Сегодня у Вели был великолепный день – всего два урока, и – свобода! Ну, возможно, еще дополнительные занятия по математике. Несмотря на непонятную встречу с Павлиной, на отсутствие прошедшей ночью снов, даже самых маленьких, на краешке подушки, настроение было прекрасное. Наверное, потому, что маме стало значительно лучше. Веля забежала к себе домой, взяла все необходимое для уроков и двинулась в школу. И от предстоящих занятий, этих реальных действий с реальными нормальными людьми ей стало необыкновенно хорошо. Вероятно, мозг ее, измученный снами, сомнениями и переживаниями по этому поводу, а также мыслями об иной, необычной для нас жизни, о разных ее формах и проявлениях, просто возрадовался, когда всей этой космической паутине дали отбой и вернули его в нормальное человеческое бытие. Веля сама удивилась таким переменам – она в общем-то ничего не решала, не предпринимала, ни от чего не отказывалась, все получилось как-то само собой. Значит, весь ее организм потребовал отдыха. Психологической паузы. И как это хорошо, как славно!
Велин урок был вторым. Во дворе школы никого не было – следовательно, перемена еще не началась. Из здания вышел Михаил Ефремович в сопровождении чиновников и, увидев уже поднимающуюся по ступеням Велю, придержал двери и подождал, пока она войдет, говоря при этом:
- Рад вас видеть… Как и все…
Чиновники вежливо кивнули. Веля прошагала по небольшому коридору, по обеим сторонам которого находились раздевалки, и вошла в холл. Учительская была на третьем этаже. Лестницы располагались в обеих сторонах здания, но комната учителей находилась слева, и Веля двинулась туда. Напротив раздевалок, под огромными красивыми окнами располагались длинные скамейки – обычно они все были заняты, когда ребята переобувались, вторая обувь была в школе обязательным атрибутом. Сейчас скамейки пустовали. Лишь на одной из них, самой крайней, лежало что-то большое и серое. Кажется, мешок. Нет, мешковина, а под ней… Велины ноги остановились. Они вдруг налились такой тяжестью, какая бывает иногда с людьми от страха, ужаса, от каких-то трагических переживаний, и не шли дальше. Почему-то ей вспомнился термин – слоновые ноги. Да нет, они у нее остались в общем-то такими же стройными, как и были, только… Только вот ее тело перестало слушать разум, все ее нервные клетки напряглись от совершенно невероятного подозрения – да что там подозрения! От уверенности, что здесь, в школе, под этой мешковиной лежит та самая дорожная сумка! Клетчатая, с двумя короткими ручками и одной длинной, которую она специально прицепила, чтобы перекинуть все это сооружение через плечо и освободить свои руки… Но сейчас, сейчас-то ей надо освободить свои ноги! И охранник, как назло, ушел, его столик на входе пуст… Стоп! Но ведь она вполне может дотянуться до этой сумки, то есть отбросить мешковину, и…
Пришел охранник, с любопытством посмотрел на растерянную Велю, поздоровался с ней и сказал, что через пять минут включит звонок на перемену. Кстати, звонки в их школе вовсе не были звонками, вместо них звучали мелодии из любимых песен школьников. Веля улыбнулась ему и как-то отошла, оттаяла, и ноги зашевелились, и колени согнулись, и она наклонилась над скамейкой, откинула мешковину, и… От волнения ей пришлось сесть рядом с сумкой… Конечно, таких сумок много. Их, может быть, тысячи. И почему Веля подумала, что это именно ее сумка?
Между тем охранник с интересом следил за действиями Вели, а через минуту, не выдержав, спросил:
- Вам помочь?
- Нет… То есть… Откуда здесь эта сумка? И почему на ней мешок какой-то был?
- А… Это мальчишка из седьмого «Б», кажется, нашел. На урок опоздал, раздевалку уже закрыли, так он здесь ее оставил и меня попросил накрыть чем-нибудь, чтоб не утащили… Глупо, конечно. Но мне-то на рабочее место не разрешают ничего ставить. А сумка вроде прочная, хорошая. Знал бы, что вы так разволнуетесь, так убрал бы ее куда подальше…
- А можно, я ее посмотрю? – спросила Веля. – Дело в том, что у меня пропала точно такая же. Я понимаю, их много, одинаковых. Но вдруг моя?
