Навстречу ему, из кромешной темноты, прям под ноги, выскочил лохматый пес.
Тявкая безлобно, скорее для проформы, чтобы соблюсти ритуал, все - таки он находился на боевом посту, пес вильнул хвостом.
Василий погладил собаку— ну, веди к хозяину. Пес послушно побежал вперед. Василий постучал в дверь, дверь приоткрылась.
Незаперто.
Стукнул посильнее, все - таки неудобно заходить без спроса.
Тишина. Отряхнув ноги от налипшего, влажного снега, он шагнул в помещение. Темно. Достал спички из кармана, чиркнул. Одну, другую. Деревянная стена, множество ржавых гвоздей, вкривь, и вкось набитых вразброс.
На некоторых висели пучки трав, сухие, серые, потерявшие свой сок, местами в паутине, они источали аромат.
Пряная смесь разнотравья защекотала в носу, он чихнул. Громко.
Один аромат настойчиво выбивался из общего ,, фито- коктейля’’
Что - то знакомое? Донник? Старадубка? Он попытался вспомнить, но не вспомнил, что это за растение. Почему - то противно заныло под ложечкой, и ощущение дежавю накрыло его. По телу побежали мурашки.Это состояние ему не нравилось никогда.
Предчувствие, чего - то … Это неопределенность, а он не любил случайностей. Ему захотелось побыстрее выйти из этого помещения, захлопнуть дверь и бежать. Да, бежать …
— Что за черт@ вщина, елки— зеленые, что тебе померещилось? Обычные сени,да, и лекарственными травами, кого удивишь? Деревенские жители привычны лечить свои хворобы сами, — попробовал успокоить он себя.
В этот момент со стены, что - то упало. Резкий, металический звук напугал собаку, она разразилась лаем. На этот раз, пес разошелся не на шутку.
Вон еще одна дверь, нужно постучать, хозяева поди спят, и видят десятый сон. А он тут в сенях шорохается, еще за вора примут.
—Пират, ты чего ругаешься? Что случилось — послышался женский голос из - за двери.
Сердце Василия грохнуло со страшной силой вниз, пульс заметался, не может быть. Голос, как, и запах травы, был ему знаком.
Дверь открылась. Света в хате не было. Женский силуэт на пороге, был едва различим, среди вязкой темноты сибирской ночи.
Но он уже узнал его.
—Кто тут ?— женщина выставила руку вперед.
— Мира, это я …Вася.
— Вася? — в голосе женщины смешалось и удивление, и радость.
Василий подошел и бережно обнял женщину. Мира прильнула к нему, обняла своими худенькими ручонками, и уткнулась в его мерзлый тулуп.
Прижавшись, они стояли долго. В полной тишине.Даже пес притих. Каждый думал о своем, не хотел вспоминать, но вспоминал, через боль, стараясь не сорвать заросшие коросты на душе. Нужно было обойти в воспоминаниях тяжелые моменты, удержать из последних сил эту дверцу в прошлое.
Но не удалось. Дверца распахнулась и воспоминания вывались из подсознания, вперемешку:плохие и хорошие, сочные, яркие, и подтертые ластиком мозга, для блага хозяина.
Мозг человека устроен хитро. Он умеет защищать владельца от эмоционального штурма негативных впечатлений.Часть информации он моментально, в ручном режиме, перекрашивает в более приемлемые цвета, часть делает бесцветной, безликой, а с той, с которой не в силах справиться, опускает ее в трюм памяти, на самое дно, и плотно закручивает вентиль, вешает знак— опасно, не вспоминать. Но любое неожиданное событие, это стресс, и для мозга.
Он теряет контроль на некоторое мгновенье. И летят обрывки воспоминаний, поднимаются с самого дна…
Мира очнулась первая— Мы же тут замерзнем. Пошли в дом. Там слева, на полке керасинки стоят, от старых хозяев остались. Прихвати, а то в доме всего одна, да и та, в комнате у Маши. Ты же помнишь, мне свет не к чему.
Он помнил все.
Весна в том году была ранняя, сопки были похожи на огромные оранжевые и желтые шары.
