Пересказывать демагогию о том, что людям, пришедшим с войны, очень сложно бывает адаптироваться к мирной жизни; что они не могут найти себя – дело пустое. Зачем укреплять этот негативный, не вполне достоверный стереотип?
Наоборот, необходимо почаще озвучивать позитив. В первую очередь – слова о том, что участники спецоперации - это люди, сделавшие большое дело для страны, общества. Для всех нас.
Не подводить всех под одну гребёнку
Мы помним, как ещё совсем недавно, подражая американцам, с их «вьетнамским синдромом», мы с умным видом рассуждали о «чеченском» или «афганском» синдроме, намекая на серьёзные нарушения в психике бывших бойцов горячих точек.
Но как же Великая Отечественная? Ведь не было войны страшнее и кровопролитнее. Миллионы людей пришли с неё в конце 40-х в мирную жизнь. Никто тогда не рассуждал ни о каких «синдромах», и не было у них никакого повального сумасшествия, с хроническим неумением вписаться в мирную жизнь.
С другой стороны, совсем отрицать данную проблему – конечно, тоже неправильно. Отрицание проблемы незаметно ведёт человека к несложным и вроде бы социально приемлемым методам борьбы со стрессом – типа злоупотребления алкоголем. Выпил - расслабился, снял стресс, заглушил травмирующие психику воспоминания. Это затягивает, постепенно и незаметно становится пагубной привычкой.
Утверждать, что абсолютно всем вернувшимся с СВО требуется помощь психолога – это большое преувеличение. Нельзя всех подводить под одну гребёнку: если воевал на фронте - это значит, ты страдаешь посттравматическим стрессовым расстройством. Но то, что каждому фронтовику небесполезно будет встретиться с психологом в самом начале своей новой мирной жизни, - это тоже правда.
Дело в том, что только малую часть вещей мы осознаём, а большая часть, как правило, относится к сфере бессознательной. Она и грозит отложенными проблемами с психикой.
Естественно, самые лучшие психологи – это крепкая, сплочённая семья; это настоящие друзья (не путать с приятелями и собутыльниками). Когда сразу после возвращения фронтовика эти «психологи» оказывают ему поддержку – у него гораздо меньше шансов свалиться в деструктивное, асоциальное поведение.
Однако современная ситуация выделила такую тревожную закономерность.
Агрессия, зачастую на почве ревности
Первую неделю всё идёт идеально: супруги соскучились, отношения между ними – теплее некуда.
Но потом, когда эмоции улягутся, муж начинает предъявлять претензии, основанные на ревности. Причём делает это в агрессивной форме, не имея никаких доказательств вины своей супруги. Он никак не может избавиться от навязчивых подозрений в том, что жена «гуляла», пока он был на фронте.
В прошлые эпохи такой массовости не было у этой проблемы – потому что общий уровень нравственности в социуме был выше.
Психологическая реабилитация помогает мужчине убрать эти «фантомные боли» и настроиться на нормальный лад. Система социально-медицинской помощи участникам СВО сегодня успешно настраивается на всех уровнях.
Кстати, многие профессиональные психологи высоко оценивают способности представителей православного духовенства в обуздании синдрома агрессии. Конечно, не все священники могут за несколько «разговоров по душам» умиротворить человека, побудить его избавиться от своей агрессии. Но таких людей среди «тех, кто в рясе» - реально немало.
Некоторым бывшим фронтовикам для избавления от агрессии, наоборот, требуется вовсе не умиротворение, а возможность «выпустить пар». Потому что их организм продолжает требовать новые порции адреналина, вновь и вновь. В этом случае, выход тоже может быть не только в помощи психолога, но и в организации совместного досуга с единомышленниками из ветеранских организаций – например, «Боевого братства».
В такие клубы прибывшим можно вступать сразу после посещения военкомата и постановления на учет. Чтобы сразу предостеречь человека от неприятных случаев и выхода за крайности.
Равнодушие и апатия
Посттравматическое стрессовое расстройство может иметь и другое проявление – не алкоголизм, и не агрессия, а - апатия. Когда прежнего ласкового, доброго, весёлого человека (каким он был до СВО) – становится попросту не узнать. Он становится постоянно замкнутым в себе, хмурым, каким-то сумрачным.
От обращения к психологу - отказывается категорически, называя это шарлатанством.
А ведь, чтобы преодолеть вялость и апатию, нужна ещё более кропотливая работа, нежели с преодолением агрессии.
Упорное нежелание идти к психологу - это тоже вполне естественное явление. Оно происходит потому, что бывший фронтовик не видит в психологе авторитетного человека, который пережил что-то подобное, имеет реальный какой-то реальный опыт. А считает его – лишь теоретиком, не способным помочь.
В таком случае выход тоже в общении в ветеранских организациях, типа «Боевого братства», где его поймут, поддержат и «растормошат» от апатии такие же люди, как он, с похожим жизненным опытом.
Приступы тревоги и паники
Наконец, третий распространённый вид посттравматического синдрома после СВО – это тревожное расстройство с паническими атаками. Оно бывает у тех, кто пережил ранение, увечье, контузию. Это расстройство приводит к тому, что, вспоминая о фронте, человек плохо себя чувствует, бледнеет; пот льёт с него градом, начинается тремор рук.
Людям с таким синдромом особенно важно внушить, что помощь ему вызвана вовсе не его слабостью. Что он выполнил свою работу доблестно, поэтому достоин помощи и поддержки общества. Нельзя социально «инвалидизировать» этих людей, наоборот, нужно внушать им их значимость и важность.
***
Психологическая поддержка – дело общества, но есть ещё и помощь в социально-трудовой адаптации, в профессиональной переподготовке. Это уже - дело государства. И такая работа ведётся.
А что вы думаете по этому поводу: как бойцов с СВО вернуть в мирную жизнь максимально безболезненно?
Монахов Иван