Текущему сезону еще далеко до финиша, а некоторые критики уже ищут и находят «театрального чемпиона». О том, кто этот режиссер и о его работах, рассказывает в своей колонке Влад Васюхин
До конца театрального сезона ещё как минимум два, а то и три месяца, однако иные критики и блогеры, а больше критикессы и блогерки, уже торжественно объявили главное его событие, его триумфатора.
И дело даже не в том, что впереди публику ждут «Деревянные кони» в Театре на Таганке в постановке Светланы Земляковой, «Моё загляденье» Филиппа Гуревича в МХТ им. Чехова, «Тартюф» Евгения Марчелли в Театре им. Моссовета, «Отцы и дети» Семена Серзина в Театре Наций. Что «Кукольный дом» по пьесе Ибсена в МТЮЗе ставит Петр Шерешевский, Павел Пархоменко репетирует в Вахтанговском театре горьковское «По Руси», худрук РАМТа Алексей Бородин готовит «Усадьбу Ланиных» по пьесе Бориса Зайцева, а «великий и ужасный» Константин Богомолов в Театре на Бронной выпустит в конце апреля спектакль «Одна и один», вероятно, по собственному тексту, поскольку имя драматурга нигде не указано.
И я привел, разумеется, далеко не полный список грядущих премьер — театров в столице много, а режиссеров как со здоровыми амбициями, так и с раздутым эго, ещё больше. И никогда не знаешь — кто из них вдруг прыгнет выше головы.
Но это лишь цыплят считают по осени, а театрального чемпиона, если уж очень хочется, можно провозгласить заранее, не дожидаясь пока отстреляются все претенденты.
Встречайте: Антон Федоров и его «Собачье сердце» в уже упомянутом выше московском ТЮЗе.
42-летний режиссер за последнюю пятилетку сумел стать не просто заметным, а модным и даже культовым, ставя в разных городах страны — от Воронежа до Пскова, от Казани до Новосибирска, где с прошлого года Федоров руководит театром «Старый дом». Его постановки в провинции номинировались на национальную премию «Золотая маска» и даже выигрывали её. Но, разумеется, без спектаклей в Москве он вряд ли бы прославился. Работы в столице тоже были, вызывали бурную и неоднозначную реакцию, даже если их играли в небольших залах, как скажем, гоголевского «Ревизора» в театре «Около», или в местах, где конкуренция зашкаливала — я имею в виду бывший Гоголь-центр, там Федоров выпустил «Петровых в гриппе» по роману Сальникова и байопик «Буковски» про «грязного старика» американской литературы.
Зрелища, которые делает Антон, часто выступая в них одновременно и режиссером, и автором инсценировки, и художником, как правило, интересны и необычны. В первую очередь, с визуальной и звуковой сторон. В них множество находок, предъявленных через работу с текстом, музыкой, актерами, площадкой. Находок для многих непонятных, странных, полубезумных, но тем и притягательных. Федорову нередко пеняли на то, что он мало думает о зрителях.
В его спектаклях — фриковатые и обязательно косноязычные, странноголосые, бормочущие себе под нос персонажи, даже если у автора первоисточника они вовсе не такие. Интонации утрированы. В репликах — абсурд, гротеск, каламбуры типа «В борще всё должно быть прекрасно», несмешные и необязательные шутки, стеб, постоянные повторы слов, цитаты из советских песен, кино, мультфильмов, анекдотов и тому подобный словесный сор.
Все эти фишки собраны и в свежем «Собачьем сердце». Многими любимая повесть любимого классика для режиссера — лишь «повод для разговора». Следовать этому острому памфлету строго он, конечно, не собирался. А то, что театральная условность в спектакле зашкаливает, так это и сама история фантастическая: собаку превратили в человека! И проблема не в том, что у Булгакова Шариков, скажем, играл на балалайке, а у Федорова — на электрогитаре, или что персонажи время от времени включают магнитофон. Досадно, что блестящий текст Михаила Афанасьевича заменен на какие-то обрывки отрывков и огрызки обрезков, что утеряны дух и атмосфера повести.
В роли профессора Преображенского — опытнейший, талантливейший и любимый публикой Игорь Гордин. Его герой — высокомерен и чудаковат, эгоистичен и самолюбив, гениален и глуповат. И при этом лишен обаяния, как и доктор Борменталь (Илья Шляга), который в какой-то момент со зверской агрессией избивает Шарикова. Да и прочие милые персонажи не вызывают симпатии. А Швондер (Антон Коршунов) и его помощница Вяземская (София Сливина), та самая «женщина, переодетая мужчиной», в этом спектакле наоборот не страшные, не зловещие, не наглые, а жалкие, испуганные...
Пожалуй, самая сложная и самая интересная по рисунку роль досталась 26-летнему Андрею Максимову, сыгравшему превращение Шарика в Шарикова и обратно. И он справился с ней отлично. В чем, конечно, есть заслуга и режиссера, и партнеров. И вот сыгранную молодым артистом собаку действительно жалко.
...Скажу крамольную мысль, за которую яростные поклонники Антона меня, конечно, закидают чепчиками: кажется, Федоров из тех режиссеров, посмотрев один спектакль которого, можно считать, что видел и все остальные.
Да, у него есть свой стиль, своя эстетика, свой голос, да, его почерк легко узнаваем, но, кажется, что режиссер уже буксует в самоповторах и самоцитировании, и все тексты пытается открыть одним ключом. Отсюда в его спектаклях — однообразие и предсказуемость, и как следствие — скука. Но кому-то эта скука в кайф, кому-то смешно.
Влад Васюхин для портала Альтерлит