Лилейник затянул все полянки своими корневищами. Он с друзьями любил полакомиться их сочными клубнями. Закусить сладость цветочных луковиц, похожих чем - то на головки чеснока, молодыми побегами дикого лука — слизуна. А потом завалиться в траву и смотреть на небо. И придумывать истории, или слушать рассказы Павло, который, уже был взрослым, и даже отслужил в армии. Но иногда ходил с ними в ночное. Скакать наперегонки с ветром.
Лошадей Василий любил, с удовольствием скреб их натруженные спины старой, отцовской скребницей. Эту чесалку отцу, еще дед выковал, а дед любил кузнечное дело, и славился своим мастерством, далеко за пределами их села. Вон какая вещица знатная получилась, жеребец, как настоящий мчался на ней в поле.
А еще Василий любил бродить по лесу, частенько вызывался помочь матери собирать травы для чая, грибы, ягоды. Старшие братья подшучивали над ним, что не мужское это дело траву щипать, так и в овцу можно превратиться.
Как - то раз увлекшись игрой брундучков не заметил, как отстал от матери и заблудился.
Долго бродил по лесу, почти стемнело, когда он набрел на одиноко стоящую хату,маленькую, едва заметную среди мощного кедрача.
Постучался, на стук вышла женщина.Еще вроде на вид молодая, но вся скрюченная, когда женщина обернулась он увидел на спине у ней огромный горб. Женщина подробно расспросила его, откуда он, что в лесу делал и велела идти за ней в хату. В хате вкусно пахло грибной похлебкой. На столе стояла большая глиняная миска, с маленькими, аккуратными пирожками. В животе заурчало, он сглотнул слюну.
— Мирка у нас гости, помогай на стол накрывать. Оторвись, ты уже наконец от щенков. Дай им поспать.
Из -за занавески, которой была отгорожена часть комнаты выглянуло лицо девчушки.
— Мам, но они и так спят, только на мне.
Девочка сидела на полу, а на коленях у ней пристроились три шерстяных клубочка. Щенята, были, еще совсем крохотные. Смешно чмокали во сне, искали мамку.Вася подошел поближе — можно погладить? — спросил у девочки. Она улыбнулась. На щеках проступили ямочки. Кивнула. Он провел рукой, по нежному брюшку щеночка, тот заскулил. Девочка потянула свою руку, чтобы успокоить, их руки соприкоснулись.
Она быстро убрала свою— у тебя руки шибко озябшие, вот ему и не понравилось.
— Так целый день по лесу шастал, а май обманчив, днем в лето наряжается, а к ночи зимой дует под одежку.Да, еще на голодное брюхо, всегда зябко.
Сейчас корзину принесу щенкам, и есть будем.
Уплетая наваристую похлебку из сушенных рыжиков, Василий исподлобья рассматривал эту странную женщину, иногда переводя взгляд на девчушку, потом снова на женщину. Какой огромный этот горб у нее.
— Баба Яга …что- ли? — подумал он, но сам себя одернул, — Баба Яга в сказках всегда старая, злая, и одинокая, а еще животных не любит.
А у этой, вон вроде, и дочь есть. И собак любит. Да, и на лицо вполне. Толко глаза у ней странные. Он таких никогда не видел. Ярко зеленые, как карамельки, которые мать с ярмарки привозит на праздники. Обычно два раза в год, на Рождество и Пасху. Смешное название у них — монпансье, придумают же.
И у девочки такого же цвета, только странно смотрят, как - то. Сама улыбается, а глаза холодные и смотрят в одну точку.
В этот момент девочка уронила ложку на пол.
Нагнулась и стала искать ее рукой. Пальцы касались деревянного пола хаотично. Ложка, уже была в нескольких сантиметрах от ее руки, как она вдруг отдернула руку и стала водить рукой в другом направлении.
— Слепая— догадка молнией пронзила его сознание. Он быстро наклонился, поднял ложку, вложил в руку девочке.
— Спасибо, — хором ответили мама и девочка.
Василий смутился. Смутилась и Мира. Покраснела. Женщина взглянув на них улыбнулась, лишь кончиками губ, спросила — наелись ?
Теперь, будем укладываться. А утром Мира тебя до моста проводит, а там сам дорогу найдешь, не маленький.