- О чем речь! Конечно, смотрите! Звонок через минуту, - предупредил он.
Веля открыла сумку, среди нескольких внутренних карманов нашла самый незаметный, прямо-таки секретный, и попыталась его открыть. Но не тут-то было. Замочек-молнию не за что было потянуть. Тогда она прощупала всю ткань, закрывающую и как бы прячущую замок, и нащупала наконец пластмассовый прямоугольничек, за который следовало потянуть… Вправо… Кармашек открылся, Велины пальцы побежали внутрь, в черный шелковый ход, и в это время громко зазвенела мелодия композитора Дешкина «Взвейтесь кострами, синие ночи»… Только самое большое количество костров горело в самой Великаниде, потому что из глубины кармашка она извлекла две зеленоватые бумажки, с которых на нее величественно и несколько печально смотрел Бенджамин Франклин. А еще было в его взгляде – или это ей только показалось? – большое любопытство…
Она успела закрыть сумку и даже накрыть ее мешковиной, когда к ней подскочил мальчишка действительно из седьмого «Б», Гена Иванов.
- Великанида Харитоновна, можно, я заберу эту сумку?
- Ген, а откуда ты ее взял?
- Нашел.
- Где?
- Не поверите… Прямо на дороге! Возле нашего дома! Смотрю – сумка целая, почти новая. Я уже бабушке позвонил, сказал. Она обрадовалась – ей такая сумка нужна.
- А где дом-то ваш?
- Ну… мы же почти рядом с вами живем! С вашим домом!
- А-а-а… Так это вы – за Марией Васильевной, да? За ее домом?
- Ну конечно! Там у нас перед дорогой канава небольшая, вот сумка почти что в канаве и лежала. Так можно?
- Что – можно? – думая о своем, спросила Веля.
- Забрать-то можно? Я ее в класс унесу, если мне раздевалку не откроют.
- Бери. Откроют. Я сейчас попрошу.
Веля подошла к охраннику и попросила его сходить за ключом от раздевалки. Это была не его обязанность, но он уважал Велю и выполнил ее просьбу.
- Так не ваша сумка-то?– все же спросил он, пропуская мальчишку в раздевалку.
- Да вроде нет. Но я все же, если вы не возражаете, попозже еще раз посмотрю…
- Да ради бога! Только скажите!
Две стодолларовые купюры, перекочевавшие в Велину школьную сумку, странным образом изменили ее состояние. Сны действительно оказались не просто снами, а реальностью, пришедшей Оттуда… Это было настолько невероятно, что ей подумалось – а не розыгрыш ли? Может, кто-то сейчас наблюдает за ней и смеется, прямо пластается от смеха, а она выдумывает тут иные миры и какие-то «сонные» приключения… Эх, если бы… Если бы было так… Всё встало бы на свои места, жизнь пошла бы привычным чередом… А сейчас она не идет чередом? Конечно, нет. Сейчас Веле надо так много осмыслить, что одной головы, может, и не хватит. Возможно, и целая Академия наук с этим не справится! Ведь если мыслить как она, Веля, то есть довольно примитивно, то в снах путешествовала ее душа, то есть бесплотная, пусть какая-то световая сущность. И встречалась там с подобными себе сущностями. И все, что их окружало, тоже не могло быть настоящим! То есть это реальность – но из сна. Рожденная подсознанием. Интуицией. Каким-то цифровым кодом, который есть у всего сущего на земле… Рожденная, верно, самим Космосом. И вот теперь две бумажки, которые жгут ее душу, странным образом воплотились в ее обычные земные атрибуты. Быть может, они изменили свой цифровой код и спокойно перекочевали в нормальную человеческую жизнь… А, может, ничего и не меняли… А мир устроен совсем не так, как мы думаем… Ведь существует какая-то статическая вечность в пространстве времени… Она про это читала… Слышала… Но что это такое – попробуй постигни!
- Великанида Харитоновна! Звонок! У вас сейчас урок в седьмом «А»… Я, извините, просто напоминаю, потому что у вас… некоторым образом… какое-то нестандартное состояние, - пропела завуч Галина Борисовна.
