. Но мы же гуманные люди…
- Как хорошо, что люди теперь обитают совсем в другой стране, но некоторые, живущие и здравствующие поныне, продолжают тайно мечтать о тех временах!
- Вы на кого-то намекаете?
- Просто обобщаю… Законы генетики изменить сложно, как, собственно, и законы природы. Мир всегда разделен на две половина, - травоядных и хищников…
- И какой же я?
- Вы имеете в виду «Я»? Я – хороший, добрый, отзывчивый.
- А я?
- Не могу выразиться открыто. Офицеры подумают, что льщу и подлизываюсь…
- Как ты, доктор, уже надоел… Вопрос теперь ко всем. Найдите у этого, с позволения сказать, офицера, нарушение формы одежды. Обнаруживший, немедленно идет до утра домой.
- У него ширинка на брюках расстегнута, - довольно произнес командир группы управления артиллерийским огнем, Александр Пушкин, предвкушая сход на берег.
- Молодец, Пушкин!
Доктор такого даже не мог себе представить, что какой-то Пушкин, пусть даже и друг, на нем заработает сход на берег. И на чем? На ширинке…
- Товарищ капитан-лейтенант, - затараторил начмед, - он знал. Мы с ним даже поспорили, что если вы увидите мою расстегнутую ширинку, то он мне ставит бутылку «шила», а если нет, - я ему полторы. Заметьте, как я рисковал, - бессовестно лгал доктор, неспешно застегивая на брюках пуговицы, - Считаю, что за такое никакого схода ему не положено. И пусть эту бутылку он отдаст вам, мне она не нужна.
- Справедливое решение! Вы слышали, Пушкин? Бутылку сейчас принесете мне в каюту. И, естественно, ваш сход накрылся медным тазом.
- Он нагло врет, товарищ капитан-лейтенант! Ничего мы с ним не спорили. Доктор, подтверди.
- Разойдись! – скомандовал старпом, - С вечерним докладом подать мне количество противогазов, подлежащих списанию.
- Товарищ капитан-лейтенант…
- Пушкин, успокойся! Неужели ты считаешь, что какая-то вонючая докторская ширинка стоит схода на берег? Ты намереваешься на его сутулой спине въехать в рай? Да он скорее бросится с тобой в море, чем отпустит на бренную землю…
- А спирт?
- А спирт принесешь мне.
- Я убью этого докторина…
- А вот этого делать не рекомендую, иначе мне придется пройтись по вашим боевым постам, а если еще спущусь и в кубрик… Надеюсь, понимаете, чем это грозит. Берег может отдалиться от вас максимум на десять суток.
- Вот же доктор, сука…
Дал Александр старпому «шила» или нет, история об этом умалчивает, но для стабилизации расстроенного психоэмоционального состояния приятеля, доктор все же налил товарищу полстакана органического соединения. И все же тот еще долго вспоминал несостоявшийся поход на берег.
Измышления аббревиатуры
Каждый человек по своей сути индивидуум и по любому вопросу имеет только свою точку зрения. Да и мыслит он понятиями и знаниями, которые вложили в него по молодости. Но очень часто, независимо от теоретической подготовки, эти мнения у многих совпадают.
Если, к примеру, спросить, какие дисциплины при обучении в учебных заведениях были самыми сложными, то большинство ответит, что это теоретическая физика, сопромат, начертательная геометрия, высшая математика, практика письменной и устной речи, философия, бухгалтерский учет, теория права, анатомия, фармакология...
Конечно, этот перечень очень приблизительный и каждый может составить свой список или добавить другие дисциплины в уже существующий перечень. Еще есть масса других предметов, название которых может повергнуть неискушенного человека в настоящий шок.
Это касается как студентов, так и курсантов военных училищ. И там, и там надо учиться, чтоб стать большим человеком. Одним из таких предметов в военно-морских училищах была мореходная астрономия, предмет нудный, но необходимый для каждого моряка, включая и военного.
Калининград. Военно-морское училище. Сессия. До экзамена по морской астрономии (а это долгие, нудные и кропотливые расчеты по специальным таблицам, название которых – «Высоты и азимуты светил», изданным в 1958 году, именуемым на аббревиатурном (по первым буквам слов и году издания) языке ВАС-58) остается полдня и ночь. К экзамену, разумеется, никто не готов, но все твердо знают, что этого времени вполне хватит, чтоб получить положительную оценку.
Хочется сразу сказать, что в армии, как и на флоте, все разговаривают сразу на трех языках – обычном, матерном и языке аббревиатуры, и как ни странно, очень даже понимают друг друга. Посудите сами: практически всё – корабли, учреждения, документы, регламентирующие повседневную и боевую деятельность, – имеет свои сокращения, свою аббревиатуру, вошедшую в суровую флотскую жизнь офицеров и мичманом, как щербинки на теле после оспы.
БПК, например, – это большой противолодочный корабль, ТАКР – тяжелый авианесущий крейсер, УГСТ – универсальная глубоководная самонаводящаяся торпеда, ТВД – театр военных действий, КИП – контрольно-измерительные приборы, ЖБП – журнал боевых действий, РБЖ НК – руководство по борьбе за живучесть надводных кораблей, ПАС – правила артиллерийской службы, ПРС – правила рейдовой службы… И таких вот сокращений – тысячи.
В бою все решают доли секунд. Пока скажешь: «Принеси мне Наставление по противовоздушной обороне» – тебя уже сбили, а если: «Быстро НПВО!» – совсем другое дело…
А экзамен приближался. И получать двойку никто не хотел.
– Саня (дежурным по классу был старшина второй статьи Александр Пушкин, курсант спокойный и невозмутимый), сходи на кафедру кораблевождения, попроси до утра «ВАС». Обещай все что угодно. Надо начинать готовиться, а то… отпуск накроется медным тазом.
Перекурив, Александр неспешно пошел на кафедру. В лаборантской сидела симпатичная девушка и печатала на машинке.
– Здрасте, – Пушкин, подобострастно улыбаясь в усы, кладет перед ней шоколадку, – А можно «ВАС» на ночь взять… потренироваться.
Лаборантка покрывается пунцовой краской, они несколько секунд непонимающе смотрят друг на друга. Саня, ни о чем не догадываясь, продолжает глупо улыбаться, а она испуганно глядит на него.
– «ВАС… 58»? – наконец до нее доходит потаенный смысл произнесенного.
– Нет. Нас двадцать четыре человека, – наивно произносит курсант.
И вдруг до него доходит скрытый смысл их диалога. Он начинает заливисто смеяться. Смеется и девушка.
Таблицы, под честное слово, он получил, и экзамены все успешно сдали, и в отпуск уехали, а между девушкой и курсантом завязалась дружба.
Оказывается, аббревиатура не всегда бывает сухой и скучной.