— А как же она проводит ? Если она слепая ? — хотел спросить он. Но не смог. Побоялся обидеть эту хрупкую девочку, с удивительными глазами этим словом — слепая.
Вдруг мама Миры ответила вслух на вопрос, который он не задавал. —
— Знаешь, я и сама не понимаю откуда это в ней? Но она хуже ориентируется в хате, в которой родилась, чем в лесу.
Только выйдет за порог, знать себе …помчалась, каждую тропинку в лесу помнит.Словно внутри нее глаза есть.
Девочка смотрела на мать, словно боясь, чтоб та,не сболтнула ничего лишнего, не напугала мальчика.
Этот Вася ей понравился. Добрый он, она сразу это почувствовала. И светится мягким светом, как солнышко. Солнечные лучи плохо, но она различала. Они, как яркие вспышки делали ее темный мир светлее. Она могла смотреть на солнце часами, даже не жмурилась.
Вася заснул моментально, а утром проснулся, от запаха картофельных драников. На сковороде шкварчали ломтики сала, горка на тарелке картофельных оладий была, уже приличная. Позавтракали веселее, чем поужинали. Мира не переставая щебетала, рассказывая ему про то, как к ним приблудилась собака Найда сначала, а потом рыжий, бесхвостый пес Пират, а теперь вот у них щенята.
Потом пошла его провожать.Василий, глядя, как лихо, быстрым шагом Мира шагает по лесной тропинке, только и удивлялся.
Он вон с глазами, а два раза, чуть не свалился. То пень за штанину ухватил, то ветка за рубаху зацепилась.
У мостика замолчали. Он дошел до середины, вдруг резко обернулся. И помахал рукой. Потом вспомнил, что Мира не видит. И крикнул — я приду к тебе завтра, нет, завтра не смогу — в четверг приду.
— Я буду ждать— тихо сказала Мира. Он не услышал. Он прочел по губам.
Дома на него накинулась заплаканная мать, то целовала его и плакала, то больно крутила ухо, и ругалась.
Отец погрозился всыпать ремня. Но в этот день не снял ремень со своих стареньких брюк.
А всыпал назавтра, и так сильно лупил его отец впервой. А все из - за того, что он рассказал, что заночевал у горбатой женщины. Про девочку промолчал.
Опять плакала мать, потом ругалась. Повели в церковь, омыли святой водой, заставили читать молитвы.
Дома мать всю ночь жгла свечи, читала молитвы снова.
А потом он плохо помнил все. Поднялся жар, видно простыл в лесу, но мать была уверена, что его сглазила ведьма. А ведьмой была мама Миры. Что такое сглаз он не понимал,а что Анисья, , а именно так звали горбунью, ведьма он верить не хотел.
Мать кляла Анисью, все дни пока он лежал в постели, меняла ему рубахи, поила горячим молоком с медом. Горло болело. Горячего не хотелось, хотелось чистой воды, из речке. А еще он переживал, что не смог прийти к Мире в четверг. Она наверное обиделась.
К Мире он пришел, через семь дней. Положив в карман конфету, которую поменял на кнут, самодельный подарок отца, он отправился к мостику. Еще издалека он увидел знакомую фигурку.
Сегодня его день рождения, как - то не принято было в их семье особо отмечать этот день.
— Эх, и чего мне приспичило родить тебя в мае… будешь, теперь всю жизнь маяться— с утра взглянув на него произнесла мать и чмокнула его в лоб, насыпала сахару побольше ему на хлебный мякишь, так именинник он сегодня… положено.
День рождения они отметили с Мирой. Разделив конфету пополам. Иначе она отказалась ее есть.
Почти каждый день он старался забежать хоть на минутку, сделав все по дому, он на крыльях бежал к заветному мостику. И почти всегда Мира ждала его там. Узнавала издалека и махала своей голубенькой косынкой. Василий поражался он … Она же была слепая. Как - то спросил у ней об этом. Она засмеялась и сказала, я тебя вижу. Внутри вижу.
Летние деньки пронеслись быстро. Как - то рано утром он проснулся от громких голосов.