В этом «нестандартном состоянии» была вся их руководительница! Завуч! Всё по одной мерке, всё по шаблону. Одно клише на всё и на всех. И на совершенно разные ситуации. На ее уроках биологии дети изнывают от скуки. Хорошо лишь то, что ее уроков в расписании очень мало. Но, в общем-то, слова завуча помогли Веле прийти в себя и двинуться в класс. Дверь туда была открыта и до Вели донеслись возгласы ребят о том, что Кутузов был масон, а Суворов – колдун! Потому ему и улыбалась всегда удача! Да… Кажется, вчера об этом говорили по телевизору… Но сегодня у нее – Пушкин… Мыслитель, философ, изумительный поэт и замечательный рассказчик. Пушкин и Гоголь занимали в душе Вели особое место, самое почетное. Она знала наизусть «Евгения Онегина», десятки стихов и почти всего «Ревизора». Последнее произведение специально не учила – просто его ставили в их школьном драмкружке в то время, когда она еще была ученицей. Ей досталась роль Анны Андреевны…
- Здравствуйте!
Веля уже справилась с волнением и голос ее звучал обычно, как всегда.
- Садитесь! И вот вам вопрос. Как вы понимаете эту пушкинскую фразу – «И гений – парадоксов друг», а?
Она всегда начинала так уроки литературы. С места в карьер. И она знает, кто ей сейчас ответит первым. Саша. Вот он уже поднял руку… Веля дала ему слово.
- Я думаю, что гений – потому гений, что он думает по-другому. Нестандартно. Для него не существует аксиомы…Ему никогда не бывает все понятно. Он просто знает, что такого не может быть! Его решения всегда неожиданны, парадоксальны…
- А можно я еще скажу?
- Пожалуйста, Егор.
- Мне папа говорил, что у гения нет логики. А есть парадоксы. Он говорил о парадоксах квантовой физики… Волны и частицы… Но сам я этого еще не понял.
- Ничего, у вас все впереди. В плане квантовой физики. Но вот у Пушкина есть строка, которая подтверждает, что гений – друг парадоксов… И я сейчас вам ее прочту… «Над вымыслом слезами обольюсь»… Вымысел – это более понятно, чем квантовая физика, а?
Класс загудел. Послышались возгласы – чего, мол, слезами-то обливаться, ведь вымысел же! Неправда!
- В том-то и парадокс, - заметила Веля.
- Но если слезами обливаться, то, может, вымысел уже будет не вымыслом, а правдой, - робко заметила Алена, мудрая девочка, все свободное время не вылезающая из Интернета. – Есть же рассказ об организации, которая принимала заказы на убийства. Там не пользовались никаким оружием. Убивали силой мысли. То есть сразу много людей желали смерти одному человеку – своей жертве.
Об этом рассказе слышали еще несколько человек, завязался спор.
- Стоп, ребята, стоп! Мы уходим от темы. А помните, я рассказывала вам о драматургии Александра Вампилова? Так вот, я хочу продолжить то, о чем сказал Егор… В его пьесах нет логики. Никогда не знаешь, что будет в следующей сцене. Сплошные парадоксы. Советую прочесть. Ну, а теперь перейдем непосредственно к теме урока…
Веля разогрела ребят пушкинскими парадоксами и урок шел легко и свободно. Она очень любила это состояние. Пожалуй, можно сказать – состояние полета. Когда-то ей хотелось быть актрисой. Но, посмотрев спектакли многих театров, в том числе и столичных, она убедилась, что слово учителя, хорошего учителя, гораздо важнее и интереснее, чем слово артиста, повторяющего то, что сказал драматург, и так, как велел режиссер. А далеко не всегда, Веля в этом убедилась, в театрах работают умные режиссеры, являющиеся одновременно и порядочными, интересными людьми, далеко не все пьесы достойны обрести свою аудиторию и далеко не все артисты имеют глубокую душу и чуткое сердце, а ведь только людей с такими качествами и можно выпускать на подмостки. Словом, с театрами, ей показалось, полный завал. А вот с их учительской миссией все вовсе не так скверно, как об этом трубят на всех углах. И к концу урока ей стало так хорошо, что она совершенно забыла о своих терзаниях и об изображении Франклина, смотревшего на нее не только с любопытством, но и с хитринкой… Лукавинкой… Да ведь и прекрасно!
На снимке - картина Петра Солдатова.
Приходите ко мне и по другому адресу, в VK https://vk.com/club224151564