В их хате было шумно, сестра и мать плакали. Мужики молча что - то спускали в погреб.
Что случилось ? — спросил он у старшей сестры.
— Война … — заголосила она.
4 июля в их село зашли немцы.
Отец с мужиками ушли на старый кордон, мать боялась за сестер.
Ему пришла идея отвезти Зосю и Анфису к Мире. Он надеялся, что в лесу их не найдут.
Там их и повязали полицаи. Среди них он узнал соседа Федьку, противного, завистливого местного алкаша.
Когда сосед начал лапать сестру Зосю, он бросился на него с кулаками. Его вырубили прикладом по голове, сзади.
Очнулся в обозе. Его голова лежала на коленях старшой сестры, ее кофта и юбка были разорваны.Такого лица у Зоси он не видел никогда, лучше бы она плакала. Маска отрешенности была у нее на лица, оно было похоже на лицо поко@ника. Бледное, без единой эмоции, лишь прикушена губа, до крови. Кровавая бороздка стекала по подбородку. Рядом сидела Мира, держала его за руку. Он не хотел смотреть ей в глаза, на ней тоже вся одежда была разодранна.
Не думать.Очень хотелось —не думать о том, что произошло, пока он лежал без сознания.
Но ярость и бессилие разрывали душу.
А воображение рисовало страшные картинки. Он скрипел зубами… и плакал внутри. Горько. Внутренние глаза щепало от слез.
Потом их запихнули в какой - то барак,через неделю из барака в вагоны, в которых перевозили домашнюю скотину. Ехали тридцать два дня. Что происходило за эти долгие дни в вагоне —он не хотел вспоминать.
Он вообще запретил себе думать, о том что было там.
Только с Мирой он разговаривал тишиной.Это она его научила, там в вагоне этому.Что можно не только не видеть, но и не слышать, и не говорить. Но жить дальше, чтобы не случилось, и разговаривать тишиной, где бы они не были.Когда их привезли в Германию, сестер и Миру увезли первыми, а он остался в перевалочном лагере. Куда он не знал, после окончания войны, известий о них не было.
Он разговаривал с ней тишиной, все эти долгие двенадцать лет. Сначала в плену, потом в концлагере, потом на работе, иногда на парах в институте.
Потом реже…реже … тишина рассеялась … осталась … боль. Потом он встретил свою Аннушку. Боль притупилась, превратилась в колючий осколок, который иногда шевелился в его душе, царапал старые раны.
А вот теперь он сидит за столом, смотрит на живую Миру, и снова разговаривает тишиной.
Он заглянул в ее глаза, она протянула руку, провела пальцами по его ладони. На кисти не хватало двух пальцев. Она горько вздохнула. Ее зеленые глаза почернели. Она заговорила, быстро, нервно. Глотая слова. Он слушал. Потом говорил он. Ночь пролетела незаметно. Светало.
— Мама, ты где? — детский голос прервал их воспоминания. Он уже знал, что Маша дочь Миры, кто ее отец он не спросил. Он и без слов знал, что происходило за колючей проволокой, с молодыми девушками.
— Машка, ты чего егоза, так рано проснулась. Спи, еще.
— У меня голова болит и горло. — плаксиво добавила девочка.
Мира спешно поднялась, и пошла к дочери. Василий пошел за ней.
Маша было потянулась к маме, увидев незнакомца, настороженно замерла.
— Мам, это кто ? — Мира с Машей жили уединенно, гостей в доме не было, и сами не ходили по соседям.
Маше хватало общения в школе, а слепую Миру деревенские жители сторонились. Иногда только заходил к ней бывший фельдшер за травками.
— Это дядя Вася, он хороший, не бойся. — Мира погладила дочь по головке, лоб был горячий.
— Пить хочу! Сильно пить хочу — сказала Маша, стараясь не смотреть на чужака.
Мира принесла дочери молока.
Девочка жадно глотнула. Поморщилась — больно.
Василий обратил внимания на вздувшуюся венку на шее у ребенка, на бледные кожаные покровы, на сыпь.
Плюс болит горло. Скарлатина? — пронеслось у него в голове.
Его догадки подтвердились вечером. Когда он после разговора с председателем начал вести прием. Председатель ему понравился, толковый мужик, не слова лишнего без дела.
Вечером возвращаясь домой, столкнулся с Тихоном, тот язвинительно крикнул ему — ну…как тоби наш председатель, слеп как крот, но я смотрю тебе это малину не портит, раз возвертаешься до Мирки. А еще тихоней баба прикидывалась. Видать на машину клюнула, слепая, слепая … а туда же … хитрющая ведьма.
Василий сжал кулаки, очень они чесались зарядить Тихону в глаз. Сдержался, не до этого … елки — зеленые сейчас.
За день почти половина запасов медикаментов ушла. В город придется ехать. И придется самому, единственный уазик в деревне был у председателя, но и тот сломан. Председатель сам просил у него сегодня машину, срочно в город ему по делам нужно съездить. Он ему ключи и отдал. Вечером обещал вернуть.
Только зайдя в хату он понял, Мира встревожена. У Маши не спадает жар. Поставил укол. Не помогло. Через два часа, еще один. Температура немного спала, но сыпи стало больше. Детский организм не справлялся с такой высокой температурой.
Маша заснула. Мира накрыла ужин. Не успел зачерпнуть первую ложку, в дверь постучали.
Пришел местный батюшка, попросил сына осмотреть, горит весь. Оделся пошел к попу на дом, не успел толком осмотреть мальца, как прибежала соседка отца Игнатия, дочь захворала. Вместе с батюшкой пошли к ней.
Василий осматривал, ставил уколы, батюшка молился за здравие.
Ночь прошла тревожно.А за ней и все последующие.Василия звали из дома в дом. Эпидемия. Худшие опасения подтвердились. Удручало то, что начали заболевать взрослые.При скарлатине такого не должно быть. Слегла Мира. Болела тяжело. Измученный концлагерями организм решительно не хотел бороться с вирусом. Одно радовало Маша шла на поправку.
Он спешил к Мире, после каждого очередного обхода. Сидел возле ее кровати, держа за руку, пересказывал ей все длинные годы разлуки. Даже когда Мира спала, он тихо разговаривал с ней. Боясь упустить возможность сказать главное, что не сказал тогда. А теперь не мог… Дома его ждала Аннушка. Но и не сказать, что он любил тогда Миру, с первой минуты, как только увидел ее глаза,тоже он не мог.
— Ты, Вася пообещай мне, что Машу не бросишь— голос в темноте застал его врасплох.
— Мира, ты чего надумала? Все будет хорошо. Я знаю! Верь мне.
— Пообещай, Василь. — тихо шептала Мира.
Василий ничего не ответил. Мира затихла.
— Нужно в город ее везти, совсем слаба она. А главное сил нет,на борьбу. Выдохлась. — поправил он на ней сбившуюся сорочку.
В дверь робко постучали. Василий укрыл Миру одеялом. Пошел открывать.
На пороге стояла заплаканная женщина.
— Вы доктор? Помогите, дайте лекарства.
Любые деньги заплачу. Вот серьги фамильные могу отдать— заикаясь сказала женщина.
— Не волнуйтесь. Расскажите подробней. Что случилось ? Кто болен? Какие симптомы?
— Дочка сильно болеет, уже и не встает. Болеет с того самого дня, еще как Вы к нам в хату ночью стучались. Но сегодня ей совсем плохо.
— Сейчас только накину на себя что - нибудь, пойдем к Вам.
— К нам нельзя. Тихон не велел Вас звать. Сказал, что Вы больно молодой для врача, очень молодой… да, по другому он сказал… но я верю, что Вы можете помочь. Дайте таблеток, я заплачу, у меня есть. Только Тише не говорите.
— Не выдумывайте, идемте к Вам.
— Нельзя же …я говорю … Тиша не велел… а дочка без таблеток не сдюжит.
Василию смотрел на плачущую женщину, и в который раз мысленно … пригвоздил этого Тихона — елки — зеленые… ну, как земля таких … носит.
Делать нечего, дал жене Тихона лекарства, подробно расписал, как принимать. Но строгим голосом пригрозил, что на днях обязательно к ним зайдет.
Закрыл дверь, керосинка затухала. Мира застонала во сне.
Взглянул на иконку, в дальнем углу, кто ее повесил ? Старые хозяева …или Мира?
Его знобило, прохладно, нужно за дровами сходить, а то хата совсем выстудится к утру.
Залаял Пират, в лае отчетливо слышались злобные нотки.
— Странно, — подумал Василий, — который день я уже тут, а ни разу не слышал, чтоб этот пес ругался по настоящему.
Что его разозлило так? Может зверь какой шастает?
Вышел в сени, приоткрыл двери, достал пачку Беломора, затянулся спасительным дымом. Глаза попривыкли к темноте.
Пират все не унимался.
Василий пошел к калитке. Возле машины мелькнула тень.
Он вышел со двора. Послышался тяжелый, удаляющийся топот.
В свете убывающей луны высветилась фигура. Фигура была крупной, мужской.
—Тихон, что ли …тут крутился? Что надо ему ? Нехороший мужик, себе на уме, — Василий запахнул тулуп. Пошел к поленице.
Протопив печь на два раза,сморило, уснул.
Утром Мира, уже не узнавала, ни его, не дочь свою дочь Машу.
Нужно срочно ехать в город,сказал Маше, чтобы одевалась, пошел прогреть машину.
Москвич встретил его спущенными колесами.Резина на всех четырех колесах изрезана в хлам.
Василий смачно выругался-…Тихона работа. Точно, этот вражина, не зря вчера крутился возле Москвичонка.
Вот теперь он точно набьет ему морду. Только сначала вопрос с Мирой решит.
Быстрым шагами, в контору, к председателю направился.
Тот выслушал, мотнул головой, — колес в деревне не найти. Нужно идти к батюшке, у него теплые сани и справные кони.
Дом священника он помнил хорошо. Отец Игнатий был дома, помочь согласился сразу.
Сказал через час заедет, а Машу посоветовал, привести к ним, негоже ребенка тащить в город, по такому морозу.
На том и порешили. Василий пошел за Машей.
— Доктор, постойте, — голос вчерашней посетительнице вырвал его из мрачных дум.
— Дочке, стало еще хуже, совсем моя ягодка не ест, не пьет. Спит и спит. А дыхание, как печка… Тихон к отцу ушел, рано не вернется.Я за Вами.
Только взглянув на девочку, Василий понял—
дела плохи, как и Миру, девочку нужно везти в город.
Одевайте ребенка, скоро батюшка подъедет, в город, в Томск повезем ее.
Женщина начала опять, что - то говорить про мужа…Василий глядя в глаза женщине твердо сказал — у Вас нет выбора, до утра девочка не дотянет.
Через час тройка гнедых уже выезжала из Белобородово.
В санях, на плотной куче запашистого сена, прижавшись к друг другу, Василий бережно держал невесомую фигурку Миры, а жена Тихона крепко обнимала свою дочь.На козлах сидел сам святой отец.
В приемном покое Томской больнице, сначала отказывались взять ребенка, у них тут взрослое отделение. Но Василий убедил, что счет идёт на часы.
Через два дня Миры не стало. Вернулся в Белобородово, он только из - за Маши.
Да, и чтобы похоронить Миру…
5 марта 1953 года, на деревенском погосте стыло завывала вьюга.Две одинокие мужские фигуры неподвижно стояли возле вырытой ямы. Батюшка, в черной рясе, поверх фуфайки, и Василий, в белом тулупе
И еще две мужские фигуры, медленно кидали лопатами стылые комья ржавой земли, земля в марте, в Сибири, похожа на каменный уголь. Комья гулко стучали по крышке деревянного гр@ба.
Вся страна, и деревня Белобородово оплакивала сегодня смерть вождя. До Миры никому не было дела. Как впрочем и ей, уже было, не до дел мирских.
Поминали Миру у отца Игнатия. Василий закусывал первач, медовой кутьей, мед першил в горле, где - то глубоко внутри, опять царапался осколок.Оставив Машу матушке, сам пошел в дом Миры ночевать. Нужно найти Машину метрику, да, и договорить с Мирой …тишиной.
По дороге ему встретился Тихон, он смачно зарядил ему в глаз, тот от неожиданности упал, Василий приподнял его за шиворот, как провинившегося щенка вмазал, еще раз. Развернулся и пошел дальше, выпустил пар.
С Машей они уехали из Белобородова, 14 марта, эпидемия затихла.
Больные шли на поправку, председатель подписал бумаги, главврач написал отличную характеристику, ему даже выписали премию.
Но ее он так, и не получил.
На него вскоре поступила анонимка.
В анонимке его обвиняли в халатности, в наплевательском отношении к больным,в драке с местными жителями, в самовольном увозе ребенка,без согласия отца в город… и в см@ рти Миры.
У каждого врача за спиной свое клад@ще— любил говаривать хирург,старый еврей, преподавал у них на факультете— но, помните … Вы не боги, не нужно на нем всю жизнь оградки красить.
Василий без всяких разбирательств и товарищеских судов, винил себя за Миру. Второй раз он не сумел ее защитить от беды…
Вмешался председатель,его слово было не последним в районе. Решили ограничится лишением премии.
Аннушка приняла Машу сначала настороженно, но через полгода, они уже стали мамой и дочерью.
Вечерами они ходили в соседний парк, гуляли всей семьей с собакой. Собаку, как - то вечером он нашел под своей машиной. Назвали Пиратом.
Он смотрел, как его девчонки дурачиться с найденышем.
Поочередно заглядывал в серые глаза, цвета осеннего тумана жены, потом в изумрудные, которое меняли свой оттенок в зависимости от освещения, как хамелеон, глаза дочери Маши.
И чувствовал своим внутренним зрением, что он по настоящему счастлив.
Иногда осколочек его жизни под название Мира, начинал саднить. И тогда он начинал разговаривать с ним тишиной.
Он знал, что Мира слышит его. Она а всегда посылала ему какие- нибудь знаки.
То, во время операции тяжелой, он вдруг чувствовал, как его пальцы, которых нет, затыкали лопнувший внезапно сосуд.
То, когда он уснул за рулём, он услышал голос … Ее голос… И проснулся, перед выскочившей непонятно откуда лосихой. Откуда лоси в Подмосковье? Странно, но у Лосихи были изумрудные глаза.
Звук мобильного телефона выдернул его из воспоминаний.
— Папка привет, не разбудила? Я просто подумала, что ты первый об этом должен знать. Только не волнуйся !…Кстати, Вы где с мамой ?
Я на домашний звонила, никто трубку не берет. И Сережке звонила, но не знает где Вы, он сам в командировке.
Василий слушал и улыбался— вот тараторка, все новости хочет рассказать за минуту.
— Мы …— он задумался стоит ли говорить дочери, что они в Томске, а послезавтра поедут в Белобородово, Миру поправедовать …
— Ты знаешь, пап, мне мама Мира снилась,красивая такая… на каком - то чудном мостике…Говорит, тебя ждет … ты рядом уже … странный сон какой - то … И травка у нее в руках была … Как она называется — по моему ,, нечуй ветер’’…
Василий улыбнулся, точно именно эту траву собирала Мира, возле мостика. Когда он приходил к ней на свидание.
И тогда, в сенях… вот чем знакомым пахло.
Он вспомнил, с каким теплом Мира любила ему рассказывать об этой траве…
Говорят, что эта трава магическая… и могут ее найти, только слепые от рождения люди.
Дарит она человеку невиданные возможности, говорят, что человек, который попробует отвар из этой травы, сможет ловить рыбу, даже без невода….
Он тогда смеялся …
Машка, уже перескочила на тему своей диссертации.
— Дочь, а что важное хотела сказать ты?
— Пап, так с правнуком тебя. Внучка твоя замужем недолго в девках прохлаждалась. Внука вчера на узи смотрела, здоров карапуз, весь в тебя пошел.
Осколочек зашевелился внутри, — ну, значит есть, чем порадовать Миру послезавтра… Почесал подбородок— а зять то, моряк у нас … Мира, ты там ,, нечуй траву’’ завари… говорят она любой парус правильным ветром надувает…
19.04. 2024. ЛЮБОВЬ ПАШИНА.